Актриса Анастасия Марчук: Олег Янковский был душой Ленкома

Анастасия МАРЧУК родилась в Москве. Окончила ГИТИС, мастерскую знаменитого режиссёра Леонида Хейфеца. Служит в театре Ленком. Массовый зритель знает актрису по ролям в таких фильмах и сериалах, как «Московская история», «Право на счастье», «Я покажу тебе Москву», «Стройка», «Память осени» и другие. Ну а в театральной среде она уже человек состоявшийся.

– Настя, вас недавно, как принято говорить, «ввели» в спектакль «ЛюБоль» на роль, которую играет Екатерина Гусева. Катя вам помогала в этом процессе, подсказывала что-то? Или между вами соперничество, жёсткая конкуренция?

– У нас в Ленкоме на роль вводят режиссёры – в данном случае Андрей Соколов. С Андреем у нас прекрасные отношения, он трепетный наставник и партнёр, замечательный человек, он волновался даже больше, чем я, когда входила в образ. Для него спектакль очень важен, это его любимое детище… Но, конечно, и Катя Гусева мне помогала, я приходила на спектакль, смотрела, как она играет, Катя подсказывала потом какие-то важные вещи. Однако репетировать с ней пока не довелось.

- Вас в Ленком принимал Марк Анатольевич Захаров?

– Да. Я выпускалась из ГИТИСа и ходила по театрам, чтобы меня куда-то приняли. Сделала самостоятельные отрывки – из «Ямы» Александра Куприна и сцена на балконе из пьесы «Ромео и Джульетта», Ромео играл Сергей Демидов. Меня никуда не брали – что это вы показываете, зачем это, какая Джульетта? А мне казалось, что я делаю интересные вещи, открываю всю свою душу. И Ленком – это было последнее место, куда я решила заглянуть. Если бы меня туда не взяли, я бы, наверное, ушла из профессии.

Сначала нас смотрел режиссёр Роман Самгин, отбирал для просмотра у самого Захарова. В ГИТИСе была мастерская Марка Анатольевича, и Роман нас всех знал. И он отобрал меня с Сергеем Демидовым и ещё Толю Попова, моего однокурсника. А потом нас смотрели Захаров и все члены комиссии. И когда я и Сергей стали показывать «Ромео и Джульетту», Марк Анатольевич так хохотал! Заливался, как ребёнок, я не ожидала подобной реакции от мастера, ему всё очень понравилось. Видимо, этот юмор был для него близок. Вот когда мы показывали этот отрывок в «Современнике» Галине Борисовне Волчек, она заметила, что у нас получился такой «сельский» вариант «Ромео и Джульетты». И не взяла нас. А Марку Анатольевичу наша трактовка показалась дерзкой, и от этого было, видимо, смешно. Короче, через какое-то время мне позвонили и сказали – вы приняты.

- То есть комедийный дар у вас есть? Вы рассмешили великого комедиографа Захарова!

– Нет, я никогда не чувствовала себя комедийной актрисой. Но в работе с Захаровым этот «дар» начал у меня проявляться. Я понимала, что нужно Марку Анатольевичу, в какой интонации произносить те или иные реплики, как подавать репризы и тот юмор, который он пытался вложить в сцену. И зрители всегда смеялись, и я понимала, что это правильная постановка великого режиссёра.

- С кем из маститых актёров Ленкома вам удалось достаточно плотно поработать?

– Самое яркое впечатление – от Олега Ивановича Янковского. Он меня выделил, когда я только пришла из института и мало что понимала в театральном механизме. Но я очень старалась поделиться тем, что знаю о своей профессии. Тем более я сразу начала репетировать с Марком Анатольевичем, с Олегом Ивановичем «Вишнёвый сад», где я играла Аню, а Янковский должен был исполнить роль Гаева. И когда я репетировала, он подходил ко мне и со своей ироничной улыбкой говорил: «Марчук, а ты что, талантливая?» И потом мы немножко поработали вместе в «Шуте Балакиреве». К сожалению, мы не очень много так, по-человечески, общались. Я смущалась и стеснялась. Хотя Олег Иванович был очень обаятельный и всегда был открыт, готов общаться, оказать помощь. Единственный человек для меня в Ленкоме, к кому я могла бы подойти за советом. Но не подошла, о чём очень сожалею.

– Янковский же не скрывал своей страшной болезни…

– Да, все уже знали. И Олег Иванович играл свои последние роли в «Женитьбе», и было видно, как ему тяжело, все переживали на этот счёт. Конечно, Олег Янковский – это душа Ленкома, он очень многим помогал.

– Мне всегда интересно – как актёр запоминает длинные тексты? У вас есть какой-нибудь собственный приём?

- У меня – по ногам. Когда встаёшь на ноги, текст связывается со смыслом: для чего ты это говоришь, с каким отношением, с какой задачей. Я не могу заучить текст, а потом выйти, встать на ноги и просто его сказать. Важны партнёрские реплики, перемена света, включение музыки, какие-то физические действия коллег – приходы, уходы. Это всё вызывает в памяти те или иные слова, фразы. У меня были и длинные монологи, но я их никогда не зубрила. Процесс репетиций долгий, постоянное повторение, и всё запоминается. А вот в кино зубрить приходилось.

– Ваша первая главная роль в кино – в сериале «Московская история». Вы вообще любите Москву?

– Я родилась здесь, в районе ВДНХ, на Староалексеевской улице был роддом, его снесли, сейчас там жилой дом, и это мой любимый город. Но я очень люблю и Германию, например. Я была там вместе с театром на гастролях – чистота, порядок, дисциплина, в парках бегают кролики, как у нас кошки. В Германии много русских, я там практически не разговаривала ни по-английски, ни по-немецки, меня все понимали. На спектакли Ленкома приходили в основном русскоязычные, зал был забит битком.

– Вы сказали про известный немецкий порядок. А вы сами в жизни дисциплинированный человек или часто бросаетесь в авантюры?

– Я не люблю авантюры, всегда надо действовать с каким-то правильным подходом, чтобы не обидеть людей, никого не подставить. Мне повезло, что, когда я пришла в Ленком, здесь закончились всякие авантюры. Те люди, которые плели интриги, из театра ушли. При Марке Анатольевиче Захарове всё было спокойно, выверено, чётко. Все его боялись.

– Серьёзно?

– Все Захарова очень боялись. Для того чтобы столько лет держать театр, нужны дисциплина и послушание. Марк Анатольевич, впрочем, в последние годы разговаривал с актёрами сдержанно, хотя когда был моложе, как мне рассказывали, мог повысить голос, закричать. Что показательно, Марк Анатольевич всех называл по имени-отчеству. От новой юной актрисы до самых маститых и заслуженных.

Вообще я не очень люблю, когда немножко трепещут перед людьми. В частности, перед звёздами в театре, когда все начинают разговаривать со знаменитостью как-то заискивающе, подобострастно. Это лицемерие. Когда ты общаешься с человеком на равных, не создаёшь себе кумира, получается намного более профессиональное и качественное общение.

– Чему вы специально обучались для той или иной роли, глубоко погружались в какое-нибудь ремесло?

– Я снималась в картине режиссёра Сергея Дворцевого «Айка». Кстати, актриса Самал Еслямова получила приз за лучшую женскую роль на кинофестивале в Каннах. Там история такая. Восточная девушка приехала в Москву на заработки, её изнасиловали подонки, она забеременела. Родила и оставила в роддоме своё дитя. А я играла роль неонатолога, врача, который первым осматривает новорождённого, заведующую отделением. У меня уже был свой ребёнок, но всех нюансов и тонкостей я не знала – как дитя лежит в боксе, как его пеленают, что с ним вообще в самом начале делают. И вот наша группа приехала в роддом в Клину. Меня направили в родильное отделение, где я училась пеленать детей, ходила по палатам вместе с настоящим неонатологом, которая осматривала новорождённых и мамочек. Я всё старательно запоминала, хотя мне не нужно было в кадре управляться с ребёнком, была только сцена с главной героиней. Но всё увиденное мне пригодилось для образа, потому что, когда снимали эту сцену, меня даже боялись реальные медсёстры. Я переняла от неонатолога её суровый характер, резкие покрикивания на персонал. Вышло весьма натурально! Так что погружение в профессию, которую собираешься сыграть, очень полезно.

– Настя, у вас есть желание стать звездой, приобрести популярность?

– Когда мы выпускались из ГИТИСа, у нас были другие цели, мы не хотели быть звёздами, мы хотели разговаривать с людьми, доносить до них определённые мысли, темы, чтобы они не просто развлекались на спектакле, а получали некую духовную пищу. У нас были высокие цели.

– Прошло время, и они куда-то испарились?

– Нет, каждый раз, выходя на сцену, я с теми же высокими целями разговариваю с людьми.