«Он ждал ультиматума, а мы предложили договориться»

9 сентября – пять лет со дня гибели Ахмад-Шаха Масуда, человека, который был нашим врагом во время войны в Афганистане и стал союзником, когда мы оттуда ушли.
  В Панджшерском ущелье – оплоте Ахмад-Шаха – вовсю гремели бои, а офицер военной разведки Анатолий Ткачев отправился к Масуду на переговоры. Он был первым, кому удалось договориться со «Львом Панджшера», а «Аргументы неделi» – первая газета, которая рассказывает, как это было.

Желаемое за действительность

В 1981–1983 годах я работал в разведывательном центре в Кабуле. Мы добывали достоверные разведданные о вооруженных формированиях моджахедов. Но была «установка» – отыскивать только положительные тенденции развития военно-политической обстановки и афганского общества. Потому наши данные из разведцентра докладывались в приукрашенном виде. При обобщении в Пятом управлении ГРУ и Генштабе они препарировались и искажались до такой степени, что уже не имели ничего общего с первоначальными. Никто не хотел брать на себя ответственность и докладывать истинное положение дел.
  Никаких «положительных тенденций», понятно, не было. Желаемое выдавалось за действительность. А из Панджшера систематически вывозили раненых и убитых наших солдат и офицеров. Но это не очень-то беспокоило наших руководителей.
  На мой взгляд, военные действия в Панджшерском ущелье велись, чтобы военное руководство получало различные награды. Не случайно во время операции в Афганистан приезжали многие начальники, чтобы «отметиться» личным участием.
  Очевидно потому мое предложение о мирных переговорах с Ахмад- Шахом не находило понимания – пока меня не поддержали начальник ГРУ П. Ивашутин и заместитель министра обороны маршал С. Соколов. С их благословения и разрешения мы и разработали план операции по выходу на Ахмад-Шаха, вступления с ним в контакт и проведения переговоров по всему комплексу проблем. Конечной задачей было прекращение огня в ущелье Панджшер и прилегающих районах.

«Тишину» обеспечивал Павел Грачев

Мы много беседовали с живущими в Кабуле выходцами из Панджшера, теми, кто знал Масуда в детстве, в студенческие годы и уже в роли участника сопротивления. Сформировался у нас образ человека противоречивого, в котором положительные и отрицательные качества удивительно сочетались, однако одна деталь нам показалась принципиальной: все говорили, что Масуд – человек слова. Это давало надежду после встречи с ним вернуться живыми – ибо Масуд заверил, что гарантирует нашу безопасность. Через посредников были согласованы место и время встречи на условиях Ахмад-Шаха: Панджшер, территория, контролируемая моджахедами, канун нового, 1982 года. Выход к месту встречи – в новогоднюю ночь. Мы должны прибыть без охраны и без оружия.
  Обычно в праздничные дни в 40-й армии было принято салютовать из всех видов оружия. Но сейчас, чтобы не давать повода для лишнего беспокойства, мы договорились с заместителем командира 345-го парашютно-десантного полка: никаких салютов, полная тишина. Кстати, это был майор Павел Грачев – будущий министр обороны.

Тревога? Скорее любопытство

На переговоры мы шли вдвоем – я и переводчик Макс. Вышли, когда стемнело, из кишлака Руха и довольно быстро добрались до условленного места, где нас встречала группа вооруженных моджахедов во главе с Таджитдином – начальником контрразведки Ахмад-Шаха. С ней мы пешком добрались до Базарака. Шли по горным тропам в общей сложности около четырех часов, минуя посты боевого охранения мятежников.
  Моджахеды вели себя по отношению к нам довольно дружелюбно. В Базараке нас разместили в хорошо натопленном помещении. Электричества не было, но горела керосиновая лампа. Спали в одной комнате с моджахедами. Оружия мы с собой не брали, что вызвало к нам еще большее расположение.
  Утром 1 января Таджитдин сообщил, что встреча с Ахмад-Шахом состоится в 9.30. Не скажу, что ожидание ее было каким-то особенно тревожным, напряженным, скорее охватывало любопытство, ведь до нас никто из советских военнослужащих Масуда не видел даже на фотографии. Имелись лишь словесные описания – характер, манера поведения – собранные при подготовке операции. Насколько они верны?
  Ровно в установленное время в комнату вошел молодой невысокий мужчина, темноволосый, худощавый. Ничего звериного в его облике (хотя об этом много писала наша пропаганда). Одет был в традиционную афганскую одежду. На лице – сосредоточенность. Впрочем, напряженность длилась несколько секунд – после этого лицо Ахмад-Шаха стало открытым, в глазах засветились доброжелательность, даже добродушие. Видимо, и у нас на лицах не было враждебности.
  После секундного замешательства по афганскому обычаю мы обменялись традиционными приветствиями. Затем последовало приглашение к завтраку.
  Первым делом, как это принято на Востоке, Ахмад-Шах поинтересовался нашим здоровьем, хорошо ли мы отдохнули с дороги. Мы ответили, что все нормально, и в свою очередь спросили о его здоровье. Так мало-помалу завязался разговор – за завтраком он был на обыденные темы, далекие от войны. Как гостям нам были оказаны традиционные почести: первыми вымыть из кувшина руки и вытереть свежим полотенцем, первыми надломить хлеб, первыми начать есть плов из общего блюда…

Переговоры

После завтрака в комнате остались Ахмад-Шах с одним из своих приближенных и мы с Максом. Началась беседа. Мы изложили Ахмад-Шаху вопросы, поставленные в задании нашим руководством. Он был несколько удивлен тем, что не прозвучало никаких ультиматумов – капитулировать, сложить оружие. Ведь до того ему присылали жесткие требования: прекратить сопротивление правительству Кармаля, сдаться. Ключевым же вопросом в наших предложениях было взаимное прекращение огня в Панджшере и взаимные обязательства по обеспечению нормальной жизни местному населению.
  Особый интерес у Масуда вызвали предложения о возвращении в населенные пункты жителей уезда, которые покинули свои дома из-за боевых действий, совместном обеспечении их безопасности и оказании им всесторонней помощи в налаживании мирной жизни. Это отвечало его интересам.
  По каждому пункту предложений шло глубокое и обстоятельное обсуждение. Это не было данью вежливости. Ахмад-Шах заявил, что ультиматумы, с которыми за два года войны к нему обращались представители советской и афганской сторон, для него неприемлемы. Подчеркивал: он не испытывает враждебности ни к Советскому Союзу, ни к советским людям. В войну, говорил он, наши народы втянули руководители, а война есть война, здесь без жертв не обойтись. Когда же наступит мир, говорил Ахмад-Шах, мы останемся добрыми соседями. Однако кабульскому руководству, власть которого в стране, по его словам, ограничивалась столицей и некоторыми крупными городами, Масуд был непримиримым противником.
  Масуд подчеркнул: с уходом советских войск кабульский режим лишится будущего. Время подтвердило его правоту.

Перемирие

Впоследствии нам приходилось встречаться с Ахмад-Шахом еще не раз, но эта первая встреча запомнилась навсегда.
  Результатом переговоров во время этой и последующих встреч стало реальное прекращение боевых действий и установление тесного взаимодействия в вопросах поддержания условий перемирия. В Панджшер вернулись мирные жители, обстановка на трассе Саланг – Кабул стала намного спокойней. Однако такое положение не устраивало партийных функционеров НДПА, которые настаивали на проведении боевых действий в этом районе и постоянно подталкивали к ним советское руководство.
  Потому перемирие не раз нару-шалось – причем, по нашей вине. Например, одна из встреч с Масудом проходила в доме местного жителя. Беседуем. Вдруг слышится гул приближающихся вертолетов. Я сказал Масуду, что сейчас перемирие, вертолетов не надо опасаться, но он предложил на всякий случай пройти в укрытие. Едва мы это сделали, как вертолеты нанесли удар по дому, от него осталась только половина. Масуд показал мне на развалины и сказал: «Интернациональная помощь в действии». Потом добавил, что ко мне лично он никаких претензий не имеет, но верить русским очень сложно. И это было правдой – военное командование и дальше не раз нарушало взятые обязательства.
  Докладывая первому заместителю министра обороны СССР С. Соколову о результатах работы с Ахмад-Шахом, я сказал, что Масуд к правительству Кармаля относится враждебно. На вопрос Соколова: «С кем можно иметь дело в Афганистане?» – я ответил, что наиболее влиятельным и авторитетным в стране является Ахмад-Шах, и при определенных условиях с ним можно будет договориться, но ни в коем случае не следует пытаться склонить его на сотрудничество с Кармалем. Он на это никогда не пойдет. Очевидно, именно потому операции против Ахмад-Шаха не прекращались.