«Куда идём мы, люди начинающегося социализма?» «Стоило ли начинать пролетарскую революцию?» «Очень мало привлекателен современный человек – и так трудно отвлечься в сторону того, будущего человека, ради которого мы дробим сейчас черепа и рвём сердца! Пусть он будет для нас ярким идеалом, маяком, освещающим далёкий и трудный путь ради грядущих поколений».
Мечтать не вредно
Вышедший в 1925 г. сборник «Жизнь и техника будущего» сегодня, по сути, забыт. Его нет даже во всезнающем Интернете. Хотя как документ своей эпохи он крайне интересен.
Формально сборник стал ответом на вопросы, которые на популярных тогда диспутах задавали партийным лекторам студенты, рабфаковцы, просто комсомольцы (приходившие от них записки мы цитируем выше). А если шире…
1925 год. Революцию совершили, от старого мира отреклись, белых разбили – и что? Налицо голод, нищий быт, преступность, разруха. Нэп чуть поправил экономику, но оттолкнул революционных романтиков. Куда и как идти дальше, не знали даже в Кремле – отсюда столько внутрипартийных дискуссий. При этом – время талантов, предчувствия открытий, которые вот-вот изменят мир, молодого оптимизма...
Дело не в том, что почти сто лет назад давались прогнозы, над которыми легко хихикать сегодня. Но ведь действительно хотелось разобраться, ради каких стратегических целей живём. Вот группе крупных учёных (не только марксистам) и предложили высказаться – о перспективах своих наук и общества в целом.
Арк. А-н (А. Анекштейн) разбирал утопии прошлого – от Платона до А. Богданова. Профессор М. Лобач-Жученко писал о грядущих технологиях в промышленности, энергетике, транспорте, связи. Архитектор П. Блохин – о городах и жилье будущего. Астроном С. Орлов размышлял о возможности межпланетных сообщений, приват-доцент МГУ Н. Мелик-Пашаев – о горизонтах медицины и биологии, аграрник А. Чаянов – о решении проблемы продовольствия. Но «АН» особо заинтересовала заключительная статья – о самих людях завтрашнего дня.
Её автором был профессор А. Залкинд – врач, психолог, философ. Этому человеку ныне часто со смехом поминают написанные им в 1924-м «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата». Правда, их мало кто читал. А там вообще-то, несмотря на анекдотичность названия, ничего «ах, такого!» нет. Молодёжь и без того трахалась направо и налево, вот доктор марксистскими фразами и учил её нормальным вещам: всё должно быть по любви… лучше – после брака… не гуляйте… думайте о детях... Будто сейчас церковь говорит не о том же самом. В сборнике Залкинд любимую тему тоже не обходил – но больше размышлял о другом.
Всё хорошо!
«Милый, туповатый наш современник, не жалейте нашего потомка: ему не будет хотеться того, чего так хочется нам с вами. Он будет глубже, богаче, тоньше нас, как это ни щиплет нашу гордость».
Эти слова звучат в разделе о любви людей будущего. Но в общем-то отражают весь смысл статьи.
…Всё хорошо. Наука решила насущные проблемы. Каждый сыт, одет, обут, абсолютно здоров, избавлен от бытовых проблем. Тяжёлую работу делает техника, человеку остался труд лёгкий, приятный и интересный. Цель достигнута?
Нет! «Будут непрерывно и безгранично расти потребности освобождённого человечества, и наличных технических ресурсов не хватит для удовлетворения их». «Мироздание, среда всего мира – вот кто будет жестоким новым «классовым врагом», на которого ринется всё коммунистическое человечество всей мощью своего знания, своей техники, своих влечений». «Человечество, не связанное собственническими тормозами, толкаемое запросами мирового коллектива, противопоставит (…) изобретательскую мощь природе, (…) внедрится в самые глубокие слои земного шара, научится совершенно неожиданному для нас превращению физико-химических и энергетических элементов, перебросится на другие планеты…»
Другие люди
В ходе этой борьбы и выкуется новый человек. Качественно новый.
Научное покорение природы, считал профессор, приведёт к появлению особых инстинктов. Например, инстинкта коллективизма, который сменит борьбу честолюбий. Инстинкта рационализации (улучшения всего вокруг). Инстинкта педагогического – речь не столько о воспитании детей (об этом ниже), сколько о воспитании людьми друг друга.
И внешний облик землянина станет иным. «Человек коммуны будет, очевидно, менее крупным, чем современный потомок тысячелетий тяжёлого физического труда, требовавшего больших костей и сильных мышц». Нет, кого заботит телесная мощь – пожалуйста! Но это вопрос лишь «эстетических соображений», который решается с помощью физкультуры и евгеники (науки об улучшении человеческой породы). При этом люди будущего станут гибче и точнее в движениях.
«Изменится и человеческая мимика. Смягчится, утончится жевательная часть лица, так как жевательный процесс постепенно будет отмирать – и как требующий лишнего времени, и ненужный для того химизма питания, которое создаст наука коммуны». «Обжорство, гурманизм аристократии для эпохи коммуны никак не образец». «Очевидно, будут изобретены компактные препараты, конденсирующие в себе весь физико-химический и жизненный фонд, необходимый организму» (надо полагать, профессор имел в виду какие-нибудь таблетки). «Процесс питания коммунистического человека чрезвычайно упростится, что будет экономно и с производственной, и с общебиологической точек зрения». Заодно упростится и система пищеварения – профессор (врач всё-таки!) рассуждал, как именно.
Зато гораздо большую роль в мимике будут играть глаза (вообще усилятся органы чувств). А также «обогатится та часть мимического аппарата, которая отображает высшую психическую деятельность: лоб, надбровные дуги, носогубные складки воли и сосредоточения и т.д.».
Впрочем, мелкими, беззубыми, глазастыми головастиками мы не станем: «череп человека вряд ли испытает серьёзные изменения, так как обогащение мозга пойдёт в сторону качественных, а не количественных изменений». А вот уставать научимся меньше – за счёт саморегуляции организма. Соответственно, «половина жизни современного человека, уходящая на сон и «безделье отдыха», станет кошмарным воспоминанием для наших потомков».
Любовь и смерть
Поскольку сборник явно адресовался в первую очередь молодёжи, профессор отдельную главу посвятил любви в светлом коммунистическом завтра.
Если коротко: там не будет никакого жеребячества! Частая смена партнёров – рудимент подсознательной боязни, что отдельный ребёнок может погибнуть от болезни, войны, голода, вот человек как бы и продолжает род направо-налево при каждом удобном случае. Но при коммунизме исчезнут болезни, войны, голод. Потому любовные отношения предстоят исключительно высокие – о чём автор рассуждает поэтично и обильно. И «половой инстинкт коммунистического человека будет определяться не частотой «покрытия самки», но глубиной и силой конденсированного полового порыва». Медицина и эволюция при этом дадут мужчине такую «качественную интенсивность», что «несоизмерима с химизмом жеребцов на случных пунктах». «Мы несчастные половые ублюдки в сравнении с людьми коммунизма!» У женщин же отпадёт нужда «в кормильце, отце, содержателе», она «смело и свободно сама выберет себе возлюбленного, предъявит к мужчине половые и творческие требования. (…) Мужская борьба за женщину из легкоделия превратится в сложный социально-творческий процесс».
Итог всего – рождение ребёнка. Но растить его будет «коммуна» (общество в целом или конкретные организации – не уточнялось). «Семья как очаг воспитания ликвидируется». Так оно и надёжнее, и удобнее, ведь жизнь людей будущего – это постоянные перемещения по планете, связанные с решением задач, нужных всему всемирному человеческому коллективу («все части мирового хозяйства связаны, все человеческие производственные функции предопределены»).
Ну а когда твои персональные задачи выполнены – можно и уходить («бессмертия человечество, очевидно, не добьётся»). Без боли, страданий, словно погружаясь в глубокий сон. Правда, из текста не очень ясно – будет уход естественным? Добровольным? Товарищи помогут?
Далее – везде
И так далее. Мы, конечно, очень сжато и выборочно цитируем этот большой (около ста страниц в книге среднего формата) текст. Там расписано ещё много всякого – от того, будет ли, скажем, при коммунизме ревность, до выработки новых черт мышления (безбожие, авангардизм, планетаризм и т.д.). Но смысл вы поняли. А вообще читайте И. Ефремова, ранних Стругацких, других советских фантастов. Не хочу сказать, что люди чего-то лямзили у конкретного Залкинда – просто наверняка во многом невольно отталкивались от подобных трактатов.
Где именно светлое царство завтра воссияет – автор особо не уточнял. Ясно, что сначала в СССР. Потом, видимо, в Китае (там в 1925-м шла своя революция). Далее, с помощью Коминтерна и несмотря на сопротивление «фашистской группы человечества», – везде. Когда? На сей счёт – обтекаемо: «Сотня лет – таков минимальный срок».
Девяносто мы, считайте, уже прожили.
Судьбы авторов
Ничего не скажем об Аркадии Анекштейне. В то время уже немолодой, он мог умереть и своей смертью. Профессор Михаил Лобач-Жученко и биолог Николай Мелик-Пашаев известны вышедшими позже научно-популярными книгами – по судостроению и геронтологии. Архитектор Павел Блохин закончил дни в 1966-м членкором Академии архитектуры и строительства СССР, астроном Сергей Орлов – в 1958‑м членкором АН СССР. Блистательный Александр Чаянов – учёный-аграрник, экономист, писатель, историк – в 1930-м стал ключевой фигурой на шумном процессе «вредителей» («АН»№2, 2011). Сослан, расстрелян в 1937-м.
Профессор Арон Залкинд, автор цитируемого текста, вошёл в историю как один из основателей педологии – дисциплины, сочетавшей медицину, психологию и педагогику. Её объявили «лженаукой» (хотя ныне многие идеи востребованы), Залкинд умер в 1936-м – на улице, от инфаркта, после «идейного разгрома» на очередном партсобрании.