Дистанционное онлайн-образование вызывает неоднозначную реакцию в обществе. В дискуссиях на эту тему помимо профильных специалистов отметились психологи и врачи, родители и деятели культуры. В высших учебных заведениях закончилось одно жаркое время – сессия и начинается другое – вступительные экзамены для абитуриентов. Наш собеседник – профессор Санкт-Петербургского государственного университета, доктор филологических наук, кандидат искусствоведения, член Союза журналистов Санкт-Петербурга Сергей Николаевич ИЛЬЧЕНКО – поделился своим опытом преподавания в этом новом для нашей системы образования формате.
Никогда не думал, что буду чем-то подобным заниматься. Даже был противником всей этой технологической истории, когда студентам и преподавателям буквально навязывают цифровые коммуникации, гаджеты, онлайн-курсы и т.п. Но, знаете, есть жизнь, а есть наше представление о ней. Сейчас можно сказать, что всё произошло органично, без особого напряжения. Из множества технологических вариантов онлайнработы я выбрал самый примитивный – систему ZООМ – и остался доволен. Ведь помимо работы в моём родном СПбГУ я смог, не выходя из собственного дома, буквально сидя на кухне, «перенестись» в Луганск, в Южную Осетию, в Москву и в Пензу, читать лекции для аудитории из нескольких сотен человек, коих я никогда бы не собрал, если бы всё было «живьём». Опыт позитивный, но главное, чтобы это не длилось слишком долго. Всё-таки хочется разнообразия, а для этого нужно живое общение со студентами.
– Как принимаются экзамены, проводятся семинары?
– Схема практически та же, менялись лишь технические нюансы. Между занятиями студенты выполняют задания, которые им были даны накануне, и в момент онлайнсеминара они предъявляют результат. Важно, что у нас были дисциплины, предполагавшие визуализацию сделанного. Я давал студентам магистратуры задания по тематике, связанной с трэвелжурналистикой, рассчитанные на визуальный ряд, презентацию. Это нас и выручало. Экзамены проводились в режиме онлайн. Подготовка проходила по привычной схеме. Студенты готовили те вопросы, которые были известны заранее. И во время онлайн-сессии они на них отвечали.
– Удаётся студентам пользоваться шпаргалками?
– Система ПРОКТОР следит за тем, чтобы взгляд студента не уходил в сторону в попытке списывания. Она ранее использовалась на защитах ВКР у нас в университете. Во время зачёта видно, как человек отводит глаза. Компьютер в этом смысле – страшная вещь, он тебя сдаёт с потрохами, если ты куда-то отвлечёшься. Поэтому списать при таком контроле невозможно.
– Как студенты реагируют на онлайн-обучение?
– Им очень тяжело. Потому что когда у тебя обычный студенческий день – пять пар, паузы между парами, ты можешь расслабиться на семинаре, можешь не пойти или пойти перекусить. А когда пять пар подряд (у моих магистров моя пара была пятой), то им было реально тяжело, они просто физически уставали! Представьте, что вы семь часов смотрите в одну точку. Это огромное напряжение, это чудовищно вредно для здоровья. Сколиоз, остеохондроз, проблемы спины, рук, проблема мозгового кровообращения, перенапряжения отдельных групп мышц и т.д. Но другого выхода нет.
– Существуют санитарные правила и нормы для студентов?
– Хорошо бы, чтобы они были. Мне очень хочется изменить ритм этих занятий. Совершенно очевидно, что когда у тебя идёт пара и через десять минут должна подключиться другая группа, то к концу второй пары находишься на излёте – истощении, психическом и физическом. А студентам нужно переводить дух, перенастраиваться, отходить от компьютера, встать, пройтись, размять ноги. Поэтому вопрос по СанПиНам важен. И адепты всеобщего онлайна должны крепко об этом подумать. Они что – хотят скрюченных инвалидов получить после четырёх лет сидения за компьютером? Или всё-таки желательно выпустить из вуза здоровых, трезвомыслящих людей?
– Как в будущем могут сочетаться стандартное образование и обучение онлайн?
– Я бы исходил из каждой конкретной ситуации, конкретной дисциплины, специальности и статуса обучения. Понятно, что ребята из нынешнего поколения миллениалов (тех, кто родился после 2000 года), приходят в вуз скукоженные от длительного общения с компьютером. Именно им как раз больше всего необходимо человеческое общение, иная схема коммуникаций, отличная от той, к которой они привыкли дома. А вот люди более зрелого возраста, те же магистры или те, кто проходит курсы профессиональной переподготовки, гораздо более спокойно реагируют на онлайнформат, вступают в диалог, ничего не боятся и принимают ситуацию как должное. К тому же существуют профессии, в которых без очного обучения ничего не сделаешь: как будет геолог искать полезные ископаемые по компьютеру, как будет хирург вырезать аппендицит, а журналист – брать интервью? Дистанционно такими вещами лучше не заниматься. Необходимо умеренное сочетание, но с определёнными дисциплинами, практическими занятиями «в реале». И обязательно необходимо живое общение лицом к лицу, без соблюдения социальной дистанции. У меня был случай на занятиях у магистров. Поскольку исполнялось 125 лет Русскому музею, я дал задание всем сделать двухминутный ролик на тему «Почему надо идти в Русский музей». И студенты, зная, что карантин, что нельзя туда идти, вырвались всё же «на волю в пампасы», поехали к музею и сняли там стендап. У них даже в такие непростые времена существуют внутри ощущение необходимости выхода в пространство, тяга к живому общению.
– Что говорят коллеги?
– Для тех, кто, как и я, привык к классической форме преподавания предмета, это был мощный вызов. Но если ты связан с профессией журналиста, ты должен адаптироваться к любым условиям. Мне хорошо, поскольку я практик и могу взять интервью где угодно, с кем угодно и по телефону, перед телекамерой – всякое бывало. Но преподавателям теоретических дисциплин, излагающих материал в размеренной академической манере, конечно, пришлось нелегко. Один момент, который поначалу казался несущественным: живое общение, когда ты входишь в аудиторию и читаешь лекцию, ведёшь семинар, оно тебя энергетически подпитывает. И иногда бывает достаточно бросить какую-то реплику, чтобы контакт установился со всей аудиторией. Идёт такое «психологическое заражение», все вовлечены, и тебе уже не надо напрягаться, чтобы вытащить из них реакцию, ответы на вопросы и т.д. В компьютерном варианте это очень сложно, может, даже вообще невозможно. Особенно если группа неизвестная, лица, которые ты не видишь или, если видишь, но не слышишь, не получаешь обратной реакции. Я не могу читать лекции в «одни ворота», они все у меня построены на живом общении, да и просто считаю, что это лучший способ донесения информации – когда человек включается, а не просто ставит диктофон и слушает, что ему наговорит преподаватель. Я всегда стараюсь студентов «вытащить» на общение, даже тогда, когда я их не знаю, не вижу и не слышу. Это очень важно.
– А как справляются преподаватели других дисциплин?
– Многие предметы – как в школе. В русском языке что-то чертят, на доске показывают – как пишется слово «корова», где ставится ударение, какой суффикс, какой префикс. Там визуализация материала существует. В математике всё тоже достаточно просто – пишутся формулы и т.д. Хуже там, где естественнонаучные дисциплины, такие как физика, химия, биология, – надо же опыты показывать! Можно, конечно, посмотреть, как что-то купоросом заливается и реакция происходит, но тут не только нужно формулы чертить, но и проявлять эти процессы наглядно. Физкультуру не знаю, как преподавать онлайн. Приседать, отжиматься в кадре? Можно, конечно. А как гранату бросать? Прыгать в длину или высоту? Сейчас дебатируется вопрос о том, чтобы вступительные экзамены в ряд вузов сделать такими. А все творческие вузы Санкт-Петербурга и Москвы, особенно связанные с пластическими искусствами, от живописи до театрального, сказали, что нужен очный тур при любых раскладах. Потому что «в ящике» любой может покривляться. Без личностного контакта и ощущения его личной энергетики оценить степень индивидуального таланта невозможно.
– То, что происходит сегодня, многие учёные характеризуют как цифровой аутизм, техническое варварство. А какое вы дадите определение?
– Цифровая зависимость. Конечно, цифровая экономика, цифровые коммуникации – это всё хорошо. Но что ставить впереди – лошадь или телегу? Надо понимать, кто кого везёт и что везёт. Все эти дигитальные технологии – лишь способ комфортной организации общения и эргономичная модель для того, чтобы людям было лучше, проще, что, кстати, карантин и доказал. Но тотально в это верить и перестраивать наш социум не нужно, потому что это чревато потерей индивидуальности человека, все становятся на одно лицо. Читайте роман Замятина «Мы», которому в нынешнем году исполняется 100 лет: там вместо людей цифры. Так понимаем ли мы на самом деле, что лишаем личность индивидуальности? Наблюдая за студентами ещё до всех пандемий и онлайнов, я видел, как на простой вопрос посреди лекции («Когда Советский Союз вступил во Вторую мировую войну?») первый жест – погуглить. То есть они не думают, не «чертоги разума» используют, а привычно становятся придатком к гаджету! Цифровая зависимость от гаджетов и цифровое рабство порождают неумение мыслить самостоятельно. Это самая большая опасность, которая существует. Вторая опасность – утрата здоровья физического и психического. Поэтому в процессе обучения живость и непосредственность общения должны быть в приоритете.
– Вы считаете, есть серьёзная опасность деградации личности?
– Она уже происходит. Иначе почему такую популярность приобретают фейки, когда вешают невероятным способом лапшу на уши – и люди с лёгкостью верят! Есть давление технической среды на личность человека – везде стоят камеры, везде контроль. Среда направлена на то, чтобы отслеживать человека и делать его зависимым от технологических условий. Вознесенский хорошо сказал в 1960-е годы: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек». Личность должна стоять впереди, а то, что ей помогает, должно быть вторым номером, а не первым. Ситуация с карантином подсказала мне то, о чём я догадывался: нельзя возводить в абсолют интеллектуальный, эмоциональный – веру в могущество техники. Не человек – придаток техники, а техника – помощник человека. Надо только постоянно учиться, воспринимать новые идеи и технологии, но при этом не позволять технике помыкать тобой, подчинять себе.
– Богатые, состоятельные люди на Западе не позволяют своим детям общаться с компьютером более получаса в день.
– И совершенно правильно делают, я считаю. Надо заниматься прежде всего реальными вещами, стремиться к реальному опыту общения, а не пребывать в иллюзии, что гаджет всему научит. Как говорил мой любимый Станислав Ежи Лец, «будьте самоучками, не ждите, когда вас научит жизнь». А ещё часто вспоминаю слова Николая Урванцева, великого геолога, основателя Норильска. Он подарил мне альманах «Глобус», на титульном листе которого написал фразу Горького: «Учись у всех и не подражай никому». Учиться можно у всех, но нельзя, я думаю, подражать тому, что все смотрят гаджеты – и я смотрю, все бегут к компьютеру – и я бегу… У каждого свой взгляд на жизнь и свои отношения с цифровыми технологиями.