Две даты окажутся рядом в ближайшие дни. Одна известна каждому – 7 ноября, очередная годовщина Октябрьской революции (или для кого-то «большевистского переворота»). Другая – 10 ноября: 135 лет со дня рождения Зинаиды Федоровны Гернгросс-Жученко. Вам незнакомо это имя? Жаль. Человек жизнь положил на то, чтобы никаких революций в России не было.
Был на заре перестройки хороший фильм «Плюмбум». Мальчишка решает бороться с преступностью, приходит в некий «оперотряд». Пацан смелый, ловкий, умный, пролазит куда угодно. Только жизнь – не черно-белая, и борьба его оборачивается бедой для совершенно посторонних людей.
Авторы словно перенесли в позднебрежневский период историю Зинаиды Федоровны.
Благородная девица
Тут ведь тоже все началось с беседы в 1893 г. вице-директора Департамента полиции Семякина и 18-летней Зиночки Гернгросс. Тогда Зиночка и стала негласным агентом. Причем еще вопрос – кто был инициатором встречи. Нет, Семякин-то понятно, по службе искал тайных сотрудников. А вот Зиночка…
Она училась в знаменитом Смольном институте благородных девиц. Любящая, состоятельная семья (русские немцы). Не красавица, но, по общему мнению, весьма мила – высокая, стройная, с копной золотых волос, круглые очочки на курносом носике лишь придавали лицу особый шарм.
Ее решение пойти на секретную службу можно объяснить молодой тягой к приключениям. Что ж, и это имело место. Но не только. В русско-турецкую войну 1877–78 гг. немало писали про одного солдата-добровольца из студентов. Все рвались в бой – а он, нацепив фартук, стал чистить солдатские сортиры. Пояснял: начнется эпидемия – проиграем войну, несмотря на весь героизм. Зинаида Гернгросс потом рассказывала: в ее доме все были настроены монархически, убийство Александра II в 1881 г. восприняли как личную драму. Цареубийц повесили. Но революционные идеи все больше овладевали умами молодежи. И Зиночка решила бороться с крамолой изнутри.
На тайной службе
Основные эпизоды карьеры агента «Михеева» (Зинаиды Гернгросс). В 1894 г. в Москве внедрена в «террористический кружок» студента Ивана Распутина, где готовилось (считалось) покушение на Николая II во время коронации. Всех арестовывают. Чтобы избежать деконспирирования, Зинаиду, как члена кружка, ссылают в Кутаис. Здесь она выходит замуж за студента Жученко, тоже из ссыльных, рожает сына. Расстается с мужем (не из-за политики), по отбытии ссылки уезжает в Германию. В 1905-м возвращена в Москву. Внедряется в областной комитет партии эсеров. Проваливает боевую дружину, эсеровский съезд в Рязани, срывает покушение на московского градоначальника Рейнбота, минского губернатора Курлова. Считается безупречной революционеркой, которая после разгрома Первой русской революции была вынуждена снова бежать за границу. Далее живет в Германии.
В 1908 г. расслабившийся за картами бывший директор Департамента полиции Коваленский похвастал мимоходом: у нас агенты везде, одна дама даже в кружке цареубийц была. Слух дошел до эсеровской верхушки. Начали перебирать: кто, когда? Возникли первые подозрения. Тут в эмиграцию съехал бывший чиновник департамента Меньщиков. Частью из идейных соображений, частью ради заработка он стал потихоньку сливать известную ему агентуру. По его намекам на Жученко вышел бывший народоволец, знаменитый журналист – разоблачитель провокаторов Владимир Бурцев.
После нескольких встреч и разговоров вокруг да около подозреваемая на прямой вопрос прямо же и ответила: да, я служила в Департаменте полиции. Но была не провокаторшей, а «лазутчицей в стане врага». Начальству объяснила потом, что Бурцев и так ее уже вычислил, чего ж финтить. (Странным образом Жученко и Бурцев сохранили потом взаимоуважительные отношения).
Разоблаченный агент – отыгранная карта, он никому не нужен. Но для Зинаиды Федоровны премьер Столыпин выбил у Николая II пожизненную пенсию в 3600 рублей в год – больше генеральской или губернаторской. В случае ее преждевременной смерти сыну гарантировались материальная помощь до совершеннолетия и поступление в любое высшее учебное заведение империи.
«Шантажисты», «штучники», «литераторы»
Некоторые типы агентуры (на внутреннем жаргоне Охранного отделения):
«Агент» – просто обозначение информатора, состоящего на связи.
«Осведомитель» – агент, «освещающий» настроения среды (студенческой, рабочей).
«Секретный сотрудник» — агент, засланный в революционную партию и информирующий о текущих событиях в ней.
«Провокатор» – агент, который не только информирует, но и сам активно участвует в революционных действиях, вовлекает в них других.
«Шантажист» – агент, работающий за деньги, жизненные блага.
«Штучник» – тот, кто, не работая постоянно, иногда «сливает» информацию.
«Литератор» – не просто дает информацию, а готовит развернутые отчеты, позволяющие оценить ситуацию в целом.
И так далее. Деление условное (грань между, например, «сексотом» и «провокатором» была очень зыбкой), но позволяющее понять принципы работы царских спецслужб и типажи, с которыми имели дело.
Идейная
За что ж такая честь? Жученко была, конечно, очень сильным агентом. Но сильных агентов у охранки хватало – Азеф вон возглавлял «Боевую организацию» партии эсеров, Малиновский – фракцию большевиков в Думе… Но здесь другое. Тысячи человек состояли в агентуре охранки. Но их обычно вербовали на компромате, на жадности, трусости. Жученко же работала за идею. Точнее деньги брала, но по минимуму, лишь на содержание ребенка. Таких, как она, в истории охранки было три-четыре человека, не больше. Никто не верил, что подобное вообще может быть. И для профессионально-циничных деятелей спецслужб Зинаида Федоровна являлась как бы самооправданием: нет, не только с грязью мы имеем дело! Относились к ней с нежностью.
И еще. Много раз проговоренный парадокс эпохи: кидать бомбы, стрелять в губернаторов шли нередко люди чистые и нравственные, а защищали власть большей частью мерзавцы. Донесения Жученко, изнутри наблюдавшей революционную среду, вносят некоторую поправку. Да, приходила она к выводу, есть в революции люди чистые. В некотором количестве. На «низовом» уровне. А в целом в подполье, и особенно в руководстве партий – то же, что и везде: интриги, борьба честолюбий, драчки за деньги. Это было самооправданием и для самой Зинаиды Федоровны. Как при этом относилась к «честным идеалистам»? Что ж – любила. Например, очень сдружилась с Фрумой Фрумкиной, готовившейся убить градоначальника Рейнбота. Его планировали застрелить в театре. Провожая подругу на акцию, Жученко лично подшила ей карман для браунинга, обняла, смахнула слезу, сама завела в зал. А выйдя, указала на Фрумкину жандармам. Ту повесили.
Иудина все-таки была у Зиночки служба.
Из списка провокаторов
Евно Азеф (1869–1918) – агент «Раскин», символ российской провокации. Организовывал убийства царских сановников и сдавал своих товарищей. Работал за деньги и из авантюризма.
Роман Малиновский (1876–1918), агент «Портной». Глава думской фракции большевиков, любимец Ленина. Завербован на компромате (когда-то попался на квартирной краже) плюс деньги.
Сергей Дегаев (1857–1921), агент «Яблонский» – одно время фактический руководитель «Народной воли» – и при этом секретный сотрудник охранки. Завербован на страхе и честолюбии.
Не в цвет
И, как ясно с высоты нашего времени, – неэффективная.
То есть Жученко и ее шефы свою игру вели грамотно. Но только слишком многое прогнило в государстве. И получалось, что вроде бы верные ходы через несколько лет оборачивались конфузом.
Тот же «распутинский кружок» был большей частью тусовкой говорунов. Это Зина снабдила их динамитом, подзуживала. Раздули дело. На нем поднялся тогдашний куратор Гернгросс Сергей Зубатов. Тот самый Зубатов, который через несколько лет предложил, казалось бы, здравую идею «полицейского социализма» – власть берет под контроль рабочее движение, помогает решать экономические проблемы, отвлекая от политики. Но после Кровавого воскресенья зубатовские рабочие организации стали вполне революционными.
Спасенный Жученко градоначальник Рейнбот был позднее позорно судим за растраты. А еще один подвиг Жученко – предотвращение покушения на минского губернатора Курлова – вообще обернулся для России страшным ударом. Курлова местные эсеры решили казнить за расстрел рабочей демонстрации. Бомбу для минчан готовили москвичи. С подачи Жученко заряд в московской охранке обезвредили. В Минске бомбу бросал юный романтик Иван Пулихов. Естественно, не взорвалась, Пулихова повесили. А Курлов пошел наверх – и на высоких должностях оказался вороватым «жадным хорьком» (оценка А. Солженицына). Именно он в 1911 г., будучи шефом корпуса жандармов и отвечая за охрану Столыпина, фактически подставил (по раздолбайству? сознательно?) премьера под пулю.
Мысли обо всем этом не давали покоя Зинаиде Федоровне. А еще чувство вины, перед теми, кого считала «хорошими людьми», но завела в петлю. Мучилась: права ли была, выбрав когда-то путь «тайной борьбы»? И лишь в разгар Гражданской войны стала твердо говорить: права, стопроцентно права! Посмотрите, что мои бывшие подопечные творят с Россией! (И опять попала «не в цвет»: эсеры сейчас насмерть боролись с большевиками – восстаниями, выстрелами в Ленина и т.д.)
…А еще отрадой для нее был сын Коля – по общим воспоминаниям добрый, славный мальчик, обожавший мать. Жученко жила в Германии, а Коля в Гражданскую сгинул где-то в России. Отчаянные попытки узнать о сыне хоть что-то – последнее, что мы знаем о Зинаиде Гернгросс-Жученко.
После 1922 года ее следы теряются.