Многое переплелось в этой истории: наука, политика, география… Но по большому счету разговор о том, как вызвала страна человека и сказала: «Знаешь, друг, есть у нас проблема, и без тебя ее не решить».
Четверорукие аналоги
В 1948-м в разоренном войной Советском Союзе много чего не хватало: жилья, еды, одежды, станков, паровозов… Но если я скажу, что не хватало еще и обезьян, вы, наверное, покрутите пальцем у виска: ну, уж без обезьян мы как-нибудь…
И будете неправы. Страшное слово «полиомиелит» сегодня подзабыто. А ведь вся первая половина ХХ века прошла под знаком этой грозной болезни. От нее не было лекарств, по всему миру она калечила (а то и убивала) детей и взрослых, бедняков и сильных мира сего – вспомните президента США Рузвельта в инвалидной коляске! В конце 1940-х в США начались поиски противополиомиелитной вакцины. Штаммы выращивались на «культуре почек обезьян» (научная формулировка). СССР пытался создать свою вакцину, а пока покупал американские образцы за золото.
Кроме полиомиелита были желтая лихорадка, тиф, другие болезни. Развивалась военная авиация, росли скорости, высоты, перегрузки – и здесь тоже для медицинских экспериментов требовался «лабораторный аналог человека». Продолжать можно долго.
В СССР имелся обезьяний питомник – знаменитый Сухумский. Но в Отечественную стадо сильно поредело. И вот в начале 1948 г. директора питомника Леонида Воронина вызвали к начальству. Ему сказали: распишись за сумму в валюте, езжай в Эфиопию, закупишь там приматов, привезешь в Союз. Почему Эфиопия – ведь есть в Африке страны, где и обезьян больше, и выбор пород разнообразнее. Но именно там у СССР тогда были определенные позиции: установленные в 1943-м дипотношения, советская больница. В случае чего – будет с кем посоветоваться.
Удача ученого
И советоваться пришлось. Поскольку, как выяснилось, в Москве не знали самого важного: в Эфиопии живых обезьян никто не продавал! Шкуры на рынке – это да. Но и только. Живьем эти твари требовались белым, которые не заезжали уже давно (война!). А эфиопам – к чему? Медицинские опыты они не ставили, цирков здесь не было. Жил в Аддис-Абебе старый немец из фирмы Гагенбека, снабжавшей экзотической фауной зоопарки мира, да умер пару лет назад. А больше спецов не осталось.
Воронин, конечно, «дядей Васей с улицы» не был и обезьян не только в зверинце видал. Много лет имел с ними дело: перед войной – в Колтушах под Ленинградом, в Институте эволюционной физиологии и патологии высшей нервной деятельности им. Павлова, само собой, потом в Сухуми. Но то была работа ученого – белый халат, лаборатория… А здесь получалось: ловить обезьян придется самому.
То есть в абсолютно чужой стране не знающий местных языков и условий русский приезжий в сжатые сроки должен был:
а) придумать эффективную методику отлова умных, сильных, ловких и отнюдь не добрых зверей (которые, между прочим, совсем не хотели, чтобы какие-то двуногие их сажали в клетку, а потом прививали полиомиелит);
б) изобрести и смастерить соответствующие ловушки;
в) отправиться туда, куда не ступала нога советского человека (ступала нога одного шведа, но его съели крокодилы; одного итальянца, но его убили бандиты; еще какого-то белого, но он умер от местной болезни);
г) наловить животных;
д) кормить их, содержать, а потом доставить в порт Джибути;
е) дождаться какого-нибудь советского судна и упросить капитана взять необычный груз;
ж) доставить животных в СССР в целости и сохранности.
При этом следовало не просто брать, что под руку попадет, а заполучить половозрелых самцов и самок, чтобы они в Сухуми могли дать потомство.
Какой, думаете, была его реакция при таком объеме проблем? Не угадали. Воронин обрадовался! Ведь предстояло стать единственным в СССР ловцом обезьян. Более того, сама жизнь давала возможность «понаблюдать животных в дикой природе». Мечта ученого!
Вокруг наследства Муссолини
В описываемое время (1948 г.) Эфиопия переживала последствия итальянской оккупации. Изгнать войска Муссолини в 1941 г. партизанской армии негуса (императора) Хайле Селассие I помогли англичане. Но они же заняли провинцию Эритрея с выходом к Красному морю. Считалось, что это как бы не часть Эфиопии, а отдельная итальянская колония, временно контролируемая Великобританией. Италия во Второй мировой была союзницей Германии, и после Победы начался спор за колониальное наследство Рима в Африке. Рассматривался, в частности, такой вариант: каждая из стран-победительниц берет под опеку одну из нескольких бывших итальянских колоний. Москва претендовала на Эритрею. Хайле Селассие I эту стратегически важную для Эфиопии зону не хотел отдавать никому. Он лавировал между великими державами, используя противоречия между ними. С эфиопским правителем велась ответная игра. В частности, как жест доброй воли СССР открыл тогда в Аддис-Абебе больницу советского Красного Креста («Балча-госпиталь»), действующую доныне.
Мартышки, павианы, гелады
Все, кого я расспрашивал о профессоре Воронине, вспоминали: этот никогда не терявший чувства юмора человек в сложных ситуациях словно собирался в кулак. Эфиопия? Ну, Эфиопия... Да он в блокадном Ленинграде не прекращал исследования! Работал тогда в Колтушах замдиректора института по науке и вместе с такими же голодавшими-холодавшими учеными умудрился сохранить задействованных в наиболее важных экспериментах животных. И потом на самодельных санях-теплушке вывезти их по Дороге жизни. Еще медаль за это получил.
Воронин заручился разрешением местных властей. Отыскал в Аддис-Абебе столярную мастерскую, где по чертежам изготовили ловушки. Больница выделила грузовик. Водители, эфиопы Мангиша и Ильма, понимали немного по-английски (решился вопрос с переводом), знали джунгли (партизанили в войну) – они стали отличными помощниками. Потом присоединился армянин – охотник Мушег, бежавший некогда в Эфиопию от турецкого геноцида. Уже бригада. Вместе и начали колесить по стране.
…Любопытные мартышки сами лезли в особую корзину, где их накрывал плетеный купол. Для могучих павианов (анубисов и гамадрилов) разработали устройство типа мышеловки – клетка с приманкой, мгновенно опускающаяся дверь. Гелады водились на высоте 2500–3000 метров – непуганые, они подпускали к себе близко, их брали чем-то вроде аркана – хотя гоняться за обезьяной по скалам само по себе дело рисковое. В книге Воронина (о ней чуть ниже) описание техники отлова разных видов приматов – самые интересные страницы.
В затерянных среди тропических лесов деревнях на них смотрели с недоумением. Жестами предлагали вместо «тота» (мартышек) поохотиться на «лепард» (леопарда) – его шкура дороже. Или пострелять «коко» (диких курочек) – они вкуснее «тота».
Очень сдержанно (именно как натуралист) Воронин рассказывает и про местные опасности. Африка есть Африка. В джунглях то с леопардом встретишься, то с коброй. Ночевки у костра в окружении гиен тоже не очень приятны. Да и малярийным комарам по вкусу была кровь советского ученого. «Радовали» местные обычаи. Скажем, у некоторых племен в особом почете прокаженные, гостя радостно ведут с ними знакомиться…
Главное – он отловил и привез в СССР около ста особей обезьян.
Африканские записки
По итогам экспедиции Воронин получил благодарность правительства СССР. Докладывал в отделе науки ЦК. Его отчет поразил Юрия Жданова, заведующего отделом, он настоятельно советовал Воронину написать об эфиопской поездке книгу. Тот написал. Записки «В Африку за обезьянами» вышли тик в тик 60 лет назад – в 1950-м (в старой подшивке я наткнулся на заметку о них, вот и заинтересовался – что да как). С тех пор они не переиздавались – библиографическая редкость. Мне книгу показала вдова Воронина Нина Александровна Тамарина, профессор МГУ. Написано легко, чувствуется рука литературно одаренного человека.
Он действительно когда-то писал, даже колебался – не взяться ли за перо профессионально. В 1930-е ходил на семинар Михаила Зощенко. Потом Зощенко был в глубокой опале: в 1946-м на него, как известно, обрушился секретарь ЦК Андрей Жданов, отец Юрия. К нашей истории это отношения не имеет, просто заметим, что били Зощенко, в частности, за рассказ «Приключения обезьяны», и усмехнемся: бывает же все так переплетено!
Вообще эфиопскую эпопею Воронин вспоминал скорее с улыбкой. Может, потому, что дома уже воцарились такие «нравы джунглей» – куда там африканским чащам! Стояла эпоха борьбы с генетикой, других подобных кампаний. Громили и академика Орбели, его учителя. Воронин от Орбели не отрекся, как ни выкручивали руки. Позже в ходе кадровых перестановок стал деканом биофака МГУ, который лысенковцы зачищали «под себя». Что ж – поверим строкам из брошюры, которую коллеги посвятили памяти Воронина: «В тяжелые для биологии годы проявлял большую терпимость и доброжелательность, принципиальность в серьезных вопросах, сыграл немаловажную роль в торжестве справедливости истинных научных взглядов». Нина Александровна добавляет: мужу тот период жизни стоил двух инфарктов.
…Выдающийся советский нейрофизиолог, доктор биологических наук, член-корреспондент АН СССР и АПН СССР, профессор Леонид Григорьевич Воронин скончался в 1984 году. Перечисление всех его титулов и заслуг займет слишком много места. Потому вернемся в 1948‑й.
Проблема обезьян тогда была решена – в том числе на годы вперед. Один только павиан – самец Муррей со своим гаремом наплодил аж 400 детенышей (любил он эту работу). Ему в Сухумском питомнике поставили памятник.
В начале 1990-х там должна была появиться и мемориальная доска в честь Л. Воронина – ее даже привезли из Москвы. Но посыпался Союз, потом вспыхнула грузино-абхазская война. Надо было спасать уже сам питомник.
Как говорят в таких случаях – начиналась совсем другая история.