К сожалению, «АН» неизвестна фамилия главного героя этой истории. 90 лет назад, в феврале 1925-го, его ещё не осудили. Но выходивший тогда журнал «Суд идёт» поспешил рассказать о материалах следствия – уж больно скандально выглядело дело. Ключевой персонаж именовался просто «Михаил Г.».
Предмет сбыта
21 января 1924 года умер Владимир Ильич Ленин. Великий вождь лежал в гробу, мимо шли скорбящие трудящиеся, а получивший на то особое разрешение питерский скульптор Матвей Харламов запечатлевал голову Ильича в глине. Это был мастер старой, дореволюционной, добротной академически-реалистической школы. Его дочь, тоже скульптор, потом ручалась, что отцовский Ленин вышел не просто портретно схож – получилось, по сути, объёмное фото. Запомним это.
По свежим впечатлениям на основе своей работы Харламов вылепил бюст Ильича.
И вот через какое-то (небольшое!) время в Ленинграде (уже не Петрограде) к ректору Академии художеств пришёл молодой человек – тот самый Миша Г. – и изложил свою идею. Есть бюст Харламова. Есть формовые мастерские академии. Есть всенародная любовь к вождю. Есть он, Миша. Давайте выстроим схему. Вы, академия, «монополизируете» (так в тексте) харламовский бюст и в своих мастерских ставите его производство на поток. А я займусь распространением этих бюстов.
Ректор поначалу не согласился: «монополизировать» харламовский бюст академия никак не могла, а даже если бы и могла, то загрузить мастерские конвейерным производством одного изделия – значит, сорвать весь учебно-творческий процесс. У нас свои студенты, у них свои работы! Но при разговоре присутствовал ещё управделами академии, которому надо было для своего учреждения деньги добывать. Так что назавтра беседа повторилась. Схема выстроилась уже другая. Решили: официально (по договору) Миша займётся просто распространением произведений студентов и преподавателей академии. Каких именно произведений – не указывалось. Но реально – об этом условились устно – речь именно об отливках харламовского бюста. Или о его копиях, выполненных учащимися.
Красный товар
Миша получил должность «завотделом распространения», кабинет, право набрать штат (тогда говорили «агентуру») распространителей. Распространителю надлежало находить покупателей. Получал он не зарплату, а процент от каждой сделки. Больше сделок – больше заработок. Волка ноги кормят. Вот тебе мандат академии, вот два фото бюста для образца, вот бланк договора – и вперёд!
Распространители разбежались в поисках покупателей – сначала по Ленинграду, а там и по всей стране.
Обычная коммерческая схема. Но были тонкости.
Во-первых – время. Только что усопший Ленин как раз начинал жить своей отдельной жизнью. Его именем клялись, к его памяти апеллировали – в общем, икона. И требовалось зримое – а ещё лучше какое-нибудь особо торжественное! – воплощение этой иконы. Бюст подходил. При этом существовала гарантированная покупательская группа. В наркоматах, губкомах, исполкомах, на заводах, в конторах, больницах, школах, домоуправлениях – везде сидели комиссары, председатели комячеек, эдакие пламенные товарищи Швондеры любых мастей, типов, национальностей («Собачье сердце» М. Булгакова, кстати, писалось как раз в описываемое время). А широкие народные массы тогда в общем-то не очень представляли, как Ленин выглядит. Вспомните, бродячий сюжет советского искусства – хоть в «Человеке с ружьём», хоть в «Ленине и печнике»: пообщался простой человек с кем-то симпатичным и скромным, и потом выясняется, что это Ильич. Логично: Интернета-телевидения не было, газеты выходили без фотографий (полиграфия не позволяла) – облик ещё не стал расхожим... Даже рядовой партиец где-нибудь в уездном городке мог видеть портрет вождя, но не факт, что особо держал в памяти черты лица: да, лысый, лобастый, усы, бородка – а в деталях… Между тем как раз всякие медвежьи углы Мишины люди в основном и окучивали.
Так что представьте, как в таком медвежьем углу к местному товарищу Швондеру вваливается некто энергичный, выкладывает на стол мандат – и…
Незабвенный Ильич!.. Великий вождь!.. Не просто портрет, а бюст… Вот фото… Мастера Академии художеств!.. Оформляйте заказ… Ну что значит – дорого? Товарищ, меня к вам специально командировали, а вы…
И Швондеры на заседаниях комячеек, как правило, решали: надо купить. А если хилой партийной складчины не хватало (комиссары при всём том тогда получали немного, был партмаксимум, ограничивающий их заработок), то… Мало ли рычагов?
Бюстом вперёд
Ах, как завертелась машина! Миша нащупал золотую жилу. Через несколько месяцев по стране носилось уже более 200 (!) распространителей! Расширился и ассортимент: предлагался Ленин большой; Ленин поменьше; Ленин на эмалевом флажке; значки с Лениным… Один агент где-то в провинции вообще обеспечил заказ на очень большой бюст Ленина, чтобы поставить как памятник.
В крайнем случае, учил Миша, если уж наткнётесь на какого-нибудь умника, бейте на то, что бюст – художественное произведение, художник Ильича так увидел (тогда вообще в моде было «новое искусство»). А если где-то бюст уже имеется (другого скульптора), напирайте, что наш Ленин – гарантированно хорош (сама Академия художеств производит!), прочие же работы – «неуставные», их скоро изымать будут. И вообще – побольше нахальства, натиска, игры на психологии.
Потом Мишиных обвинителей особо возмущало – кому дозволил наживаться на святыне! Вы подумайте – его замом (выросшим из особо успешных агентов) стал некто П., бывший офицер! Миша ему обеспечил мандат «полпреда Академии художеств СССР» и посылал на особо серьёзные переговоры – видимо, у мужика язык был классно подвешен.
Но если с сегодняшней точки зрения – не поднимается у меня рука в кого-то бросать камень. Агенты? Безработица, голодуха – вот и пошли Лениным торговать. А сам Миша… Слушайте, не он революцию делал, не он истерию с памятью о вожде раскручивал – лишь оседлал волну. Кстати, худо-бедно, более 200 рабочих мест в разгар разрухи создал.
Дополняя сказанное
Из статьи видного большевика Л. Красина («Известия», 14.02.1924).
«Два слова о памятниках Владимиру Ильичу. (...) Трудности тут велики. (...) В римской тоге и средневековой мантии фигура на пьедестале производит впечатление известной гармонии. (...) Но наш обычный повседневный костюм как-то плохо вяжется с бронзой. (...) Одно из наиболее удачных, оставшихся нам изображений Владимира Ильича, говорящего речь с характерно протянутой рукой, явится, вероятно, одним из основных мотивов для его памятников».
Железный Феликс
Рост бизнеса, однако, таил и опасность. Приметными стали. Кроме того – пошли рекламации. Бюст поступал к покупателю – и… Ладно, когда выяснялось, что, например, бронзировка скверная (с Ленина начинала облезать краска, менялся цвет носа, выцветал лоб). Но граждане вообще жаловались, что Ильич… м-м‑м… какой-то не такой! Не величавый. Не вдохновляющий. Миша разработал типовой ответ: наше изделие одобрено худсоветом академии, так что идите все в…
Между тем очевиднее становился и первородный грех затеи. Миша ведь взялся за дело, никого не спросив, никем не уполномоченный. А уже была создана «Комиссия ВЦИК по увековечению памяти В.И. Ленина», уже предложили свои варианты ленинского облика другие скульпторы – Меркуров, Манизер… И Миша решил сыграть на опережение: повёз образец товара главе «Комиссии по увековечению» самому товарищу Дзержинскому. Если тому понравится – в прилагаемых к изделиям бумажках можно будет помечать «Одобрено правительством». Тогда уж точно – пошли все в…
Но железный Феликс, глянув на изделие, ужасно возмутился. Сказал, что такой Ленин никуда не годится, что это позор Академии художеств. Тут бы домыслить, что Миша демонстрировал какого-то уродца. Но не идиот же он был! Думается, дело в другом. Фото харламовского бюста я, признаюсь, не нашёл (вообще мастерская скульптора с большинством его произведений погибла в войну). Однако есть памятник Ленину работы Харламова в Питере (перед управлением «Невского завода»). Вождь там (гляньте иллюстрацию) действительно непривычный – приземистый, крупноголовый, узкоплечий, черты лица жёстче и, по-моему, злее. А Харламов своего персонажа наблюдал не только в гробу, но и при жизни. Может, настоящий Ленин именно таким и был? Просто народ его представлял по-своему? А красные вожди (см. справку) уже решили: одно дело Ильич реальный, а другое – объект монументальной пропаганды?
Оргвыводов, однако, не последовало, и Миша не сдался. Пошёл в Деткомиссию при ВЦИК (занималась беспризорниками), сделал крупное пожертвование, пообещал дальнейшие отчисления – если будет бумажка, что Лениным торгуют под их эгидой. Деткомиссия деньги приняла, а с бумажкой волынила. Тогда Миша рванул в Белоруссию – и заручился-таки ксивой, что его Ленин «одобрен правительством». Правда – БССР. Но у нас ведь народы-братья и республики-сёстры? Раз одобряет Минск, то и Москва тоже?
Жадность фраера
Если думаете, что Мишу сгубила политика – то нет. Он просто зажлобел от шедшего валом бабла. Завёл в академии роскошный офис с антикварной мебелью, персонального извозчика (а потом даже – в те годы! – автомобиль). С людьми стал разговаривать через губу. Агенты, высунув язык, мотались по всему Союзу (тоже нелёгкая работа) – а Миша им процент начал срезать, грозить, что в случае возмущения разгонит и новых наберёт. Саму продукцию выпускали мастерские академии – Миша и так рассчитывался нещедро и нерегулярно, а тут заявил, что может заказы и в других местах размещать (благо начался НЭП, и возможности появились).
В общем – кто-то стукнул.
Поначалу ему инкриминировались чисто экономические правонарушения (мухлевал с договорами). Но как выяснилось, на чём Миша делал деньгу, – праведным гневом запылали большевистские сердца.
Что решил суд – не знаю. Могли и вышку дать (хотя вряд ли). Если вменялись сугубо хозяйственные преступления – то года три–пять.
Сложное было время, товарищи.