Мария Шукшина: премьер Мишустин был поражен, когда я рассказала ему, как ненавидят моего отца на телевидении

«Без духовно-нравственной основы не может устоять ни одно государство, ни одна цивилизация, ни одна империя, и примеров исторических тому – масса», - сказала актриса Мария Шукшина во время награждения в Доме правительства. По ее словам, отсутствие морали и нравственности приводит к необратимым последствиям – деградации нации. «Вирус бескультурья гораздо опаснее, чем модный нынче коронавирус. Опаснее тем, что от него никто не умирает, но выкашивает он целые поколения», – подчеркнула актриса. И напомнила, что современные войны ведутся не только пушками и ракетами. Они все в СМИ, науке, образовании, культуре, медицине. Об этом и о многом другом известная актриса, общественный деятель и истинная дочь своего отца Мария Шукшина рассказывает Нине Пушковой – писателю, актрисе, супруге сенатора и телеведущего Алексея Пушкова.

Вы боритесь, вам зачтется, а мы будем развлекать

– Когда Вас награждали медалью ордена «За заслуги перед Отечеством», Вы выступили с речью, которая многих шокировала. Вы очень резко высказались о ситуации в культурной сфере, назвав происходящее «социальным экспериментом по расчеловечиванию». Вы подняли острую проблему: как же будет сформирована нация, если её кумирами объявляются те, кто олицетворяет собой антикультуру? Прошло меньше полугода, и эти люди исчезли с наших «радаров». Едва запахло порохом, как эти «формирователи культуры», псевдокумиры быстренько «сделали ноги» – кто в Израиль, кто в Прибалтику, кто еще куда. Вы оказались правы насчет их моральных качеств. Но это случилось только через полгода. А какова была реакция на Вашу речь в сентябре, когда Вы ее произнесли?

– Я была третьей по счету выступающей, то есть, почти в начале. И я ждала, что деятели культуры, которые будут выступать после меня, как-то меня поддержат. Ничего нового я, в общем-то, не открыла. Другое дело, что с высоких трибун об этом говорить никто не осмеливался, «перемывали» на кухнях. Я думала, что раз уж такое сказанула, то остальные подтянутся, поддержат. Но нет. Вышел Стоянов и сказал что-то вроде: вы давайте, спасайте культуру, а мы пока будем народ развлекать. Я была ошарашена. Я-то ждала поддержки.

– В отличие от Вашего, выступление Стоянова в эфире не показали. Ваша речь оказалась настоящей разорвавшейся бомбой.

– Я удивилась, что это вообще показали в эфире. Была уверена, что, как обычно, вырежут. Поэтому со мной был сын, он снимал все на мобильный телефон. Я эту запись выложила в сеть, с плохим качеством и звуком. Видимо, после этого стало понятно, что сделать вид, что ничего этого не было, уже невозможно. Соцсети, на самом деле, работают, и я этим пользуюсь. Они вызывают общественный резонанс и через них, можно оказать давление на власть предержащих.

– Но коллеги вас не поддержали.

– Больше того, когда мы вышли из зала, я заметила, что они меня как-то сторонятся, стараются близко не подходить. А Михаил Владимирович Мишустин, который меня награждал и был ошарашен не меньше других после того, как закончилась официальная часть, всех наградили и все выступили, попросил выключить камеры и минут 20 говорил, глядя именно на меня. И голос у него был... взволнованный. И это меня удивило еще больше. Я-то думала, что меня поддержат собратья по цеху, а получила реакцию не от них, а от премьер-министра.

– А если бы награждал Путин?

– Я бы сказала то же самое. Чем выше, тем лучше. Мне важно быть услышанной, важно, чтобы возник диалог между властью и народом, частью которого я являюсь.

– А о чем целых 20 минут говорил премьер-министр Мишустин?

– О том, что правительство не забыло про культуру, что оно культурой занимается, вкладывает много денег. Внешне это даже выглядело так, будто он передо мной оправдывается, отвечает на мой упрек.

– Но Вы же не упрекали власть! Вы подняли очень важную проблему, и заявили о ней предельно остро. Это прозвучало, как выстрел!

– Я не произвожу впечатления робкого человека. Но это образ. По натуре я человек очень застенчивый. И всю жизнь такой была. Я никакой ни лидер, ни застрельщик. В пионерско-комсомольские времена никогда ни в каких мероприятиях не участвовала и уж точно их не возглавляла. Мое привычное место – в уголочке. В этом плане я в папу. Папа был точно такой же скромный человек. Я недавно пересматривала его награждение за «Калину красную» на Бакинском кинофестивале. Он получал Гран-при. По нему было видно, как ему хочется быстро получить и быстрее сбежать со сцены.

– А разве Василий Шукшин не был лидером? Его упрекали, что он в своих фильмах сам пишет, сам снимает, сам главную роль играет. Как это может делать не лидер?

– Это работа. Причем, работа человека, талантливого во всем. А вот выступления на публике, речи со сцены или с трибуны – это было не его. Есть замечательные ораторы, у которых настоящий дар. У нас в роду этого нет. Нам бы побыстрее со сцены сбежать и спрятаться. Но иногда жизнь просто выталкивает вперед.

– На речи Мишустина все закончилось?

– Нет. Когда он закончил говорить, принесли шампанское. Стою в одиночестве, все меня сторонятся, думаю, куда бы улизнуть. И тут Михаил Владимирович подходит ко мне с двумя бокалами шампанского, и мы еще минут десять с ним беседовали.

– О чем?

– Он признался, что очень любит моего отца. И был буквально поражен, когда я рассказала, как его ненавидят на телевидении, треплют его имя на всяческих низкопробных ток-шоу, склоняют в хвост и гриву. Сочиняют на потеху публике какие-то нелепые истории про мифических любовниц. Какая-то украинская актриска с экранов Первого канала на всю страну заявила: «Шукшин мерзопакостный». Первый канал! Я это запомнила на всю жизнь. Возможно, с этого момента началась моя борьба с засильем этой гадости, этой лжи и шельмования национальных героев с целью их уничтожения. Чтобы у нас не было примеров для подражания. Уходят могучие фигуры прежних времен, безусловные авторитеты для народа – и сразу после их смерти начинаются «пляски на костях», еще тело не успевает остыть. Я это все видела раньше, и мне было гадко. Но понадобился личный толчок, удар в святое для меня, чтобы эта неприязнь перешла в борьбу, хотя я отнюдь не боец по природе.

– А Мишустин всего этого не знал?

– Он был потрясен. Говорит: «Я же телевизор не смотрю и в интернет редко заглядываю». Обернулся, подозвал министра культуры Любимову и задал ей вопрос, правда ли то, что я сказала. Та спокойно отвечает: «Ну да, всех так на телевидении полощут». «Но надо же с этим что-то делать!» Та в ответ: «Ну да, надо что-то делать». И все на этом. Поговорили. Я извинилась перед Мишустиным, если вдруг мои слова прозвучали резко, но это боль души, и я не могла иначе. И сказала спасибо, что он оказался таким человечным человеком. И так же в гордом одиночестве удалилась.

– Вы сохранили не только фамилию отца, но и его беспокойное сердце, которое вечно ищет справедливости.

– Я его таким образом популяризирую. Потому что видна тенденция к забыванию.

– Это даже не забывание. Это десакрализация. Когда обязательно надо испоганить что-то святое, изничтожить и святости этой лишить. Этой задачей занимается целое войско. Коллеги в зале Вас не поддержали. Но, может быть, потом кто-то позвонил?

– Нет, никто. Я вообще думала, что никто об этом и не узнает. Но когда выложила запись с телефона в сеть, вдруг пошли невероятные миллионы просмотров, случился мощный резонанс. А через три месяца появился проект Указа президента «Об основах государственной политики по укреплению и сохранению российских традиционных духовно-нравственных ценностей», о которых я и говорила. Что запрос на духовность и нравственность в обществе есть, и игнорировать его – это преступление. Я и вся патриотическая часть нашего «культурного цеха» возрадовались.

Но в ответ Калягин и компания, да и многие другие вдруг заявили: «Нам этого не надо». Обсуждение на сайте Минкульта быстренько закрыли, зато пошли письма с огромным количеством подписей, что не нужно нам никаких основ. Я специально следила за прохождением этого указа, боялась, как бы его не задвинули в долгий ящик. Президент должен был встретиться с деятелями культуры на президентском совете. Но потом он решил такую встречу не проводить. Люди, которые подписывали письма против этого указа, все сидят в этом Совете по культуре. Видимо, Путин подумал – зачем с ними встречаться? С кем встречаться? Чтобы что от этих людей услышать? А потом началась Специальная военная операция. Но в ноябре 2022 года этот указ был все-таки подписан. Он остался почти таким же, каким предлагался к обсуждению. Но из него исчезли механизмы реализации.

– А «Народный фронт» Бурляева участвовал в подготовке или обсуждении? И может ли он влиять на политику в сфере культуры?

– Очень надеюсь, что сможет. В его центральный штаб вошли и депутаты, и вице-спикеры, и сенаторы. Сам Николай Бурляев – депутат. Дмитрий Певцов – тоже депутат. То есть кроме выдающихся деятелей науки и культуры туда входят и люди, имеющие отношение к власти.

– Время диктует свой запрос. Идея, что культура нужна только для того, чтобы развлекать публику и отвлекать ее, показала свою несостоятельность. При таком подходе нация не формируется, а деградирует. Будем надеяться, что новые общественные объединения скажут свое слово.

Афера века

– Вы сказали, что Вы робкая и застенчивая. Хотя по Вашему внешнему виду так не скажешь. Валькирия, дева-воительница! Лидер, который за собой поведет одной своей фигурой! И вы не первый раз ведете людей за собой, даже если это против Вашей воли. Так же неожиданно Вы возникли в информационной повестке дня во время эпопеи с массовой вакцинацией. Вы собрали вокруг себя ее противников. Вокруг вакцинации постоянно бурлили какие-то мифы и скандалы. Создатели одной из западных вакцин по результатам ее применения получили массу проблем, её даже убрали из доступа. Глава концерна «Пфайзер» настаивал на новой вакцинации каждые полгода, а потом и каждые три месяца, а в итоге заболел сам. А сейчас этот вопрос почти сошел на нет. Какую роль Вы играли во время этой массовой истерии? Может быть, чем-то сродни шахтерской канарейки, которых шахтеры брали в забой в клетке и которые первыми чувствовали запах метана и начинали биться в своей клетке, привлекая внимание людей и спасая их жизни? Вы же собрали вокруг себя целый экспертный совет из ученых и врачей, формируя альтернативное мнение. Зачем Вам это? Вы же актриса, Вы можете, как Ваши коллеги, просто развлекать публику и горя не знать. Может быть, Вам был какой-то знак свыше?

– Я верующий человек. Я считаю все происходящее в мире промыслом Божьим. Помню этот странный 2020 год. Сначала пандемия, потом жесткий карантин в Москве, когда нас пытались позакрывать в наших квартирах, вводя нелепые правила с почасовым выгулом собак, QR-кодами, выходом в магазины по определенным четным или нечетным дням. У меня было полное неприятие этой ситуации. Да, я всегда была скромной, что не мешало мне быть свободной и независимой, просто эту независимость я не выпячивала. Свободной можно быть и не демонстративно. Я всегда много снималась, а тут у меня образовалась куча свободного времени, поскольку работа везде полностью встала. Я начала задумываться над происходящим, принялась копать в глубину, изучать вопрос. Мне многое открылось. И тогда совесть моя просто не позволила мне молчать, когда я поняла, с чем мы имеем дело.

– А с чем мы имели дело? С гигантским коммерческим проектом?

– Это была грандиозная афера. Желание определенной верхушки получить глобальную власть и контролировать весь мир. А для установления нового порядка требуется весь мир глобализировать. Создать единое правительство, к чему уже начали создаваться предпосылки. И когда это случится, во главе его встанет единый правитель, который описан в Откровении Иоанна Богослова, как Антихрист. Такие вот мысли стали у меня появляться в связи с пандемией. Что это – не просто болезнь, которая косит всех подряд, а продуманный проект.

– И Вы снова первая выступили с разоблачением этого проекта. Что Вас к этом подтолкнуло?

– В конце 2020 года я давала интервью на канале «Царьград». И на вопрос ведущего ответила: «Я вакцинироваться не буду». Это было за месяц до начала массовой вакцинации. И та часть интервью разлетелась по сети, как вирусный ролик. Меня сразу начали поливать грязью, обвинять в некомпетентности: кто, мол, она такая, чтобы говорить о вакцинации. А я ведь сказала только о себе, высказала свое отношение. Это был мой личный выбор. Я прекрасно понимаю, что если ты публичный человек, то твое мнение уже тебе не принадлежит. Я всегда отвечаю за свои слова. И если меня обвиняют в некомпетентности, то мне нужно найти специалиста, доктора медицинских наук, и поговорить с ним на эту тему. А потом подумала: а почему одного? Может, собрать несколько специалистов? А не замахнуться ли нам на круглый стол? Я представляла, что сейчас начнется и что польется на мою голову. И заранее окружила себя докторами медицинских наук, следя за тем, чтобы научная степень была самой высокой. Я особенно благодарна академику РАН Виталию Звереву который меня поддержал. Это был очень мощный голос. И низкий поклон всем, кто участвовал в этом Круглом столе. 18 января вводится массовая вакцинация. А 2 февраля мы проводим первый «стол». После его выхода мне сказали, что это – историческое событие. Хотя мне нужно было только, чтобы люди нас услышали. Самое страшное для меня было потом, когда людей к вакцинации начали принуждать. Личный выбор – это одно. Мы каждый день делаем выбор между добром и злом. Но принуждение – это другое.

– Меня удивила история с Жириновским, который был ярым сторонником вакцинации, делал вакцины одну за другой, чем подорвал свое здоровье и в итоге умер. Вы с ним пересекались?

– Он был постоянным участником шоу на НТВ. Меня тогда всячески поливали грязью. И там, в эфире НТВ, он пожелал мне медленной смерти вдали от дома за все, что я делаю. Через короткое время он попал в больницу, пролежал там два месяца в коме и умер. Медленно и вдали от дома. Я не злорадствую, я даже помолилась о нем. Больше скажу, когда вышла эта передача, мне сразу начали названивать журналисты с просьбой прокомментировать его выступление. Им же нужна «Санта-Барбара». Я отказалась. Я никогда не комментирую чьи-то слова обо мне. Я после этого сразу стала молиться о нем. А дальше Суд Божий. Боже упаси что-то плохое кому-то сделать, сказать или даже подумать.

– Да, люди безответственно бросаются словами, посылают друг другу проклятия. Сколько злобы, сколько ненависти. И многие не понимают, что они могут вернуться и настигнуть самого проклинающего. Ответное зло караулит человека.

– Это духовные законы, законы бытия. Кто хочет поставить эксперимент на себе – пусть попробует. Результат вряд ли понравится. Кого-то это настигает быстро, кого-то медленнее. Но настигает всех. Большинство получает возмездие еще в земной жизни. А уж после физической смерти от этого не уйти никому. Перед Господом будем отвечать абсолютно за каждое слово.

Старая школа

– Маша, Вы сохранили фамилию отца. Вы сохранили его корень, его кровь. Он как-то повлиял на Вас? Ведь он рано ушел из жизни.

– Мне было семь лет. Папе – сорок пять. Конечно, он повлиял на меня. Все вехи и переломные моменты в моей жизни связаны с папой. Это какая-то удивительная, необъяснимая связь.

- Вы ее физически ощущаете? Или как-то духовно?

– И так, и так. Недавно говорила с Николаем Петровичем Бурляевым. Он мне сказал: «Это в тебе папа вопиЕт». Он был очень совестливый человек. Он любил людей. Он им служил. Я известной артисткой стала тоже для того, чтобы служить людям. Мой голос, в отличие от неизвестных людей, слышнее. В библейской притче говорится, что зарывать талант – это грех. Это говорилось о денежной единице «талант». Сейчас можно переформулировать – грех зарывать свой талант, как особую способность, грех обращать его в одни только деньги. Бог дал тебе дар перевоплощения. А ты используешь его для себя одного, для пошлого обогащения. Неужели он дал его тебе именно для этого? Господь дал его тебе для того, чтобы ты его не зарывал, а нес людям и Богу. Иначе, как и в притче за зарытый талант последует наказание.

– Сейчас такое время, когда из жизни уходят столпы нашей культуры, настоящие Эвересты. Уходят образцы для подражания, на кого хотелось быть похожими. Совсем недавно ушла Инна Чурикова. Вы были знакомы?

– Снимались вместе в двух картинах. Одной из картин, где мы вместе снимались, была «Без вины виноватые» Глеба Панфилова. Инна Михайловна играла там главную роль, а у меня был пусть эпизод, но такой... хороший! Достаточно длинная сцена. Когда я пришла на «Мосфильм» к Глебу Анатольевичу, меня натурально трясло. Я была просто раздавлена его авторитетом, я никогда не имела дела с такими глыбами. Он увидел мое состояние и говорит: «Налить тебе чего-нибудь? Коньячку хочешь?» В итоге налил виски и заставил выпить, потому что меня реально колотило. А он в свое время с папой работал. И рассказал мне один эпизод. Это было за несколько дней до папиной смерти. Он снимался в фильме «Они сражались за Родину» Бондарчука. А Панфилов его уговорил сниматься в своем фильме «Прошу слова». Инна Михайловна там тоже сыграла. Папа со съемок «Они сражались за Родину» приехал, чтобы отыграть эпизод у Панфилова. И использовал эту возможность, чтобы увидеть нас. Он так спешил, что, отыграв эпизод в ресторане, убежал, забыв пиджак на спинке стула. Сказал: «Потом заберу». И так и не забрал, потому что через несколько дней умер. После этого рассказа и бокала виски я расслабилась, дрожь ушла и дальше все было хорошо. А потом были съемки с Инной Михайловной, где меня тоже немного потряхивало от волнения, но уже гораздо меньше.

– Инна Михайловна, какой она была на съемочной площадке?

– В другом проекте - «Узкий мост» - Инна Михайловна играла мою свекровь. Характер у ее героини был тот еще, женщина-повелительница, у которой со всеми плохие отношения. И вот ее гримируют, она в костюме и уже полностью в этом образе. Съемочная группа просто боялась к ней подходить. Единственным посредником между Инной Михайловной и группой была я. Все, что надо было сказать Чуриковой, члены группы передавали через меня, боялись ее потревожить. Она подпускала к себе меня одну. А кнопку «выкл» для выхода из образа она нажимала только дома. Подобное я видела еще только у Светланы Николаевны Крючковой. С ней мы вместе снимались в фильме «Похороните меня за плинтусом». Она играла бабушку. И вот захожу в нашу общую гримерку, здороваюсь. А в ответ тишина. Она меня игнорирует. Я расстроилась. Вины за собой никакой не чувствую, а тут такое отношение. Позвонила маме, пожаловалась. Она тоже удивилась: «Странно, Света же всегда была замечательным человеком, что с ней случилось?» И только потом я поняла, что это метод работы этих гениальных актрис. Это я в кадре - одна, вышла из кадра - стала собой, болтаю по телефону. У меня смена режимов работы происходит гораздо быстрее. А они погружаются в роль настолько глубоко, что нырять и выныривать туда-сюда по сто раз на дню для них слишком энергозатратно. Видимо, это сказывается школа. Я же на актрису не училась, я Институт иностранных языков заканчивала.

– Они берегли состояние, в котором находились.

– Да, они не растрачивали его по мелочам. У нас совсем другой ритм жизни. Раньше художественное кино снимали годами. Сейчас на это уходит дай Бог месяц. Время - деньги. Возьмите старое кино. Там все говорят медленно, с осознанным чувством веса каждого слова. Крупные планы на пять минут, как у Штирлица в сцене свидания с женой в кафе «Элефант». Сейчас же на экране скороговорка, нужно впихнуть как можно больше в меньшее количество времени. Я понимаю, как сложно удержать это состояние погружения в роль, когда к тебе кто-то подходит и что-то начинает говорить и отвлекать. Особенно, если предстоит трудная эмоциональная сцена.

Калина красная

– Вы играете в спектакле «Калина красная». Это ваша первая роль на сцене театра?

– Да, я никогда не играла в театре. Я же не профессиональная актриса.

– Спектакль по сценарию вашего отца. В нем очень много личного, он некоторые вещи писал с самого себя. Писал с людей, которых он знал, понимал и любил. Он чувствовал фактуру, присутствие характера своих героев. А в современном прочтении этой истории авторы спектакля внесли что-то новое, какое-то новаторство?

– Этот спектакль идет в Театре русской песни Надежды Георгиевны Бабкиной, поэтому в нем много песен семидесятых годов.

– Но сценарий хоть отцовский?

– Да, мы идем строго по его сценарию. Но со спецификой Театра русской песни. Надежда Георгиевна берет известные сценарии и наполняет их музыкой. Хорошей музыкой и хорошими голосами.

– Вы сами поете?

– Нет, костяк играющих в спектакле актеров не поет и не танцует.

– Кто играет главную роль?

– Папину роль Егора Прокудина исполняет Андрей Мерзликин. В спектакле так же играет Сергей Петрович Никоненко.

– Никоненко легко играть, это же его время.

– Да. К тому же, он дружил с папой.

– А как роль Егора Прокудина дается Мерзликину?

– Во-первых, Андрей обожает Шукшина, дома у него висят папины портреты. И это было задолго до нашего спектакля. В его репертуаре трехчасовой моноспектакль «Шукшин - человек земли». Поначалу Прокудина должен был играть другой актер, но он категорически «не ложился», не видела я его в этой роли. А вот Мерзликин подходил идеально. Но он поначалу отказывался, не знаю, по каким причинам. Надежда Георгиевна ему несколько раз звонила, уговаривала, он не соглашался. Я была расстроена, но репетировать продолжала. А 2 октября, в день памяти папы, я прихожу на Новодевичье кладбище и встречаю там Андрея с детьми. Я с ним не была знакома. Мы познакомились прямо у папиной могилы. Я сказала, что очень хочу, чтобы он сыграл. Он отвечает, что тоже хотел бы, но уже отказался и Надежда Георгиевна за это на него обиделась, даже не разговаривает теперь. Я уговорила его позвонить Бабкиной, и все, к общей радости, уладилось. И мне так замечательно с ним на сцене, что я не представляю даже, кто бы мог его заменить.

– Вам легко на сцене?

– Мы играем это спектакль уже пять лет. Первые три года меня просто трясло перед выходом на сцену.

– Дело в том, что я всегда боюсь, когда за знаковые, глубокие, выписанные тончайшими штрихами вещи берутся современные деятели искусств. Слишком часто они превращают гениальные произведения в балаган, где в фильмах про войну играют ряженые с белоснежными вставными зубами.

– Есть такая опасность, согласна.

– А Шукшин же знал деревню до последнего листочка, до последнего дуновения ветерка. Когда Егор Прокудин бьется о землю и кричит: «Господи, прости меня, если сможешь!» — это продирает до самой глубины души.

– И происходит это на фоне церквушки, что для фильма семидесятых было просто невероятно. Как он смог протащить это через цензуру?

– Нас в Щукинском училище на Шукшине учили понимать русский характер. У нас каждый студент должен был отыграть сцену в каком-то рассказе Шукшина. И то, что Вы сейчас возвращаете нам его имя, продолжаете его славить, мешаете его очернить — это великое дело. Я вижу в этом Вашу большую миссию.

– Я просто несу его имя, как могу. Папа говорил: ты счастлив, когда ты прав и смел.

– Так будьте счастливой.