«От винта», «Китайская ничья» - в этих публикациях («АН»№52-2009, №3-2010) шла речь о давнем ЧП - угоне в Китай пассажирского АН-24 в декабре 1985 года. У газетных публикаций бывает долгое эхо. В редакцию позвонил Валерий Константинович ГРЕШНЫХ, в то время - заведующий консульским отделом-советник посольства СССР в КНР. Подтвердил: да, события, о котором рассказали «АН», неожиданным образом обозначили потепление советско-китайских отношений.
Для него все началось с неожиданного ночного звонка. Сегодня Валерий Грешных вспоминает:
- Это был наш посол, Илья Сергеевич Щербаков. Извинился, объяснил: только что его самого поднял с постели китайский МИД. Случилось ЧП - какой-то угон самолета. Подробностей не знает, самолет сел в поле где-то под Цицикаром. С такого-то аэродрома под Пекином через полтора часа вылетает китайская группа, вы отправляетесь с ними. Надо помочь людям и проконтролировать ситуацию.
Напомню тогдашнюю обстановку. Отношения с Китаем напряженные. Наши войска в Афганистане Китай расценивает как признак агрессивности и пытается сколотить единый блок - КНР, Америка, Европа, Япония против советского «социал‑империализма». В Пекине у власти Дэн Сяопин, в Москве - Горбачев, но он только пришел, и никаких перемен в наших отношениях еще нет. Как китайцы расценят инцидент с угоном? Поднимут скандал? Замнут? Как обойдутся с людьми?
Аэродром оказался военный, самолет, в котором предстояло лететь, - тоже. В салоне - человек 30: генералы - армейские и из Министерства общественной безопасности, мидовцы, руководители ГУГАК (Главного управления гражданской авиации Китая). Правда, как оказалось, не все летели по этому делу, просто из-за срочности комиссию подсадили на спецрейс. Потом я узнал: тамошние военные были на нервах. Их ПВО просто проморгало этот АН-24!
Прилетаем в Харбин. Дальше - вертолетом под Цицикар. Действительно - поле, посреди него АН-24. Поле, правда, не рисовое, как вы писали, а с чумизой (рис в этих краях не сеют), но точно - перепаханное, промерзшее. Мороз - минус 30. Ветер. Ледяной салон, и китайцы никого не выпускают. В кабине летчик Абрамян - ваш герой. Помню его первую фразу, когда я предъявил документы: «Ну, слава богу, дальше решения принимаю не я!» Вообще, еще раз подтверждаю: и Абрамян, и весь экипаж (кроме того, мерзопакостника - второго пилота, который устроил угон) действовали безупречно. О чем я позже официальными рапортами проинформировал все положенные инстанции.
Но почему людей не выпускают? Оказалось: среди пассажиров - четыре наших армейских фельдъегеря с почтой. Летели в Читу, а очутились в Китае. Они (молодцы!) заявили: почту не отдадим, если что - защищаем с оружием (имели пистолеты). И китайцы решали, как быть. А вы поймите: это же Китай тех лет. Ближайший на всю округу телефон - в конторе коммуны (колхоза). По любому вопросу кто-то через поле бежит в контору. Оттуда звонит в Харбин. Из Харбина звонят в Пекин. В Пекине куча согласований, причем конечное решение принимается где-то на уровне высшего руководства страны.
Только пассажиры ведь замерзают! Я говорю китайским мидовцам: «Хорошо, а если б это были ваши фельдъегери у нас? Как они должны себя вести?» Подействовало... Отходят, полчаса совещаются, посылают председателя коммуны звонить. Возвращается - и ситуация меняется. Людей кормят, приносят одеяла, чтобы согрелись. Потом приходит автобус, везет всех в Харбин.
Забегая вперед: китайцы в вопросе с фельдъегерями продемонстрировали удивительную деликатность. Их просто больше не трогали. Хотя право изъять почту имели: как-никак, факт нарушения границы налицо. Это был первый момент, когда я про себя отметил: неужели в наших отношениях что-то может измениться? Второй - уже позднее, когда перед отлетом наших пассажиров домой китайцы им устроили банкет. Все подпили, и пошли тосты «за советско-китайскую дружбу». Их провозглашали и наши, и китайцы, говорили, думаю, искренне. И третий раз - когда после отправки людей меня пригласили руководители ГУГАК. Потрясающий был разговор! Во-первых, они говорили по-русски (что не удивительно, учились-то все в СССР, но ведь столько лет демонстративно не вспоминали). А во-вторых... «Мы осмотрели самолет, - говорили мне. - Поразительно! Ваш обычный летчик посадил его на случайном поле - и машина в полном порядке. Это говорит о качестве техники. Передайте в Москву: мы будем настаивать, чтобы впредь закупки шли только у вас!» Тут надо понимать: ГУГАК связан с китайской разведкой. Если начинается такой разговор - значит, в Пекине на самом верху что-то очень важное сдвинулось с места.
Действительно: вскоре начали постепенно ощущаться перемены к лучшему.