100 лет назад совершил свой подвиг донской казак Козьма Крючков. Он стал в России национальным героем. Его слава – пример тогдашнего «белого пиара». Но и «чёрным» не брезговал никто.
«Георгий» №5501
14 августа 1914 года 24-летний приказный (ефрейтор) 3-го Донского казачьего полка имени атамана Ермака Тимофеева Козьма Крючков был награждён Георгиевским крестом №5501 – и стал первым георгиевским кавалером Первой мировой войны.
О его подвиге знала вся страна. В разведке у городка Кальвария (в нынешней Польше) Крючков с тремя товарищами (Щегольковым, Астаховым и Иванковым) нарвался на примерно тридцать пруссаков-кавалеристов. Поверим «Тихому Дону», где дальнейшее описано как случайная схватка растерявшихся людей, рубивших друг друга смятенно и нервно (Шолохов расспрашивал участника боя Иванкова). Однако факт есть факт: наши уцелели, а двадцать четыре немца остались лежать на земле. Крючков отличился особо – пикой и шашкой уничтожил одиннадцать солдат противника.
Свои и чужие
Вдобавок он оказался ещё и фотогеничен – что важно для сферы, о которой будем говорить. Ладный, чубатый, с жёстким взглядом – типичный боец! И вскоре началось… Фотографии, рисунки, лубки, календари, плакаты, конфеты «Козьма Крючков», папиросы «Козьма Крючков»… Везде казак-удалец скакал на лихом коне, нанизав на пику, как мясо на шампур, десяток маленьких гаденьких германцев. Глянешь – и ясно: наши непобедимы, а враги – ничтожества.
А тем временем на немецких плакатах бравый германский солдат гонял штыком трусоватых бородатых русских. У австрийцев железный кулак бил по голове мартышкоподобных бандитов-сербов. Тогда не было Интернета, телевидения, и карикатуры стали одним из главных видов оружия в информационной войне.
Хотя, понятно, не только они.
Образ врага
Где-то в 1915 г. начальник германской разведки полковник Вальтер Николаи находился на оккупированной немцами части Франции. Вспоминал: лесистая безлюдная местность, долгая дорога. У показавшегося наконец дома шофёр попросил остановиться – надо воды для радиатора набрать. Пока то, сё – полковник зашёл к хозяевам. Оказалось, здесь живут старуха, у которой не было сил бежать от кайзеровского наступления, и внучка, не бросившая бабушку. Слово за слово – девушка в глаза Николаи заявила: немцы – звери! Ведут себя хуже, чем во Франко-прусскую войну, – а бабушка её помнит! «Я пытался убедить молодую француженку, что более жестокими стали не немцы, а сама война». И вообще – как вы можете судить, сидя здесь, в глуши? Но девушка стояла на своём, сыпала примерами. Которые, считает Николаи, узнала из листовок – тех, что разбрасывали над оккупированными территориями французские лётчики.
«На французское и бельгийское население сбрасываемые летучки действовали сильно (…). Листки припрятывались со страстной жадностью и хранились как сокровище». «Воздушная пропаганда создавала в населении достойную восхищения уверенность в победе, оказывавшую подавляющее впечатление на часть германских военнослужащих».
«Я вам не медведь!»
Реальный Козьма Фирсович Крючков обрушившуюся на него славу воспринимал с раздражением. Это же был не штатный говорун, а обычный казак – храбрый, простой. Ну, попозировал фотографам с крестом, ну, поговорил с журналистами и ахающими штатскими – но сколько можно? Раз, когда зазывали на очередное мероприятие, взорвался: «Я вам не медведь, чтобы меня на показ публике выводили!»
Сегодня историки опровергают утверждение из «Тихого Дона», что после подвига «героя отослали в штаб дивизии, где он слонялся до конца войны, получив остальные три креста за то, что на него приезжали смотреть влиятельные дамы и господа офицеры». Крючков вернулся в строй, продолжил воевать. Имел не полный Георгиевский бант, а просто ещё один крест и две медали – и это были честные, боевые награды. Дослужился до хорунжего, после революции вернулся на Дон, в 1919-м участвовал в антибольшевистском Вёшенском восстании – и погиб от красной пули.
Распятый канадец
Что ж, в листовках действительно рассказывались страшные вещи – их тогда обсуждал весь мир. Немцев, например, обвиняли в геноциде католиков: детям, которые отказались присягнуть, рубят руку, насилуют монашек, монахов вешают на колоколах (Папа Римский пригрозил протестом, немцы спешно выпустили в опровержение целую книгу). Настоящий шок вызвало сообщение (со ссылкой на некую бельгийскую газету), что германцы распяли пленного канадского офицера (в Канаде один из памятников героям Первой мировой так и сделан в виде распятого воина). И вообще – что говорить, если в Германии есть завод по переработке трупов на мыло!
Когда после окончания Первой мировой эти рассказы начали проверять – ничего не подтвердилось. Насчёт слуха про завод английская разведка сама признала: наша идея (ох, накликали последующие гитлеровские ужасы!). Война, знаете ли, шла. Всё, что вредит врагу, – во благо.
Заметим: германцы отнюдь не были белыми и пушистыми. Действительных преступлений хватало и так: расстрелы заложников, артиллерийский огонь по Реймскому собору, потопление гражданских и санитарных судов, доведение оккупированного населения до голода, применение запрещённых пуль дум-дум, издевательства над пленными, нарушение всех конвенций о правилах ведения войны (в России соответствующие факты по германской, австро-венгерской, турецкой и болгарской армиям фиксировала созданная в 1915 году «Чрезвычайная следственная комиссия» во главе со знаменитым адвокатом Н. Карабчевским)… Но стараниями пропаганды перечень грехов оказался ещё и сильно «иллюстрированным и дополненным».
В тогдашней пропагандистской борьбе англичане, считается, вообще оказались сильнее всех. У них действовали соответствующие подразделения на фронте, работу координировали головные организации: Бюро военной пропаганды при МИДе, развёрнутое позже в особое Министерство информации под началом газетного магната лорда Бивербрука, «Департамент пропаганды на противника» лорда Нортклифа и т.д. Дело даже не в обилии листовок (временами ежедневный счёт шёл на миллионы), а в очень точной тактике – обличении зверств врага. Мы-то, вздыхал Николай, идиотски высмеивали «тупых русских», трусливых «французиков» и «англичанишек» (хотя никто не был ни туп, ни труслив, и немецкие солдаты это видели). А противник твердил о новых гуннах, от которых необходимо защитить цивилизацию. И приводил примеры.
Французская и американская пропаганда шли в том же русле.
Не трожь лиха!
«Пропаганда» – это, конечно, обобщающее слово. Если конкретнее, надо говорить о пропаганде «для своих», для третьих стран, для оккупированного населения, для солдат противника, для пленных, для сепаратистов во враждебных государствах и т.д. Ещё специалисты разделяют собственно пропаганду, «спецпропаганду», «психологическую войну» и прочие схожие, нередко смежные понятия. Но не будем углубляться в тонкости. В любом случае важно отметить: работали тогдашние пропагандисты креативно, придумывая что-то своё для любой «целевой аудитории». О некоторых придумках англичан мы рассказали. Немцы же в свой актив могли записать, например, то, что…
В Испании, подкупая местную прессу (и вообще «влиятельных людей»), они удержали страну в состоянии нейтралитета. В США долго и успешно влияли на «изоляционистов» – тех, кто доказывал, что Америке нечего лезть в заокеанскую драку. (Когда Штаты всё же решили вступить в войну, там даже пришлось создавать штат «политинформаторов», которые в любой аудитории должны были разъяснить важность этого шага и ответить на каверзные вопросы; говорить надлежало коротко и ярко, потому таких агитаторов звали «четырёхминутниками».) В Ирландии с помощью пропаганды Германия спровоцировала антибританское «Пасхальное восстание» 1916 г., в Бельгии играла на фламандско-валлонских противоречиях. У нас немцы подзуживали финнов, пытались разлагать русских военнопленных-украинцев и мусульман…
На этом фоне успехи России скромнее. Коварства, что ли, не хватило? В эмиграции генерал А. Деникин сетовал на «косность» тогдашней русской пропаганды.
Но ведь и то сказать – успешно воздействовать можно на тех, кто изначально готов тебя слушать или, как минимум, нейтрален. Например, из военнопленных чехов, играя на идее славянского единства, русским удалось сформировать сначала отдельные части, а затем целый корпус (тот самый, с которым столько связано в Гражданскую). Однако реально ли было влиять на немцев? Австрийцев? Венгров?
Кроме того, у нас боевые действия шли в Галиции, Польше, Белоруссии. А кто там местное население? Поляки, у которых к России были давние счёты? Евреи в местечках, которых русские войска тут же начали громить, а потом всех скопом (и бездоказательно) обвинили в шпионстве? Западноукраинские и белорусские крестьяне, на любого человека с ружьём смотревшие как на чужака-грабителя?
Или вот: тот же Деникин, например, считал, что нам можно было активнее работать с братушками-болгарами, которые воевали на стороне Германии. Что ж – попытки предпринимались. Но без особого успеха: болгары ненавидели сербов, которых мы обожали.
…А потом в феврале 1917-го в России (по собственным причинам) произошла революция. И кайзеровские генералы провернули свою самую эффективную «пропагандистско-психологическую операцию»: поспособствовали приезду во взбудораженный Питер Ленина и ленинцев. Пусть дальше в России агитируют те, кто мечтает о превращении «империалистической войны в гражданскую»!
Что ж – сработало. Только через год революция грянула уже в Германии.
Есть лихо, которое лучше не трогать. Даже в таком циничном деле, как пропаганда в дни войны.