200 лет назад – 12 сентября 1812 г. – в селе Сима Владимирской губернии от ран, полученных при Бородино, умер «лев русской армии» князь Пётр Иванович Багратион. «АН» (№5 от 9.02.12) рассказывали историю романтической любви прославленного полководца и юной великой княжны Екатерины Павловны, сестры императора Александра I. После смерти Петра Ивановича история продолжилась.
«Вы знаете о моих с ним отношениях»
Екатерина Павловна из Ярославля, где тогда жила, – Александру I в Петербург. 13 сентября 1812 года.
«Багратион умер вчера вечером. (…) Вы знаете о моих с ним отношениях. Знаете также, что у него есть документы, которые могут меня самым жестоким образом скомпрометировать, если попадут в чужие руки. Он сто раз мне клялся, что уничтожил их, но, зная его характер, я в этом всегда сомневалась. Говорю вам лично то, что бесконечно важно для меня и должно остаться между нами. Я прошу вашей милости опечатать эти бумаги и сохранить их у себя, а в дальнейшем позволить мне их просмотреть и забрать то, что меня касается. Письма должны быть у князя Салагова, они, насколько мне известно, были ему переданы в предыдущие кампании, и он не в курсе того, что ему доверено. Возможно, они были и при нём (Багратионе). Если есть возможность их изъять, пожалуйста, сделайте это без промедления (…). И ради бога, чтобы никто не был в курсе – всё это может меня чудовищно скомпрометировать. Простите, дорогой друг, что я вам надоедаю в такой момент. Если писем нет у Салагова, он, по крайней мере, может знать, где они…»
Пара слов о Её Высочестве
Если Александр I и Багратион в представлениях не нуждаются, то о Екатерине Павловне (1788–1819) пару слов сказать необходимо. Любимая сестра императора, очень близкий ему человек (писали друг другу чуть ли не ежедневно), это была женщина красивая, умная, сильная. Разгар её романа с Багратионом историк Е. Анисимов в своей книге о полководце относит к июню – октябрю 1807 года. Тогда, в краткий промежуток между походами, князя назначили военным губернатором Павловска, а Катиш там жила. Вскоре, однако, Багратион уехал на очередную войну. К Екатерине позднее сватался Наполеон, но Александр не захотел этого брака и отдал сестру за принца Георга Ольденбургского (изгнанный Бонапартом из своего немецкого княжества принц жил в России).
В 1812-м Екатерина Павловна вела себя тогда безупречно. Формировала ополчения, из своих крестьян собрала егерский батальон, сама (беременная!) проводила учения. Но – печальные вести: отступление после Бородина, сдача Москвы... И вот – смерть Багратиона.
Не будем гадать, сколь далеко в своё время зашли отношения 18-летней девушки и знаменитого воина. Могло что-то быть: тот же Е. Анисимов, знаток эпохи, характеризуя Екатерину Павловну, не зря, наверное, употребил современное слово «сексапильность». А Багратиону ещё не было сорока. Он овеян славой, с женой в фактическом разводе, да и кавказский темперамент не сбросишь со счетов. А могло и ничего не быть, лишь безобидный флирт – просто Екатерина Павловна, уже замужняя женщина, преданная супруга, только что родившая второго ребёнка, не хотела, чтобы кому-то стало известно о самом факте давнего увлечения. При этом брат – единственный человек, который мог ей помочь.
Царь и псарь
Тогдашняя почта – не нынешние мейлы, вмиг возникающие на экране компьютера. Пока курьер доставит послание туда, пока адресат возьмётся за перо, пока привезут ответ… А у Александра и так дел невпроворот. Потому в томике «Переписки» багратионовская тема (кстати, отныне имя князя деликатно не называется: оба пишут «покойный», «он», один раз «Б») возникает лишь через несколько страниц.
Александр I – Екатерине Павловне,24 сентября 1812 года.
«Всё, что вы мне написали в письме от 13- го, я принял близко к сердцу. Тут же послал искать Салагова. Он был больной (...), и смог прийти ко мне только 22- го. Сказал, что действительно в течение какого-то времени бумаги покойного находились у него, но потом, по его (Багратиона. – Ред.) приказу он их отдал некоему Чекуанову, грузину, служащему (должность по-французски звучит неуклюже; в общем – кто-то из занимающихся организацией императорских псовых охот. – Ред.). Салагов сказал, что поедет к этому типу, потому что, как ему кажется, знает шкатулку, в которой могут находиться наиболее интересные бумаги покойного. Вчера, 23- го, утром он пришёл ко мне с отчётом».
Салагов тогда доложил императору, что изъял у Чекуанова все нашедшиеся бумаги Багратиона. Увы, это оказались старые служебные документы, какие-то незначительные записки. «Маленькую шкатулку покойный забрал в свой последний приезд сюда». Салагов предложил в сопровождении надёжного фельдъегеря командировать Чекуанова в Симу, где Багратион умер, – ведь Чекуанов единственный, кто знает, как эта шкатулка выглядела. Тянуть не следует: шкатулка могла содержаться отдельно от прочих багратионовых бумаг и попасть к князю Борису Голицыну, хозяину имения. А это уже посторонние руки.
Александр сообщает сестре, что Чекуанов с фельдъегерем незамедлительно выехали. Просит не переживать, если в пути они минуют Ярославль: возможно, поедут объездной, но более удобной дорогой. Главное – не волнуйтесь, мой друг! – генерал Сен-При (французский эмигрант, воевавший в Русской армии. – Ред.) уже доложил, что на следующий день после смерти Багратиона он велел опечатать все без исключения бумаги умершего.
«Я исполню задачу наилучшим образом и со всем старанием».
Личные письма
В 1911 г. крупный историк, член августейшей фамилии великий князь Николай Михайлович подготовил книгу «Переписка Александра Iс сестрой, великой княгиней Екатериной Павловной». Книга вышла с разрешения семейного совета Романовых: ведь публиковались пусть давние, но глубоко личные письма. Однако близился первый, столетний, юбилей войны 1812 года, держать под спудом уникальный исторический материал Николай Михайлович считал преступлением перед наукой. При этом, сам один из Романовых, именно он был тем учёным, который мог ввести переписку в научный оборот.
Книга известна историкам, недавно её вновь переиздали. Но, поскольку письма опубликованы так, как писались – на французском языке, – широкого хождения этот источник не получил. Между тем переписка содержит массу интересных попутных сюжетов. К одному из них «АН» сегодня обратились.
Редакция благодарит журналиста и историка В. Радкевича (Париж) за помощь в переводе. Даты цитируемых писем даны по старому стилю.
В тексте упоминаются князь Салагов и некий Чекуанов. Это грузинские дворяне на русской службе, земляки Багратиона и, как ясно из контекста, достаточно близкие ему люди. Князь Семён Салагов (1756–1820) в 1812 г. – генерал-лейтенант, сенатор.
Шесть вечеров
«У меня нет слов, чтобы высказать вам, дорогой друг, как я тронута деликатностью, с которой вы всё это организовали по моей просьбе. Что касается бумаг Б., вы превзошли все мои ожидания, мои желания», – отвечает Александру сестра. Уточняет: она сейчас пишет буквально через час после того, как получила приведённое выше письмо. Что ж, можно представить, с каким нетерпением женщина ждёт новых известий. А их всё нет. И лишь в письме императора от 8 ноября 1812 г. проясняется, почему была задержка. И вообще – проясняется всё.
Александр – Екатерине Павловне:
«Наконец могу дать полный отчёт о моих поисках по делу, которое вы мне доверили. (…) Фельдъегерь с этим грузином Чекуановым привезли мне огромную кипу бумаг (соответствующее французское слово можно перевести и как «пачка», «связка». – Ред.). Я начал их сортировать, они были в совершеннейшем беспорядке. Мне надо было убедиться, что там нет секретной военной информации (…), иначе я бы вам отправил сразу всё, чтобы вы искали сами то, что вам нужно. Поиски заняли несколько дней, поскольку я очень занят другими делами, и оказались напрасными». (Далее Александр объясняет, что оказалось в бумагах, кроме служебных документов.)Однако, напомним, ещё ранее «Салагов мне принёс шесть огромных пачек писем, уверяя меня, что это рабочие бумаги, текучка, которые не имеют никакого значения и которые покойный отдал этому грузину (Чекуанову). Видя бесплодность поисков в привезённых фельдъегерем бумагах, я начал рыться и в этих шести пачках, что заняло ещё несколько дней. Я убедился, что Салагов был прав, там нет абсолютно ничего. Как раз приехал адъютант (Багратиона) Брежинский, который руководил его канцелярией. Чтобы мне не в чем было себя упрекнуть, я сделал последнее усилие. Я допросил его, сказал, что многих бумаг, которые, я знаю, были у покойного, здесь нет. Он настаивал, что опечатано всё и ничего не упущено. На этот счёт Салагов мне сказал, что в момент его (Багратиона) отъезда в Молдавскую армию он его видел сжигающим некоторое количество бумаг, и то, чего здесь нет, должно быть, сожжено. (…) Но, если бумаги сожжены, то какая разница!»
И впрямь – какая разница? Хотя одно замечание просится.
Меня, как, возможно, и вас, царапнула фраза из первого письма Екатерины Павловны: «Он сто раз мне клялся, что уничтожил их, но, зная его характер, я в этом всегда сомневалась». «Зная его характер»? Гм-гм…
Е. Анисимов эти слова трактует так: для Багратиона отношения с юной Катиш не были мимолётным романом. Он действительно любил её, и сейчас Екатерина Павловна боялась, что у князя не хватило сил расстаться с дорогими ему письмами.
Если так – ошибалась. В молдавскую армию Багратион уезжал в июле 1809 г., вскоре после возвращения с войны шведской, из-за которой он расстался с Катиш. Пока воевал – она стала женой принца Георга. Что ж – значит, отныне эта женщина не твоя. И Багратион собственноручно уничтожает всё, что может её скомпрометировать.
Пётр Иванович был настоящим мужчиной не только на поле боя.