5 декабря – 210 лет со дня рождения Фёдора Ивановича Тютчева. Но парадокс – великий поэт свои стихи считал делом второстепенным. Он жил, служил – и служба его порой была особого рода. О ней «АН» попросили рассказать историка Семёна ЭКШТУТА – автора книги «Тютчев» в серии ЖЗЛ.
Созерцатель, дилетант, гений
– Фёдор Иванович Тютчев был лёгким и обаятельным человеком, звездой петербургского света, знаменитым острословом. Он появлялся в очередном салоне – немолодой, некрасивый, порой небрежно одетый – и все замирали: сейчас начнётся фейерверк блестящих фраз, точных и неожиданных суждений… Тютчева считали гением ещё при жизни, хотя вряд ли кто-то мог сказать – в чём именно гений. Поэзия? Вот это как раз в самой малой степени.
Что крупный мидовский чиновник, тайный советник Тютчев пишет стихи, знали немногие. Не знаю, уместно ли даже в его случае слово «творчество» – в смысле долгой, усидчивой работы над рифмой, метафорой. В лаконичной поэтической форме он просто выплёскивал пришедшую в голову мысль – а дальше стихотворение от него как бы отпадало. Архивов не вёл, к двум вышедшим при жизни сборникам не имел отношения – издали поклонники. Мне посчастливилось найти оригинал его последнего стихотворения. Видимо, шло служебное совещание, какой-то вопрос затронул его, дальше заработала цепочка ассоциаций – и вот итог: восемь строчек на листке для записей. Набросал – и забыл. Хорошо, рядом сидел барон Бюллер, его почитатель, – забрал после совещания, поставил дату. А так бы и затерялось. «Первыми поэтами эпохи» считались другие люди (ныне почти забытые), Тютчев числился в «талантливых дилетантах» – ну и ладно. Он вообще по натуре был созерцателем. Современник заметил: Тютчев, может, и готов побороться за место в партере, даже в ложе – но не на сцене! Его устраивало быть тем, кем он был: человеком, который всё знает, всё понимает, посильно влияет на события – и не на виду.
Утерянные шифры
– Что он знал и на что влиял? Тут надо обратиться к обстоятельствам личной тютчевской жизни. Не будем считать то, о чём скажу, результатом какой-то заранее продуманной комбинации. Просто так сложилось – одно к одному.
В 1839 г. Тютчев был "отставлен от должности. Официально – за тяжкий служебный проступок. Фёдор Иванович занимал пост поверенного в делах (фактически – посланника) при дворе Сардинского королевства, это город Турин. Год назад умерла его первая жена. Смерть её Тютчева потрясла, хотя – общеизвестный факт! – однолюбом он не был. Уже давно тянулся его роман с известной мюнхенской (Тютчев ранее служил там) красавицей аристократкой Эрнестиной Дёрнберг. Она уже ждала от него ребёнка, надо было срочно узаконить отношения, для этого ехать в Мюнхен – а ни отпуска, ни отставки начальство не давало. Тогда Тютчев просто бросил все дела и уехал к Эрнестине Фёдоровне. Уже невероятное дело! Но более того – в Петербурге пошёл слух, что он по рассеянности ещё и потерял посольские шифры. А шифры для дипломата – святая святых.
Это не так. Шифры просто менялись, и депеша Тютчева в МИД об отсылке старых сохранилась. Но возможны три версии. Первая: Тютчев действительно мог какой-нибудь акт передачи не оформить. Он был блестящим дипломатом по сути профессии: налаживание связей, добыча и анализ информации. Однако служебной рутиной всегда тяготился. А уж в тот момент, когда всё на нервах… Версия вторая: шифры пропали, могли быть выкрадены, на Тютчева свалили вину – благо подставился. И третья: операция русской разведки. Устаревшие шифры просто подбросили каким-нибудь австрийцам или французам, ну, скажем, для последующей дезинформации. Тютчевская же личная ситуация стала хорошим поводом. А сам Фёдор Иванович... Что ж, он давно посмеивался в письмах: «Я никогда не относился к службе серьёзно – справедливо, чтобы служба также смеялась надо мной». Да, шёл на скандал – зато обретал давно желанную свободу, возможность жить с любимой женщиной. А дальше – как-нибудь…
Я не исключаю этого варианта, учитывая два момента. Во-первых, брат Тютчева Николай Иванович, полковник Генштаба, был крупным военным разведчиком (по нынешним понятиям – офицером ГРУ). Отвечал именно за этот регион – Италия, тогда под властью Австрии. Его операции – это, например, якобы личное путешествие по Италии (с попутной оценкой австрийских крепостей – типичный рейд агента-маршрутника). Фёдор Иванович брату всегда помогал, сослуживцев его знал, договориться могли.
Во-вторых – дальнейшая тютчевская биография.
Проект для Бенкендорфа
– Через некоторое время происходит вот что. Тютчев, казалось бы, скомпрометирован напрочь – он в отставке, лишён придворного звания камергера, живёт частной жизнью. И вдруг в свой замок Фалль (эстляндское имение) его приглашает шеф корпуса жандармов Бенкендорф.
Конечно, личные связи всегда в цене, а в те времена – особенно. И встреча эта состоялась, потому что в петербургской юности Тютчев был влюблён в прелестную Амалию Лерхенфельд (баронессу Крюденер), сейчас близкую к Бенкендорфу. Но важно другое. По счастью, мы уже не исходим из критериев типа «революционер – хороший», а «не революционер – плохой». Всё сложнее. Умный Бенкендорф, как глава тайной политической полиции, не столько карал кого-то, сколько следил за безопасностью страны. Как за внутренней, так и за внешней. Тютчев его интересовал именно как человек со своим пониманием Европы и места России в ней.
И Фёдор Иванович в замке Фалль написал проект создания некоей структуры, ответственной, если современным языком, за имидж России за рубежом. Боже упаси! – речь не шла о бесконечном её восхвалении. Но за границей жили влиятельные противники России – например, польские эмигранты, имелись реальные проблемы. «АН» рассказывали, например, как при Наполеоне было вброшено в общественное сознание «Завещание Петра Великого» (№35–13.09.12) – фальшивка, которая ещё долго пугала Запад. Или придумает кто-то хлёсткую фразу вроде «Россия – жандарм Европы» – и клеймо на века. Тютчев доказывал: мы должны сами влиять на умы, бороться за чужие элиты, это порой эффективнее любых пушек. Сегодня сказали бы, что он продумал идею информационных войн. Но точнее всё же – контрвойн.
Служа империи
Фёдор Иванович Тютчев (1803–1873) всю жизнь состоял на службе в Министерстве иностранных дел. Единственный перерыв – события, о которых рассказано в тексте. В николаевской России это была норма: дворянин должен где-то служить Отечеству. Тем более – аристократ, как Тютчев. Родственные узы связывали его со многими фамилиями, приметными в российской истории: Толстые, Римские-Корсаковы, Муравьёвы, Аксаковы...
Тайное и явное
– Реализовался ли его замысел? Буквально – нет. Умер Бенкендорф, изменились обстоятельства. Правда, скажем, в 1844-м в Мюнхене вышла брошюра «Россия и Германия», появились статьи во влиятельных немецких газетах. Формально некий аноним отвечал на здешние антирусские публикации. Реально – умно и страстно защищал российскую позицию. Дискуссия тогда развернулась по всей Европе. Но лишь в 1930 году было доказано: автор – Тютчев.
А ведь наверняка было ещё что-то подобное! Мы просто не знаем – в таких делах никто не светится. Надо искать, изучать… Скажем, многие тютчевоведы считают, что через много лет Фёдор Иванович был главным консультантом канцлера Горчакова, когда Россия после Крымской войны дипломатическим путём возвращала Чёрное море. Что ж, может быть! В любом случае заметим: в том же 1844-м Тютчев возвращается в Петербург. Через несколько месяцев снова принят в МИД, ему возвращено камергерство. И дальнейшая карьера шла весьма успешно – дослужился до чина тайного советника (генерал-лейтенанта, если на военные мерки), мог и в действительные тайные выйти, да сам не рвался.
Самое известное стихотворение
– Но только не надо сводить Тютчева к «закулисному пиару империи». Да – был в его биографии и такой момент. Но Тютчев-чиновник, Тютчев-человек, Тютчев-поэт – где кончается одно и начинается другое? Вот вам «капля воды, в которой отражается весь мир» – история, может быть, самого известного его стихотворения.
…Немолодой Тютчев-чиновник занимает пост председателя «Комитета цензуры иностранной». Комитет отслеживает идущие в Россию зарубежные издания, в частности газеты. Их выписывают по деловой или личной надобности крупные чиновники, просто богатые люди. Тютчев и его сотрудники (каждый знает по семь-восемь языков) всё читают, а дальше – свои правила: первым лицам – без изъятий, для прочих что-то вымарывается или вырезается (таковы законы системы, а Тютчев в неё встроен). Фёдору Ивановичу должность позволяет быть в курсе всех новостей, что для него очень важно.
При этом есть Тютчев-поэт. Как рождались его стихи – сказано. Толчком могла стать любая мелочь. Осенний дождь вымочил – и появится стихотворение «Слёзы людские, о, слёзы людские…».
А у Тютчева-человека длится мучительный роман с Лёлей Денисьевой –об этом все судачат. Супруга (всё та же Эрнестина Фёдоровна, которую он также по-прежнему любит) живёт в имении Овстуг. Надо соблюдать приличия и тоже там побывать.
Чтобы оставаться в курсе дел, Тютчев-чиновник подробно наставляет подчинённых – какие газеты ему в Овстуг присылать. А у Тютчева-человека есть свои привычки – в частности, с утра за чашкой хорошего кофе просмотреть свежую западную прессу. В имении он долго объясняет повару, как этот кофе варить. Утром садится к столу – и…
Ну конечно! Кофе сварен не так, а из Петербурга какой-то разгильдяй отправил ему не тот пакет с прессой – и все газеты изрезаны. Ну что тут делать? Взрываться? Нервничать? Просто усмехнуться? Ну да – это Россия, никогда здесь не будет идеального порядка, но надо же к нему стремиться!
И на клочке бумаги набрасывается: «Умом Россию не понять,/ Аршином общим не измерить:/ У ней особенная стать – / В Россию можно только верить».