Семерых казнили. Восьмого не поймали. И прожил он такую жизнь – словно за всех повешенных друзей событий и приключений добирал.
К концу жизни
Иногда пишут, что Калашников к концу жизни стал американским миллионером. Насчёт миллионерства – вопрос. Просто в 1940-е, овдовев, он женился снова – на давней подруге-американке Элизабет Лоуренс. Милая интеллигентная дама, редактор в издательстве – видимо, готовила когда-то к печати его книги, так и познакомились. К тому же – приятное дополнение! – действительно небедная… Ну так и он уже был популярным американским писателем.
А умер мистер Nicholas Kalashnikoff 17 августа 1961 г. – как раз 55 лет назад. Газеты давали некрологи. С фото смотрел чопорный джентльмен с холодными глазами. Но мы даём другое фото, поинтереснее: это карточка (публикуется впервые, найдена Г. Каном), по которой царская охранка некогда разыскивала Николая Сергеевича Калашникова, 1884 года рождения, уроженца села Луговское Минусинского уезда Енисейской губернии.
Восьмой – не повешенный
«Рассказ о семи повешенных» Л. Андреева вошёл в отечественную классику. Излёт Первой русской революции. Казнят революционеров, готовивших покушение на царского министра. Рассказ – о том, как они принимают смерть, про что думают. В основе – реальная история казни в 1908-м членов эсеровского «Летучего боевого отряда Северной области» (ЛБО).
Калашников мог тогда оказаться на виселице восьмым. Боевик ЛБО, он участвовал в серьёзных делах – вроде убийства главного военного прокурора Павлова. Почему уцелел? Так сложилось. Основателя и первого командира отряда, железного латыша Трауберга схватили ранее – а кому-то другому Калашников подчиняться не хотел. Он вообще всю жизнь «гулял сам по себе». Кроме того, ему не нравилась царившая в ЛБО идея «красиво погибнуть за народ». Чего погибать-то? Взялся воевать – думай, как победить, а не как умереть! В общем, сказал товарищам «Ухожу!» – и был ими отпущен.
Калашников – коренной сибиряк и очень этим гордился, считая сибиряков вообще «особыми русскими» (там сама жизнь такие натуры выковывает!). В юности работал слесарем, много читал, мечтал о литературе. Знакомство с политическими ссыльными привело к эсерам. После ухода из ЛБО жил по чужому паспорту, побывал за границей, учился, работал на московских заводах. Когда в 1910-м полиция до него всё же добралась, выяснилось: железные уличающие показания по самым опасным моментам дать уже некому – все казнены. Отделался ссылкой. Среднеколымск, Якутск…
В 1914-м началась Первая мировая. На которую Калашников ушёл добровольцем: царизм царизмом, но война ведётся во имя России, и революционер должен быть со своей страной. Год в окопах рядовым, потом из-за убыли в офицерском составе отправили учиться на прапорщика. Прапорщиком и вернулся на передовую.
Под адмиралом
В 1917-м полк отвели домой. Калашников служил в штабе Иркутского округа. Февраль воспринял как событие светлое и радостное, но захвативших далее власть большевиков возненавидел – за разгон Учредительного собрания, за Брестский мир, за то, что элементарно сплошь и рядом они опирались на штыки военнопленных немцев да австрийцев – его недавних врагов. Потому в 1918-м драться с красными пошёл при первой же возможности.
А дальше… Как с большого расстояния не различить деталей происходящего вдали, так и с высоты времени несущественными кажутся подробности давних событий. Но мы кое-что вкратце напомним – чтобы было ясно, о чём пойдёт разговор.
Знамя борьбы с большевиками в Сибири первыми подняли эсеры. Создалось Временное Сибирское правительство, вслед за ним – Директория. Столицей стал Омск. Сформировалась «Сибирская армия», в неё Калашников и вступил. На пост военного и морского министра Директория пригласила знаменитого адмирала Колчака. А тот вскоре Директорию сверг – и стал «Верховным правителем России». Поначалу ему сопутствовали военные успехи, однако дальше на фронтах начались поражения. Колчаку нужно было спокойствие в тылу – и он закрывал глаза на то, какими методами наводится порядок (да, по сути, и не мог обуздать самовластье всевозможных атаманов и генералов-карателей). В итоге объективно колчаковский режим в глазах населения превращался в режим репрессий, бесчинств контрразведок, расстрелов, сведения счётов, засилья всяких негодяев в погонах. Росло партизанское движение – но методы, которыми оно укрощалось, лишь разжигали пожар.
Ситуация становилась всё хуже. Колчак отступал, от него отвернулись союзники. В декабре 1919-го в Иркутске, куда к тому времени переместилась власть, вспыхнуло восстание. Организовали его совместно эсеровский «Политцентр» и большевики-подпольщики. Колчак был арестован и чуть позже большевиками расстрелян.
При чём ко всему этому наш герой? Очень даже «при чём»
Собирая по крохам
За помощь в подготовке материала автор выражает благодарность к.и.н. Григорию Кану. Н. Калашников – один из героев его готовящейся к выходу книги об эсеровском ЛБО.
В принципе не скажешь, что Калашников совсем забыт историками. Но тем, кто, например, занимается Калашниковым времён колчаковщины, – дореволюционный и американский периоды его жизни второстепенны. Собеседник «АН» задался целью суммировать весь объём сведений – по архивам, по нашим и зарубежным источникам.
Мы даём лишь основные моменты жизни этого человека, очень многое опуская, – ведь писать о нём впору авантюрный роман, а не газетную статью.
Заговорщик
«Прирождённый заговорщик» – так о нём потом вспоминали очевидцы событий. Автоматически попав из Сибирской армии в колчаковскую, будучи в невысоких чинах (дорос до штабс-капитана) и занимая вроде бы невидные должности, Калашников – умный, смелый, авантюрный, умеющий влиять на людей и манипулировать ими, – находясь под знамёнами Колчака, делал всё, чтобы Колчака сбросить. Действовал исподволь – открытое выступление означало бы смерть, а Калашников – помните? – всегда хотел победы, а не красивой гибели. А вот в интригах и заговорах преуспел.
Предательство? Удар в спину? Но давайте взглянем на происходившее его глазами.
Калашников ведь сибирский эсер, помните? И Колчак для него был узурпатором, свергнувшим законное правительство (Директорию). Калашников ему не присягал (потому юридически вопрос об измене спорен). Да, до поры терпел – понимая, как военный человек, необходимость единоначалия. Но романтический адмирал оказался плохим военачальником и, говоря сегодняшним языком, негодным государственным менеджером. Калашников задался целью заменить его каким-то другим популярным белым генералом. Под авторитет нового лидера хотел привести к власти новых людей, более гибких и умеренных. Это изменит ход истории – в Сибири, в России! Можно начать договариваться с партизанами (зачастую не такие они красные, просто озлоблены колчаковскими репрессиями). Новое правительство подавит атаманщину, начнёт реформы, пригласит к диалогу таёжных командиров – почему нет? При этом авторитетный военный лидер – залог внешней безопасности. Москве придётся считаться с новой реальностью!
В разные периоды альтернативой Колчаку Калашников видел разных людей – генералов Гришина-Алмазова, Гайду, Пепеляева… С ними и вёл игру. Рисковал (контрразведки таких вещей не прощают). Но на возможные упрёки в коварстве и двуличии мог выложить железный контрдовод: а видеть, что лидер не справляется, что ведёт всё дело под откос, и сидеть при этом сложа руки – честно?
Дальнейшие его действия обусловила логика событий. Именно Калашников – глава подпольной эсеровской офицерской организации – стал одним из тех, кто поднял роковое для Колчака Иркутское восстание. Арестовывал адмирала от лица эсеровского «Политцентра» капитан Нестеров – заместитель Калашникова. Сам Калашников в те дни отбрасывал (и отбросил) от Иркутска шедших на выручку Колчаку семёновцев, позже каппелевцев. Закулисные игры были позади – он уже открыто командовал сначала политцентровской Народно-Революционной армией, потом (оставаясь эсером) – Забайкальской группой красных войск. Не раз лично, верхом на коне, водил солдат на пулемёты – сказано же, трусом не был. Громил белых, взял Верхнеудинск (Улан-Удэ), ставший первой столицей просоветской Дальневосточной республики (ДВР)…
Но он же так ненавидел большевиков?!
Другая жизнь
Скажем точнее: ненавидел не столько большевиков, сколько большевизм. В смысле – политический фанатизм, тупую нетерпимость. Кто-то, может, и в золотых погонах – да большевик по духу! Но почему Россия должна быть или кроваво-красной или мертвенно-белой? А другой – нет? Калашников был умеренным социалистом. Не вышло провести во власть единомышленников, пребывая в белогвардейском лагере, – может, попробовать в красном? Так ли важно, под каким флагом победит политика здравого смысла! Например, умеренным и здравомыслящим ему казался создатель ДВР большевик Краснощёков – на него и ставил…
Увы. Что белым, что красным умеренные, как правило, не требовались. И победившие красные с нашим героем (а потом и с Краснощёковым) обошлись как с известным одноразовым изделием: использовав – выбросили. Калашникова сразу после взятия Верхнеудинска просто выгнали из армии. Пусть ещё спасибо скажет – могли и шлёпнуть.
Морально раздавленный, униженный, он уехал в эмиграцию. Харбин, США…
Ему было 39 лет. Проигрыш – во всём. Жил в Америке трудно, брался за любую работу. А ночами (мечтал же когда-то о литературе!) писал роман «Взявшие меч» – о своей судьбе, о поисках своей правды. Только выяснилось, что ни одному русскому эмигрантскому издательству его исповедь не нужна.
Но поди сломай сибирского мужика! Калашников задался целью освоить английский так, чтобы писать уже на нём. И освоил! И стал американским писателем! И когда нашёл свою «нишу» – книги о животных в духе Сетон-Томпсона – пришли слава, деньги. Об остальном – см. начало.
…Nicholas Kalashnikoff переводился на 12 языков мира. Но по-русски вроде бы не выходил.