В прошлом номере «АН» были опубликованы воспоминания известного историка Роя Медведева о советском разведчике, члене «кембриджской пятерки» Дональде Маклине. Что ж, жизнь сводила Роя Александровича со многими знаковыми фигурами советского прошлого. Сегодня в разговоре с корреспондентом «АН» он рассказывает об Александре Твардовском, столетие которого страна готовится отметить.
Для молодых читателей уточним: в период, о котором идет речь (конец 1960-х), Рой Медведев участвовал в нарождающемся диссидентском движении, представляя в нем левое (социалистическое) крыло.
Дача в Пахре
– Насколько тесными были наши отношения? Сейчас вышли «Рабочие тетради» (дневники) Твардовского за 1960-е годы. Меня и моего брата Жореса он называет «чудесными близнецами», с горечью замечает: «Но что их ждет?» И рассуждает: мы в систему не вписываемся, она нас сломает или уничтожит. К счастью, вышло не так.
Наше знакомство началось в декабре 1966-го. Твардовский сам пригласил меня зайти в редакцию «Нового мира», прочитав мою рукопись «К суду истории» – о Сталине, сталинизме, репрессиях. Выяснилось, что до этого он читал самиздатскую работу Жореса о лысенковщине. Разговор был очень хороший, длился четыре часа, присутствовали все члены редколлегии журнала. Твардовский предложил заходить в редакцию в любое время. Потом как-то пригласил к себе в гости на дачу, в Пахру – он с семьей жил там почти круглый год. Так и началось общение.
Пять лет почти каждый месяц я на день‑два приезжал в Пахру. Рядом с домом Твардовских тогда пустовала дача их соседа, замечательного писателя Юрия Трифонова. Договорились, что в случае чего я там буду останавливаться. Беседовали, гуляли по лесу.
О чем были разговоры? Меньше всего – о литературе. Обсуждали текущие события, историю... Сталин, война, бегство Светланы Аллилуевой, «пражская весна», Солженицын, американские космонавты на Луне… Меня тогда исключили из партии, я ходил без работы – он не раз предлагал выручить материально (я отказывался). В Пахре жили тот же Трифонов, Владимир Тендряков, Константин Симонов, кинорежиссер Михаил Ромм – это тоже был круг общения. В «Тетрадях» я свое имя встречаю довольно часто, но ни разу – в плохом контексте. А это ведь личные записи Александра Трифоновича!
«Кто сумасшедший?»
– Был момент, когда он повел себя именно как друг. В мае 1970 г. Жореса, ученого-биолога, жившего в Обнинске и давно раздражавшего власти своей «антисоветской» публицистикой, принудительно поместили в Калужскую психбольницу. Я делал все, чтобы его вытащить. Это нашумевшая история, мы с Жоресом описали ее в книге «Кто сумасшедший?» (в 1971-м вышла в Лондоне, в перестройку – и у нас). И вот меня отыскивает Наташа Тендрякова, жена писателя Владимира Тендрякова: «Володя и Александр Трифонович спрашивают, что нужно делать?» Но никто не знал, что делать, я тоже. Ответил: «Пусть просто подъедут к нему в больницу!» Твардовский уже не был редактором «Нового мира», но имя-то вся страна знала! Что ж – Тендряков сел за руль своей «Волги», Твардовский рядом... Встретились с Жоресом, потом побеседовали с главврачом.
– «Обозначили флаг», как это на флоте называется.
– Да, примерно. Жореса через неделю освободили. Потом он как биолог получил приглашение работать в Лондоне, был лишен советского гражданства – это отдельная тема. А тогда за него вступились многие известные люди – академик Сахаров, академики Капица и Семенов, Александр Солженицын, Михаил Ромм, Вениамин Каверин, Владимир Дудинцев… Но мы сейчас говорим о Твардовском – так что приведу слова из воспоминаний Юрия Трифонова: «Участие Александра Трифоновича в вызволении Медведева, такое открытое и демонстративное, было актом мужества и независимости, ибо, по некоторым сведениям, Александра Трифоновича в связи с 60-летием в июне ожидала высокая награда — чуть ли не звание Героя Социалистического Труда. Все понимали, что теперь это вряд ли состоится»
Самородок
– О таких, как Твардовский, говорят – «самородок». Слово затертое, хотя в данном случае в нем особый смысл. Талант – редкая золотая блестка в толще народной массы. Но бывают периоды тектонических сдвигов. Порода подвергается страшному давлению, прокаляется вулканическим жаром. И крупинки золота сплавляются в самородки.
ХХ век – время именно такого сдвига. Но самородки редки, находка каждого – событие.
Возможно ли сегодня появление нового Твардовского? Думаю – нет. Литература в общественном сознании не играет прежней роли. Давления писатель прежнего не испытывает. А главное, никакие потрясения нашего времени, слава богу, несравнимы с тем, что пережито в ХХ веке. Так что, может, оно и к лучшему?
Главная книга Твардовского – безусловно, «Теркин», – великая солдатская поэма. Война глазами молодого офицера описана многими, но Твардовский – единственный, кто взглянул на нее глазами рядового пехотинца-окопника, того, кто главную лямку и тянул. Обратите внимание: в «Теркине» не только ни разу не упомянут Сталин. Там и генерал появляется лишь раз! Очень точно: бойцы уровня Теркина с генералами не пересекались, каждый раз – встреча с небожителем.
Выход из стресса
– В разных мемуарах упоминается, что Твардовский пил...
– Да, пил. Но тут вот что надо понимать. Выпивкой на Руси никого не удивишь. Те же Трифонов с Тендряковым запросто могли взять пару бутылок водки и за вечер, под хороший разговор… Два нормальных русских мужика, что тут такого?
У Твардовского было иначе: не столько пьянство, сколько форма выхода из стресса. Это бывает у сильных натур. Вот маршал Жуков. Когда его сняли с должности министра обороны, он почти две недели проспал. Принимал снотворное, просыпался, принимал снова… А Твардовский наливал стакан. Когда работал, когда была какая-то острая ситуация, – не позволял себе расслабиться. Однако потом надо было выключиться. Смертным грехом это не считал. Хотя понятно отношение жены Марии Илларионовны – дома она спиртное не держала. Может, и зря – бывало, что Александр Трифонович начинал искать выпивку, выходил на улицу, его в таком состоянии встречали посторонние, начинались пересуды…
Но физически это был богатырь, настоящий русский богатырь. И «из пике» выходил без последствий. Просто не было видно человека несколько дней – и вот он на месте: глаза ясные, ум четкий, только руки чуть подрагивают.
Пережив лично
– Поэму «По праву памяти», при жизни не опубликованную, – о сталинском времени, о раскулаченном отце – Александр Трифонович давал мне читать в черновиках. Помню свое тогдашнее потрясение.
У Твардовского не было модного ныне противопоставления: 1937 год – это, мол, посадки элиты, а вот раскулачивание – беда настоящая, народная… И то и другое он считал трагедиями равновеликими и взаимосвязанными. Как там, в поэме – «Уже равняла всех судьба: сын кулака иль сын наркома, сын командарма иль попа...». Вообще ведь через его судьбу прошли обе эти драмы: в 1931-м были арестованы отец и братья, в 1937-м – лучший друг Адриан Македонов (по счастью, в лагерях уцелел).
Другое дело, что мы тогда все были советские люди: хороший Ленин, плохой Сталин… Твардовский знал цену всем цековским аппаратчикам, говорил о них ехидно, но при этом оставался
убежденным коммунистом – это тоже надо понимать. К переоценке идей наше поколение пришло позже. Но Александра Трифоновича уже не было в живых.
Перед юбилеем
– Его 100-летие задумано широко: торжества на родине, телепередачи, книги... Кое-что уже вышло – те же (частично) «Рабочие тетради», биография в ЖЗЛ, написанная Андреем Турковым. Проблема в другом.
На всей предъюбилейной подготовке – печать времени. Начали поздно, раскачивались долго, участвуют разные ведомства – и выходит «удар растопыренными пальцами». Будет открыт бюст в Починке (Смоленская область), но с памятником в Москве к юбилею явно не поспевают. Кстати, дочери Александра Трифоновича переживают, что скульпторы с ними не советовались, вышло по принципу «берите, что дают». 12-томное собрание сочинений тоже «зависло» – денег нет, кризис! Была идея мемориальной доски на здании «Нового мира» – зарубили: мол, есть доска на доме, где жил, вторая не положена. Но, простите, Твардовский – великий поэт, нас же не смущает, что особой табличкой отмечен любой дом, где бывал Пушкин! Мероприятия в Москве ограничатся, по сути, вечером-концертом в Центральном доме литераторов.
Правда, намечены широкие торжества на Смоленщине. В провинциальных вузах проходят интересные научные конференции, местные ученые Твардовского активно исследуют. Может, закономерно, что он в глубинке востребованнее, чем в столицах?
А людей, помнящих Александра Трифоновича, уже остались единицы. Для молодых это просто имя из учебника, масштаба и значения фигуры они не понимают. Меня сейчас записывали для одной телепрограммы – ребятам приходилось объяснять элементарные вещи. Посмотрим, что у них получится. В конце концов, для того юбилеи и отмечают, чтобы новое поколение осознало, на плечах каких титанов стоит.
Великий поэт XX века
Александр Трифонович Твардовский – великий русский поэт XX века (с годами это становится все очевиднее). Лауреат трех Сталинских (1941, 1946,1947), Ленинской (1961) и Государственной (1971) премий СССР. Родился в 1910 г. в семье деревенского кузнеца на Смоленщине. Самое известное произведение – написанная в годы Великой Отечественной войны поэма «Василий Теркин». Дважды (в 1950–1954 и 1958–1970 гг.) возглавлял журнал «Новый мир». Во время второго редакторства журнал стал символом антисталинского курса общественной мысли, здесь публиковались самые яркие и острые произведения советской литературы. В итоге в 1970-м Твардовский был снят с должности. Это (и предшествовавшая долгая, мучительная борьба за журнал) ускорило его уход из жизни в 1971 году.