Конечно, 145-летие заключения контракта между петербургским издателем Семёном Звонарёвым и писательницей Марией Маркович о выпуске иллюстрированного журнала «Переводы лучших иностранных писателей» (21.05.1870) – юбилей не ахти какого события. Но ведь следом грянул один из самых шумных скандалов в истории русской литературы.
Роковая женщина
Мария Александровна Маркович более известна как Марко Вовчок. Кое-что о ней – в нашей справке. Согласитесь, незаурядная личность. И не только творчески.
Титул «секс-символа украинской литературы» пару лет в шутку присудили М. Вовчок украинские издатели на форуме во Львове. Недавно убитый О. Бузина, ехидно относившийся к киевским национальным мифам, припечатал похлеще: «секс-бомба провинциальной литературы». Женщина действительно была роковая – имела множество романов, из-за неё бросали семьи, кончали с собой. У нас в справке упоминаются некоторые из тех, с кем сталкивала её судьба. О том, где «что-то было», а где «чисто платонически», пусть тот судачит, кто со свечкой стоял, мы же заметим другое. Да, красавица, да, обладала даром чаровать. Только неужто все эти мужчины прежде красавиц-чаровниц не встречали? А от Марко Вовчок у них буквально крышу сносило. Видно, была она своим почитателям и по калибру личности под стать!
Но к описываемому периоду главные страсти стихли. Чужие слёзки (а проклинали Марию Александровну многие – скажем, другие женщины, которым перешла дорожку) отлились ей страшно. Обычно она сводила с ума, но дважды сама теряла голову. И оба раза мужчины, становившиеся самыми важными в жизни, у неё же на глазах погибали (первого, Александра Пассека, унесла скоротечная чахотка, второй, Дмитрий Писарев, утонул). После таких трагедий – что остаётся? Уйти в дело, в работу... Пахала Вовчок всегда много – одних толстенных романов Жюля Верна перевела пятнадцать, писала свои книги. А в тот момент ей особенно требовались деньги – в долгах кругом. Договор же со Звонарёвым обещал хорошее жалованье плюс высокие гонорары – и редакторше, если будет переводить сама, и привлекаемым ей переводчикам.
Сны Веры Павловны
Точнее – переводчицам. Вовчок, конечно же, была «передовых взглядов». И предприятие своё задумала в духе «Что делать?» Н. Чернышевского (кстати, тоже её знакомца). Там главная героиня Вера Павловна создаёт женскую швейную мастерскую, а здесь будет чисто женское (эмансипация!) переводческое сообщество. Благо аналоги имелись – например, «Женская издательская артель» М. Трубниковой и Н. Стасовой.
Ах, «суждены нам благие порывы»… Бросать вызовы, выдвигать и отстаивать передовые идеи – это красиво, эффектно. А дальше что? Мы упомянули уже действовавшую «Артель». Были ещё аналогичные журналы Е. Ахматовой, Н. Львова… Сколько нужно в стране однотипных изданий? На узком пятачке сложившегося рынка Вовчок стала новым игроком-конкурентом. Что прочих игроков не обрадовало.
И при этом все вроде бы политические единомышленники. Вовчок сделала имя произведениями, обличавшими крепостничество, работала в «Отечественных записках» великого Некрасова. Издатель Звонарёв – соратник Некрасова; новый журнал задумывался, по сути, как дочернее предприятие «Записок». Но и конкуренты (конкурентки) были из «передовых». Трубникова – первая русская феминистка, у Стасовой один брат – знаменитый критик, второй – крупный либеральный адвокат, защищавший в судах революционеров. Только как всем на одной лужайке прокормиться? Или начать лопать ближнего своего?
Жестокие игры
Сначала на Марию Александровну наехал видный публицист-демократ Н. Шелгунов – опубликовал статью, обвинявшую её в литературной вторичности и… «помещичьем» взгляде на крестьянский вопрос. Это была «чёрная метка». Следом его супруга Л. Шелгунова (тоже пламенная «эмансипэ» – при муже родила двоих детей от двоих любовников), жившая теми же переводами Ж. Верна, заявила: эта Вовчок не демократка! Она эксплуататорша! Нанимает бедных девушек-переводчиц! И ещё недоплачивает им! Но Мария Александровна отбилась: опросили всех названных Шелгуновой сотрудниц, те публично заявили – претензий нет.
Тут попутно заметим: в жэзээловской биографии Марко Вовчок Е. Брандиса приведён список её сотрудниц. «Бедные девушки»? Как сказать… Скорее жёны-подруги-матери знакомых Марии Александровны, которые учуяли возможность подработать, – а отказать было неудобно. Только эти дамы писать не умели, делали какие-то подстрочники, которые приходилось долго доводить до ума. И вообще журнал довольно быстро начал чахнуть – задумывался как и серьёзный, и развлекательный, а получалось ни то ни сё. Пришлось хвататься за попутные переводческие заказы.
С одним таким заказом и получила Мария Александровна новый удар. Под дых.
Чуть-чуть про героиню
Марко Вовчок (наст. Мария Александровна Вилинская, по первому мужу – Маркович, по второму – Лобач-Жученко, 1833–1907) – украинская и русская писательница, переводчица. Дебютировала в 1857-м «Народными рассказами» на украинском языке. Считается одной из основоположниц украинской литературы, пользовалась популярностью и как беллетрист, пишущий по-русски. Лично и творчески была связана с такими фигурами, как Т. Шевченко, И. Тургенев, А. Герцен, Н. Добролюбов, Д. Писарев (её троюродный брат), П. Кулиш, Н. Костомаров и др. Переводила В. Гюго, Б. Пруса и особенно много Жюля Верна – он, подружившись с М. Вовчок в Париже (1866), дал ей права на авторизованный перевод своих произведений. В свою очередь, её повесть «Маруся» была удостоена премии Французской академии наук и включена во Франции в школьную программу. Считается, что творчество М. Вовчок повлияло и на молодые национальные литературы XIX века – например на болгарскую.
«Что-то очень некрасивое»
«Что-то очень некрасивое» называлась статья И. Каверина в «Санкт-Петербургских ведомостях» (11.12.1871). «Кавериным» подписался известный критик В. Стасов – возможно, боясь обвинений в предвзятости. Сравнивались два издания с переводами сказок Андерсена. Одно вышло тремя годами ранее, и сказки переводила Надежда Стасова, сестра критика. Тексты во втором большими кусками их почти дублировали. Автором на титульном листе значилась Марко Вовчок. Ага, плагиат!
Но не верится, что Мария Александровна согрешила литературным воровством. У неё собственное имя, авторитет – чего мараться?
Есть две версии, объясняющие случившееся. Первая простая – технический ляп плюс элементарный недогляд. Переводила не Вовчок, а её сотрудница Екатерина Керстен, Вовчок её не проверила. На книгах в таких случаях значилось «Перевод под редакцией Марко Вовчка». А здесь строчка «под редакцией» выпала, Мария Александровна, замотавшись, тоже не глянула – и оказалась крайней. Нечто подобное в 1928‑м случилось с О. Мандельштамом – он редактировал «Тиля Уленшпигеля», упоминание переводчиков Горнфельда и Карякина в типографии выпало, остался лишь Мандельштам. Тоже обвинили в плагиате…
Вторая версия более жёсткая. Суть – Вовчок нужны были деньги, приходилось гнать тексты конвейером. И она действительно нанимала «литературных негров» (точнее, «негритянок»). Люди пишут, ты, поправив чуток, ставишь своё раскрученное имя, книга выходит, рассчитались – разошлись. Парижский опыт, с которым, безусловно, была знакома. Опирался же на «негров» Дюма-отец! И её другу Жюлю Верну, когда тот был молод и незнаменит, предлагал войти в команду. Но Керстен – одна из «негритянок» – считала, что Вовчок ей недоплачивает. Решила отомстить, передрала стасовский перевод, подсунула Марии Александровне на подпись, а потом это дело «слила» Стасовой и Трубниковой – благо конкурентки.
Пигмалион и Галатея
Но проворачивать такую сложную многоходовую комбинацию ради одной лишь мести шефине? Хотя уточним: Екатерина Керстен была родственницей первого мужа Марии Александровны – Афанасия Марковича.
…Писательница Марко Вовчок начиналась так. 20 годами ранее, в 1851-м жившая у тётки в Орле юная прелестная бесприданница Маша Вилинская (кстати, русская, точнее с польско-белорусскими корнями) вышла замуж за сосланного сюда по делу подпольного украинского «Кирилло-Мефодьевского братства» студента Афанасия Марковича. Без любви. Скорее просто «назло всем». Тихий, незлобивый муж больше всего был увлечён национальными идеями, собирал малороссийский фольклор. Маша помогала, быстро освоила украинский (была к языкам очень способна), начала на нём писать. Муж помогал, потом предложил показать рассказы приятелю, жившему в Петербурге, украинскому деятелю П. Кулишу. Маша отправилась в Питер – и…
И странная возникла ситуация. Вот уже жена – известная писательница. Успех, столицы, Европы, романы… А муж – кто? Никто! Пигмалион вылепил прекрасную Галатею, оживил её, после чего оказался на хрен никому не нужен. Ни Галатее, ни всем прочим. Супруги расстались. Маркович Машу всегда любил, а она и на похороны его не приехала.
Родственница Пигмалиона наверняка Пигмалиону сочувствовала. Но жизнь заставила идти к Галатее на поклон. А та ещё и на бабки кидает? Ну что ж…
Не было бы счастья…
Почти два года газеты мусолили скандал с «плагиатом Марко Вовчок». В итоге организованный Стасовой и Трубниковой «третейский суд» из 19 литераторов вынес вердикт: виновна. Наша героиня была опозорена. Журнал Звонарёв предпочёл закрыть вообще.
Но знаете… Стоит всё же рассказать дальнейший жизненный сюжет (опуская массу перипетий). Ища покоя, Мария Александровна уехала к друзьям в имение под Тверь. А там в неё влюбился друг её сына Миша Лобач-Жученко. Их роман через несколько лет завершился браком (супруг был моложе жены на 17 лет). И кончилась «роковая дама», прогрессивная писательница Марко Вовчок. Оказалось, есть и такое женское счастье – просто тихо жить вдали от столиц с незнаменитым, но любящим мужем, держать дом, растить детей. Она бросила писать, снова взялась за перо лишь через много лет – и литература уже не была для неё главным.
Умерла в 1907 г. в Нальчике.