Экономист Андрей Паршев: «В России никогда не было никаких источников инвестиций, кроме отечественных»

Ещё в прошлом тысячелетии, в 1999 году, экономист Андрей ПАРШЕВ опубликовал книгу «Почему Россия не Америка», ставшую бестселлером и выдержавшую впоследствии несколько изданий. Её главный посыл довольно прост: если национальная экономика лишена какого-либо государственного вмешательства, это губительно для страны – и нигде на Западе таких экономик нет. Очевидная вещь, которая, увы, не была очевидной для нашего общественного сознания в 1990-х. Сегодня, когда против России введены беспрецедентные санкции, вопрос государственного участия в экономике встал особенно остро.

– После первого издания книги прошло 23 года. Воз и ныне там?

– Не сказал бы. Есть хорошая латинская пословица: умного необходимость ведёт, а дурака тащит. Хотя отказа от либеральной экономической доктрины не произошло, наша экономика сегодня далеко не та, которая мыслилась в 1990-х архитекторами реформ. Пусть бессистемно, но под давлением реальной жизни Россия выработала, слава богу, довольно протекционистский вектор. Наша экономика жива только благодаря этому. Если по какой-то причине протекционистские меры будут отменены, она рухнет в тот же момент.

Другая важная перемена состоит в том, что власти более не надеются на иностранные инвестиции. В 1990-х казалось, что ничего не нужно делать, достаточно принять соответствующие законы – и тогда к нам придут иностранные инвесторы и сделают из нас передовую страну. Со временем эти иллюзии улетучились. Произошёл дрейф общественного сознания в верную сторону – надеюсь, он продолжится.

– Разве Россия не получила никаких внешних инвестиций?

– Во-первых, иностранцы приходят к нам не для того, чтобы за счёт созданной здесь ими продукции зарабатывать деньги на мировом рынке, а для того, чтобы эксплуатировать наш внутренний рынок. Во-вторых, можно ли называть инвестициями сборку продукции из импортированных комплектующих? Грубо говоря, автомобиль поступает в страну со снятыми колёсами, а на российском предприятии эти колёса на него надевают. Это что, инвестиции? Ну в очень ограниченной степени, я бы сказал. Да и это они делают лишь потому, что Россия загоняет их сюда палкой, протекционистскими мерами: наше правительство сделало так, что ввозить продукцию дороже, чем собирать её здесь.

Что же происходит дальше? Рублёвая прибыль иностранцу не нужна, ему нужна валюта, а Россия, напомню, валюту не печатает, она её зарабатывает. Мы зарабатываем валюту сами, без иностранцев, а что делают они? Они выводят её из России. Такой вот однонаправленный процесс. Для решения государственных задач иногда нужен и такой инвестор (например, при царях бельгийские инвесторы строили у нас трамвайные линии), но мы сейчас говорим не об этих отдельных случаях.

Важно понимать: инвестор не идёт к нам не потому, что он злой и плохой (хотя обычно он злой и плохой), а потому, что ему это невыгодно. Гораздо выгоднее вложиться в фабрику где-нибудь в Юго-Восточной Азии. Наша страна – территория высоких издержек. Здесь неизбежны дополнительные расходы, необходимые для производства и просто для жизнеобеспечения. Траты на обогрев, на транспорт. Речь не всегда идёт о том, что расходы в России выше прямо-таки в разы, но обычная норма прибыли в мире составляет лишь несколько процентов, 3–4%, и если ты тратишь хотя бы на один процент больше – всё, проект нерентабелен.

– Стало быть, и отечественному капиталисту невыгодно инвестировать в Россию по сравнению с инвестированием в ряд других стран?

– Совершенно верно. Мне приходится взаимодействовать с промышленностью, и могу ответственно заявить: что ни производи в России, практически всегда у тебя будет иностранный конкурент, продукция которого при аналогичном качестве окажется для потребителя дешевле. У нас нерентабельно производить даже крышечки для домашнего консервирования: закупить жесть и резинки – дороже, чем готовые иностранные крышечки. Поэтому, кстати, не стоит удивляться политике наших банков. Даже Сбербанк старается не финансировать стартапы, рассчитанные на производство (а не на добычу ресурсов). Банкиры понимают, что в наших условиях такой проект не взлетит.

В общем, российские капиталисты тоже выводят полученную в России прибыль за рубеж. А между тем с учётом сказанного выше об отсутствии иностранных инвесторов у нас не может быть никаких других источников инвестиций, кроме отечественного капитала.

– Что же делать? Даёшь больше протекционизма?

– Боюсь, этого будет недостаточно.

– Хотите запретить вывод из России крупных сумм?

– Не то чтобы хочу, скорее считаю необходимым. Если, конечно, мы желаем развиваться. Обращаю внимание: траты наших туристов в Турции – это ещё не вывоз капитала. У нас в своё время было сделано то, чего весь советский народ страстно желал, – появился доступ к валюте, чтобы люди могли отовариваться в миланских бутиках и греть пузо в Египте, – и под это дело был запущен механизм вывоза собственно капитала, то бишь совсем других сумм. (К слову, очень важно сохранить возможность выезда наших граждан за рубеж: я многократно слышал от людей, что если бы такая возможность существовала в советское время, то СССР бы не распался.) Разумеется, попросту запретить вывод за рубеж крупных сумм – мало. Нужно не только «не пущать», но и найти капиталу применение внутри страны.

– Предлагаете вернуться к экономическому планированию?

– Управление экономикой происходит в любом случае – вопрос в том, кто осуществляет это управление. Сейчас в России его осуществляет финансовый капитал, банки, решающие, под какой бизнес дать кредит, а под какой нет. Почему бы это не решать совещательным органам при государстве? Что касается планирования, у либералов есть такой риторический приём – «вы хотите вернуться в прошлое». Невозможно вернуться в прошлое, даже если бы мы хотели. И вообще-то не секрет, что планирование и рынок способны сосуществовать. На флаге Китая, считающего себя социалистическим государством, одна из четырёх малых звёзд посвящена национальной буржуазии (другие три звезды – крестьянству, пролетариату и интеллигенции).

Кстати, о Китае. Это огромный подарок истории, что рядом с нами образовалась мощная держава, которая сейчас, в условиях антироссийских санкций, обеспечит нам экономический тыл.

– В правительстве прочтут наше интервью – и снова расслабятся. Если всё можно купить в Китае, то нет необходимости налаживать собственные производства.

– Производить всё-всё-всё мы не можем. Учитывая характерные для нашей страны издержки, о которых я сказал, по множеству направлений мы будем неконкурентоспособны на внешнем рынке, а наш внутренний рынок небольшой – всего лишь 140 миллионов человек, и любое малосерийное производство окажется слишком дорогим. В то же время необходимо помнить: чтобы что-то купить у Китая, нужно Китаю что-то продать. Вы знаете, кто величайший экономист всех времён и народов?

– Кто же?

– Кот Матроскин. Он высказался конгениально: «Чтобы купить что-либо нужное, надо продать что-то ненужное». Ненужное! Можно ли утверждать, что теплоносители, которые мы продаём за рубеж, не нужны нам самим? Да в России нет ничего нужнее, учитывая её климат!

– В последние годы растут доходы от экспорта сельскохозяйственной продукции.

– Это радует, но нельзя забывать, что мы таким образом продаём плодородие своей земли. Кроме того, выгоднее всего торговать продукцией с высокой добавленной стоимостью (добавленная стоимость – это стоимость, созданная на производстве; она не включает в себя затраты вне производства – на приобретение сырья, материалов и т.д. – Прим. «АН»). Добавленная стоимость, овеществлённый человеческий труд – это самый доходный товар.

– Андрей Петрович, нельзя ли конкретнее? Что вы предлагаете производить?

– Я мог бы сейчас пуститься в фантазии, но этот вопрос требует выверенного ответа, который должен быть найден коллективно – экономическим совещанием при правительстве. К работе в совещании должны быть привлечены российские предприниматели, создатели собственных империй – те, кто состоялся не благодаря раздербаниванию советской промышленности. Им-то и следует заняться строительством новой экономики. К слову, социалистическая экономика в 1920-е строилась людьми, которые состоялись в экономике дореволюционной, – такими как Л. Красин, А. Цюрупа, Г. Кржижановский.

– Способен ли экономический блок правительства отказаться от ультралиберальной идеологии и перейти к ограничению вывоза капитала и элементам планирования, о которых вы говорите?

– Как известно, бытие определяет сознание, жизнь многое меняет в головах людей. В администрации президента есть хорошие, сильные экономисты, поэтому я настроен оптимистично.

– Оптимисты сейчас наперебой заявляют, что наконец-то наши элиты свяжут свою судьбу с собственной страной.

– Хочется так думать. К сожалению, мы, русские, – не националисты, причём все, снизу доверху. В других обществах – в Индии, в Китае – национальные интересы осознаются гораздо лучше. Часть наших элит, хранящая деньги на Западе, – это как игроки, которые подыгрывают чужой команде. Я ни в коем случае не призываю к новым санкциям против России (такие призывы – уголовное преступление) и в то же время признателен Западу за то, что он сделал. А сделал он всё возможное для того, чтобы продвинуть нас в верном направлении – и не только в экономическом смысле, но и в политическом.

З. Бжезинский (один из ведущих идеологов внешней политики США. – Прим. «АН») в своей знаменитой книге 1997 года «Великая шахматная доска» написал, что основная внешняя задача Америки на ближайшие десятки лет – не допустить сближения России, Китая и Ирана. Хоть у нас и принято ругать Бжезинского, человек он был умный. Однако американские политики – вразрез с этим советом – умудрились своими действиями сблизить такие разные, отличающиеся друг от друга страны.