Название выставки «Победа», которая проходит в Государственном историческом музее, говорит само за себя. Конечно, в эти дни многие музеи распечатали запасники. Но у ГИМа своя специфика.
Если бы не война…
Уточним: один-единственный муляж в экспозиции «Победы» всё же есть – точная копия ордена Победы. Высшая полководческая награда, рубиново-бриллиантовая звезда – их всего было изготовлено двадцать. Сегодня каждый экземпляр на строжайшем учёте и «своего» у ГИМа, увы, нет.
Но всё остальное, что здесь представлено, – подлинное.
«Память» и «массовость героизма» – эти слова не раз повторила в нашем разговоре куратор выставки Наталья Николаевна Чевдайкина, заведующая гимовским отделом истории России XX–XXI веков. Однако корреспондент «Аргументов недели» требовал уточнений. Выставка – это экспонаты, вещи. А как они выразят, скажем, такое понятие, как «память»?
И тут Наталья Николаевна привела конкретный пример – материалы, связанные с именем Иосифа Тарантова. Не знаете, кто это? Естественно. Один из тех предвоенных ребят, кто мог прославиться – если бы не война... Он учился в знаменитом ИФЛИ –Московском институте философии, литературы и искусства им. Н. Чернышевского. Этот вуз собрал тогдашнюю молодую гуманитарную элиту страны – не зря из ифлийцев вышло столько знаменитых поэтов фронтового и послевоенного поколения (П. Коган, М. Кульчицкий, С. Наровчатов, Б. Слуцкий и др.). Родом Иосиф был из Севастополя. В общежитии у него над койкой висели фотографии домашних: родители, братья, сестра. В 1941‑м, как и все студенты, Тарантов ушёл на фронт и, уходя, фото отдал своей девушке – сбереги до моего возвращения. В 1943-м погиб. Семья же оказалась под немцами. После освобождения Севастополя девушка туда написала – может, кто-то из близких жив, хочу вернуть фотографии. Но оказалось – никого. Сейчас эти фото и переписка – единственное напоминание о типичной тогдашней семье, большой, дружной, талантливой – и потерянной навеки. А ведь таких семей у нас миллионы.
Я спросил, как эти материалы попали в музей. Наталья Николаевна отвечала: скорее всего, они из архива ИФЛИ, который в музей со временем передали. ГИМ ведь одно из главных хранилищ национальной памяти, разными путями сюда много чего поступало.
Ни на день
Между прочим, в течение всей войны Государственный исторический музей ни на день не прекращал работы. Даже 16 октября 1941 года, когда немцы подошли к Москве вплотную и многим казалось, что столицу уже не удержать, в его залах были посетители – это официально зафиксировано. Кажется, что-то очень важное поймёшь о людях того времени, узнав, кто и почему в такой момент именно сюда пришёл.
Но музей – это не только залы. Работали научные сотрудники, пополнялись коллекции. Чем? Реликвиями шедшей войны. Буквально с первых её дней было принято решение: страна переживает важнейший период в своей истории, ГИМу надлежит собирать свидетельства народного подвига. Первые экспонаты, связанные с Великой Отечественной, начали поступать уже в июле 1941-го.
Фото Г. Сапожников / Государственный исторический музей
Мы заговорили про это, когда Наталья Николаевна объясняла, откуда в экспозиции, например, детские игрушки из Истринского района 1941 года. Оказывается, когда гитлеровцев отбросили от Москвы, сотрудники музея выехали в действующую армию. Немцы грабили дома, набивали трофеями посылки в рейх. А наши отбили. И уже в мае 1942 г. эти игрушки были выставлены на выставке «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой».
Страна в те дни узнавала имена новых героев, музей собирал связанные с ними реликвии. Но люди перед войной жили скромно. Что особого могло быть у тихой вчерашней школьницы Зои Космодемьянской? Мать отдала её пенал. Семья военного лётчика Николая Гастелло кочевала по гарнизонам. Правда, сам он в свободную минутку вечно что-нибудь мастерил. Вот и рамочку для фото как-то сделал. Тоже сегодня экспонат. После гибели кавалерийского генерала Льва Доватора однополчане привезли вдове его вещи: бекешу, бинокль. Семья всё передала в музей. Придёте на выставку – можете их увидеть.
Под знаком муз
Но была ведь великая страна, мощный пропагандистский аппарат. И в те дни – «всё для фронта, всё для победы». Музы тоже надели форму.
В 1942-м ГИМ заказал самым знаменитым тогдашним художникам портреты героев недавней обороны Москвы – в частности, генерала И. Панфилова, того же Доватора. Вот эти портреты. Кстати, товарищи Доватора тогда в особом акте отметили схожесть изображения. Потом пришёл черёд новых имён. В 1943-м заказывались портреты Жукова и Рокоссовского… Как и предыдущие работы, эти, понятно, писались по фото – оригиналам было не до позирования. Но всё же сегодня перед нами полноценные художественные произведения, интересные, к тому же со своей предысторией.
Фото Г. Сапожников / Государственный исторический музей
А с полотном А. Герасимова, запечатлевшим выезд товарища Сталина на фронт, – свой сюжет. Выезды-то были, но они не афишировались. Однако, видимо, Герасимов, любимый сталинский художник, об одном из них узнал – и событие отобразил так, как его представлял. Картина тоже демонстрировалась в музее во время войны, и сейчас её вновь извлекли из запасников. Это такой классический советский «большой стиль». Хотя, если говорить о творческой манере того периода – есть на выставке ещё одно полотно интересной судьбы. В 1943-м английский художник Солсбери написал картину, изображающую подписание союзнического договора между Великобританией и СССР. Она была передана в наш Народный комиссариат иностранных дел, а оттуда в 1945-м поступила в ГИМ. Создано, заметим, британское произведение по всем канонам родного соцреализма. Или просто парадная живопись – это такой особый жанр?
Впрочем, культура военных лет – понятие гораздо более широкое. Многие художники служили во фронтовых газетах, рисовали отличившихся бойцов – эти работы потом тоже оказались в фондах музея, и на выставке их можно увидеть. Как и окна ТАСС. Как и плакаты тех лет. А литература? Первые, ещё военных лет, сборники блокадных стихов О. Берггольц, первое издание «Сталинграда» В. Гроссмана, первые страницы рукописи «Василия Тёркина» А. Твардовского – всё тоже здесь.
От 1941-го до 1945-го
Выставка «Победа» занимает несколько залов в Выставочном комплексе ГИМа на площади Революции. Череда залов – зал Памяти, зал Победы, зал военачальников, залы, посвящённые главным сражениям Великой Отечественной…
Репродуктор-«горевестник» 1941 года – по таким советские люди узнали о начале войны. Заявления москвичей, уходивших в ополчение. Дневники ленинградских блокадников. Табличка «№13» – в дни Сталинградской битвы она была на дверях блиндажа генерала Родимцева. Подлинная мебель из зала заседаний Тегеранской конференции. Рация, по которой в мае 1945-го из Карлсхорста передали в Москву сообщение о капитуляции Германии. Трофейный серебряный меч из канцелярии Гитлера – подарок фюреру от немецких профсоюзов… Военное прошлое страны предстаёт наглядно, в неожиданных деталях и ракурсах. А компьютерные, видео- и прочие технологии XXI века тоже помогают ощутить атмосферу тех дней.
Зал маршалов
Карты из Ставки с пометками начальника Генштаба генерала армии Антонова. Записная книжка маршала Конева времён Берлинской операции. Текст речи, которую произносил на Параде Победы Жуков, с пометками – что при зачитывании выделить голосом. Холодное оружие, которое ему дарилось: две кубачинские шашки и златоустовская сабля. Полный набор наград маршала Чуйкова. Тёплые письма, шедшие со всего мира Рокоссовскому (он почему-то был особенно популярен за рубежом – возможно, из-за польского происхождения)…
Как это всё попадало в музей? Наталья Николаевна отметила, что с потомками многих военачальников у ГИМа давние добрые отношения. Какие-то артефакты семьи отдавали совсем, какие-то предоставляют на время – например, как сейчас, для показа на выставке. Ещё добрым словом вспомнила Георгия Антоновича Коломийца, который когда-то заведовал здесь отделом оружия. Полковник Генштаба, ушедший из армии во время хрущёвских сокращений, Коломиец стал музейным работником, – но по прежней службе многих полководцев знал лично. Те его уважали – и благодаря Коломийцу фонды ГИМа пополнились многими «изюминками». Например, это ему Жуков отдал для музея китель, в котором принимал капитуляцию Германии. На нынешней выставке он тоже в экспозиции.
Первые лица
А вот мундир, в котором Сталин принимал Парад Победы, в ГИМ поступил из расформированного Музея Ленина – идеологии меняются, но реликвии-то пропадать не должны! В новые времена вообще порой выяснялись неожиданные вещи. Скажем, приглашения на Парад Победы выставлялись не раз. Семьи приглашавшихся передавали, что здесь такого? И вдруг люди из соответствующих служб ахнули: батюшки, а документ-то секретный! Нет, понятно, что никакой государственной тайны в нём нет. Но в 1945-м по каким-то соображениям поставили соответствующий гриф и в положенный срок снять забыли. Ничего, теперь всё исправлено, и те, кто придёт на выставку, увидят эти приглашения на совершенно законном основании.
Впрочем, свидетельства эпохи могут быть и… гм… неофициальными. В июле 1945-го представители стран-победительниц собрались на Потсдамскую конференцию. Заметим – кроме переговоров было там и, скажем так, неформальное общение. И вот на одном из банкетов (сопровождавшемся концертом) маршал авиации Фалалеев взял меню (одновременно это была и программка выступлений артистов) и попросил расписаться присутствовавших «первых лиц». Все были в приподнятом настроении, не отказывались. Документом это не назовёшь – но можно ли выкинуть из истории листок с автографами Сталина, Трумэна, Молотова, Монтгомери?..
Он тоже представлен на выставке «Победа» – неожиданное напоминание о моменте, когда все ещё были вместе, но надвигались новые времена.