Вряд ли кто-то отметит в нынешнем году 125-летие кончины мистера Уильяма Фрея. Пусть хоть «АН» его вспомнят. Ведь родился человек в России, звался здесь Владимиром Гейнсом, был блестящим офицером – да взял и решил строить коммунизм в одном отдельно взятом американском посёлке. Что же из этого вышло?
Такой ум
Покойный генерал Лебедь говаривал: «Глупость – не отсутствие ума, это такой ум». Как-то вспоминаются его слова, когда смотришь материалы о «Коммуне Кедровой долины». Хотя – прочь ухмылки! С мозгами у наших героев всё было в порядке. И сердца в груди бились благородные. И вообще – люди экспериментировали на себе, не на других.
А Владимиру Гейнсу голова вообще досталась уникальная. Ещё в кадетском корпусе и юнкерском училище этот юный эстляндский барон поражал математическим даром. Артиллерийскую академию и Академию Генерального штаба закончил с отличием. Был офицером Генштаба, военным геодезистом, представлял Россию в соответствующих международных комиссиях, имел блестящие перспективы.
Только время на дворе – 1860-е годы. Эпоха александровских реформ, надежд, разочарований, брожения умов. Капитан Гейнс связался с революционными кружками.
И не нашёл ответа на волновавшие его вопросы.
Он пришёл к своему выбору после мучительного духовного кризиса, едва не кончившегося самоубийством. Грешно бросать бомбы, мало надежды переагитировать крестьян. Но если ты сам с десятком единомышленников заживёшь на новых справедливых началах и докажешь, что так всё выходит лучше, – появятся последователи, их будет всё больше! Правда, в России вряд ли выйдет: жандармы, противодействие властей. Может, в Америке? Там же есть подобные общины – «библейские коммунисты», оуэниты…
В 1869 году Гейнс прибыл в США. Россия, служба, былые метания – всё осталось в прошлом. Жребий брошен! Зато рядом Машенька – нежно любимая жена-единомышленница. Вместе им ничего не страшно.
В Штатах Владимир и Мария Гейнс стали Уильямом и Мэри Фрей. От английского «free» – «свободный». Владимир был человеком искренним и во всём шёл до конца.
Закон симпатии
Если точно, поначалу он хотел не создавать свою общину, а присоединиться к уже действующей – «библейским коммунистам». Они же «перфекционисты», «Онейда», «Община Нойеза». Онейда – озеро в штате Нью-Йорк, там стоял посёлок, где жили сообща человек 200 во главе с Джоном Нойезом – идеологом. Перфекционизм – стремление к совершенству, духовному и человеческому, оно и было идеалом членов общины. Коммунистами же тогда звали не столько последователей Маркса, сколько вообще людей, которые в силу определённой идеи (политической, религиозной) живут и работают вместе. Нойез брал за образец общины первых христиан – потому его «коммунисты» были «библейскими».
Но Фрею он отказал: община и так переполнена. Чему тот, возможно, тихо обрадовался. Выяснилась деталь, о которой в России не знал. Фрей всё-таки был женат, а здесь приветствовались не браки, но то, что Нойез называл «законом симпатии». После общей вечерней молитвы мужчины и женщины парами расходились на ночь по комнатам. Спокойно, без принуждений и ревностей, по принципу «кто кому сегодня нравится». Традиция такая. Грехом не считалось. Дети? Их появления старались избежать, а если уж родились – воспитывали все (а как понять, кто отец?).
Уильяму и Мэри эти нравы не понравились. Но нашлась другая группа – «Юнион» в Миссури. Тоже «библейские коммунисты», два десятка человек. Уже устоявшиеся пары с детьми, отселившиеся от головной общины. Фреям предложили: сто долларов вступительного взноса – и примем.
Сто долларов были их последними деньгами, но – согласились.
Несколько месяцев жизни у «юнионистов» прошли нормально (хотя свои склоки в коммуне были). А потом случился скандал. Был в «Юнионе» некий озабоченный товарищ, который на общих собраниях вечно ставил вопрос о возвращении к «закону симпатии». Все посмеивались, отмахивались – и он, от большого ума, вздумал проповедовать этот самый закон жёнам окрестных фермеров. Жёны сказали мужьям, те пришли разбираться. Блудодея хотели вывалять в смоле и перьях, да он сбежал. Но прочим коммунарам пришлось сворачиваться.
«Замучен тяжёлой неволей…»
Имена большинства тех, кто прошёл через «Коммуну Кедровой долины», или не сохранились, или мало что скажут сегодня. Но двух человек вспомним. Один – поэт-революционер Григорий Мачтет (1852–1901), автор песни «Замучен тяжёлой неволей...». Второй – Николай Чайковский (1850–1926), вожак одного из первых русских народнических кружков («чайковцы»), потом активный эсер, а в Гражданскую – глава белого «Временного правительства Северной области» в Архангельске.
Кедровая долина
Хотя, может, оно и к лучшему? Фрей в Штаты ехал ради своих идей, а не чужих! И уже обзавёлся здесь несколькими единомышленниками.
Америка осваивала Дикий Запад – так что заявленная «Прогрессивная коммуна Фрея» быстро получила землю близ посёлка Кедровая долина в штате Канзас. Повторения миссурийской истории здесь не предвиделось – соседями были степенные фермеры и члены общины шейкеров. Эти исповедовали вообще отказ от половой жизни, глуша греховную страсть исступлёнными плясками. Но в общем был народ спокойный, доброжелательный. Да и жить коммунарам предстояло на отшибе, почти по-робинзонски.
Фрей и двое его новых друзей, Брук и доктор Брикс, приехали, огляделись, вырыли землянку, вызвали жён. Те прибыли на наёмном фургоне с девятью курами и привязанной сзади коровой. В землянке (два на три метра) все вместе поначалу и зажили.
Питательные шишки
В одной из публикаций о «коммуне Фрея» упоминается: в архиве штата хранится её дневник. Интересно бы почитать, узнать подробности. Но пока обойдёмся тем, что известно.
А известно, что «на круг» через коммуну прошли несколько десятков человек: одни уходили – другие приходили. Что были это американцы и приезжие русские социалисты, прослышавшие об эксперименте. Что коммунары построили большой общий дом, обзавелись ещё двумя коровами, лошадью. Что община распадалась, возрождалась, реорганизовывалась, меняла названия – «Экспериментальная коммуна», «Коммуна Кедровой долины» – но всё же просуществовала семь лет. Что одно время она даже выпускала газету «Прогрессивный коммунист»: купили типографский станок, писали статьи, Фрей сам набирал, печатал, разносил по округе. Откуда деньги? Ну, может, помог кто-то. Или из взносов. Деньги вообще были предметом конфликтов: американцы считали, что конечная цель – экономическое процветание, русские – что духовное обновление.
Но есть ещё свидетельства, что дом вышел несуразный, текла крыша, отовсюду дуло. Коровы доились плохо, лошадь запрягали всем миром. Наверняка так: когда интеллигенты гордо берутся чего-то делать тонкими неумелыми руками… Хотя климат в тех местах хороший, картошки-овощей с огорода хватало. На самый крайний случай брат Фрея-Гейнса мог подсобить из Петербурга (пишут, что он слал коммунарам домашнюю утварь, наверняка и деньги тоже). Так что не только внутренние трения и тяготы колонистской жизни стали главными проблемами общины. Сказалась и личность лидера.
Фрей был, безусловно, сильным человеком – и физически (коренастый, крепкий), и морально (харизматичный, умевший говорить, увлекать). Но в железных лапах вскоре начинали себя чувствовать те, кто за ним пошёл. Фрей не то чтобы принуждал к чему-то. Просто слишком его авторитет давил на других.
Не будем касаться философии Фрея, опустим мировоззренческие споры. Возьмём быт. Фрей был вегетарианцем – и прочие коммунары смущённо отказались от мяса (а пахали все по 11 часов). Фрей был аскетом – и как-то сами собой исчезли со стола чай, кофе, даже сахар и соль. Он и квашеное тесто считал вредным – потому выпекался не хлеб, а твёрдые безвкусные коржи из воды и муки, прозванные питательными шишками Фрея. Фрей завёл ежевечерние собрания, где каждый должен был рассказать, как прожил день, о чём думает, – и бывшие коммунары через много лет вспоминали острое чувство неловкости на этих посиделках. Фрей провозгласил: «Здесь нет личной жизни!» – человек становится чище, если всё время находится на глазах других, тогда он вынужден сдерживать дурное в себе. В итоге все были вынуждены наблюдать, например, как лидер зимой обливает плачущую маленькую дочку холодной водой («Надо закаляться!»), лупит, когда та не хотела решать арифметические задачки («Нельзя лениться!»)…
Личная жизнь, однако, была. Машенька, жена Фрея, закрутила (ох, не иначе с тоски!) роман с одним из членов коммуны. Забеременела. Фрей объявил, что чужд ревности и соперника считает братом. Маша тем не менее из коммуны уехала. Потом вернулась. А Фрей уже сошёлся с другой коммунаркой. Так и жил с двумя жёнами и их детьми от разных мужчин.
В 1877-м коммуна распалась. К всеобщему облегчению…
Брат генерала
Куда потом делись жёны – неясно. Наверное, ушли, забрав детей. Сам Фрей несколько лет перебивался случайными заработками и пытался прибиться ко всяким похожим общинам. Удачнее всего дела пошли в «Новой Одессе» (штат Орегон) – её создали бежавшие из России от погромов евреи и поддерживали еврейские благотворительные организации. Фрей с его опытом колонистской жизни быстро завоевал уважение. Увы! Он написал свод суровых моральных правил, по которым предложил «новым одесситам» жить. Те испугались и попросили новичка удалиться.
Разочарованный, больной, он покинул США. Жил в Лондоне, побывал в России. Ездил здесь по молоканским общинам, встречался с Львом Толстым, которого совершенно потряс. Но сердце уже было надорвано. Вернулся в Лондон. В 1888-м умер.
Его брат, Александр Гейнс (1834–1892), от рождения столь же даровитый – уже в 30 лет носил генеральские погоны. Запомнился современникам как храбрый офицер, умный администратор (казанский генерал-губернатор). Володю своего он любил, а революционеров в целом ненавидел – и в этом был непреклонен. Может, тут что-то личное?