Позднее цветение
Наверное, даже человека, очень далекого и от Урала, и от уральской истории, тянет иногда перечитать Бажова. Особенно после какого-нибудь нынешнего автора, творящего на смеси фени и английского с нижегородским. Тут ладное и звонкое бажовское слово - как ключевая вода после приторно-химического «прохладительного напитка».
Бажовская биография внешне кажется советско-образцовой. Но я помню разговор с его внуком - знаменитым экономистом и политиком Егором Гайдаром. Бажов открылся как человек судьбы незаурядной - и при этом в чем-то очень типичной.
Судьбы героев этой истории
Павел Бажов за книгу «Малахитовая шкатулка» в 1943 г. получил Сталинскую премию. Возглавлял Свердловскую писательскую организацию. В 1946-м стал депутатом Верховного Совета СССР. Самые разные люди вспоминают его как человека мудрого, доброжелательного, очень порядочного. Скончался в 1950 г. За гробом Бажова в искренней скорби шли десятки тысяч людей.
Демьян Бедный умер в 1945-м. В войну Сталин разрешил ему вернуться на страницы «Правды» в качестве поэта-фельетониста, но о былой влиятельности не могло идти и речи.
Софья Федорченко дожила до 1959 года. Статья Д. Бедного сломала ее литературную судьбу. Федорченко ушла в частную жизнь, долго болела, писать продолжала, но почти не издавалась. Лишь в 1990-м «Народ на войне» снова вышел в свет - и новому поколению читателей стал очевиден масштаб дарования этой писательницы.
Родился в 1879-м. Семья коренных уральских рабочих. В земской школе Паша однажды поразил учителей. Попросил чего-нибудь почитать сверх программы, ему дали томик Пушкина - а назавтра мальчишка шпарил наизусть длиннющие стихотворения. Он очень хотел учиться, и помочь талантливому ребенку местная интеллигенция сочла своим долгом. Пашу определили в духовное училище. После окончания поступил в семинарию. И тут - первый неожиданный поворот в судьбе: понаблюдав вблизи церковную среду, Бажов возненавидел ее настолько, что до конца дней в его устах слова «попы», «поповский» были ругательными. Священником не стал, стал учителем в женской гимназии. На одной из своих выпускниц позднее женился.
Семья, дом, семеро детей, положение в обществе... Тут 1917 год. Бажову уже 38 лет - не юноша! Но он совершенно искренне примкнул к большевикам. Сегодня все видится иначе, но тогда... Было, надо полагать, в революции что-то такое, заставившее этого зрелого человека ринуться в вихрь событий, стать редактором местных красных газет, воевать рядовым красноармейцем, работать в подполье в белом тылу. Пережил множество приключений, попадал в плен, чудом избежал расстрела. Семье пришлось скрываться, от голода умер сын. Но Бажов о выборе не жалел.
После Гражданской он стал журналистом. В 1937-м пошли неприятности: снятие с работы, исключение из партии. Однажды вызвали на допрос в НКВД. Бажов шел туда с «арестным чемоданчиком», заранее простившись с семьей. Но в НКВД заваривалась своя каша, одни чекисты арестовывали других. В суматохе про вызванного забыли. Бажов тихонько просидел до конца дня в коридоре, потом вышел, вернулся домой, запер калитку - и затаился. Год не выходил на улицу. Копался в огороде, вечерами, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, приводил в порядок свои записи: с юности собирал фольклор уральских рабочих. Лишь когда шизофрения арестов кончилась, решил напомнить о себе.
В 1939-м вышла «Малахитовая шкатулка». У Бажова и до этого были книги, но после «Шкатулки» он в 60 лет проснулся знаменитым. Мало кто знал, что россыпь поразивших всех самоцветных сказов была создана в мучительные часы ожидания недоброго стука в дверь.
Стихи и проза
Истоки книги Павел Петрович никогда не скрывал. Вот это предание в детстве слышал от отца. Это - от бабушки. Это - от старого рабочего Василия Хмелинина, «деда Слышко». Вон то записано от деда Клюквы, а то - от старика Мамоны... Но где кончается литературная обработка фольклорной записи и начинается самостоятельная писательская работа? Как быть с теми сказами, в которых ссылка на рассказчика - литературный прием, а на самом деле это блестящая стилизация, самостоятельное произведение?
Спор не был абстрактно-литературоведческим. Если «Малахитовая шкатулка» - народное творчество, то, получается, и автор - народ. А Бажов - просто записчик с блокнотиком. Нет, спасибо ему, конечно, но сейчас собранным материалом по-своему распорядятся более достойные люди. Примерно так рассуждал знаменитый в те годы поэт Демьян Бедный, решивший переработать бажовские сказы в стихотворную эпопею «Горная порода».
«Больше, чем поэт»
Написал «поэт» и подумал - точное ли слово? То есть, да, сочинял он в рифму. Но можно ли называть поэтом автора, от которого в читательской памяти не осталось ни строки? Кроме того, по-своему прав и известный карикатурист Борис Ефимов, на склоне лет заметивший, что Демьян очень долго был «больше, чем поэт»!
Демьян Бедный (наст. Ефим Придворов, р.1883) печатался в «Правде» еще до революции. После Октября оказался востребован как сочинитель революционных агиток, басен, фельетонов. Жил в Кремле рядом с Лениным, а позднее со Сталиным, имел партбилет №00000020, персональный вагон, орден Красного Знамени за Гражданскую войну (хотя личных подвигов не совершил). В 1920-е - первой половине 1930-х злободневные стихофельетоны Бедного шли практически в каждом номере «Правды» или «Известий». Он был не глуп, образован, возможно, и небездарен - но с явно «завышенной самооценкой». Его письма Сталину, при внешне почтительном тоне, - смесь самохвальства и панибратства. А Сталин менялся. В конце 1930-х это был уже не прежний «товарищ по партии». Бахвальство и самомнение Демьяна его раздражали. В 1938-м Бедному дали по голове: за либретто комической оперы «Богатыри» исключили из партии и выселили из Кремля. На рукописи памфлета «Ад» Сталин написал: «Передайте этому новоявленному Данте, что он может перестать писать». Демьян перетрусил. Удачно засветиться с «Горной породой» было сейчас жизненным шансом.
Хотя десять лет назад в подобной ситуации он уже обжегся.
«Народ на войне»
В начале 1920-х невероятной популярностью пользовалась книга Софьи Федорченко «Народ на войне». Федорченко была сестрой милосердия в Первую мировую, Гражданскую и (официальная версия) украдкой стенографировала в госпиталях рассказы раненых. При чтении «Народа на войне» возникало потрясающее впечатление - людское многоголосье, зорко подмеченные подробности, меткие оценки... Демьян решил «Народ на войне» переложить в поэму. Начал. Но тут Федорченко в одном интервью робко призналась: это не сплошь буквальные записи. Очень многое я написала сама. Задумала роман, да не получалось, а материал переполнял. Вот и решила его изложить в такой форме. Но ведь ничего не выдумано, все основано на моих наблюдениях, а народная речь мне знакома...
Не выдумано?! Разгневанный Демьян разразился в «Известиях» (19.02.1928) статьей «Мистификаторы и фальсификаторы - не литераторы». «Я ей (Федорченко. - Ред.) скажу одно: «Народ на войне» как сырой материал, как немудрые записи подслушанного у народа имел какую-то цену. Но как обнаруженная мистификация гроша ломаного не стоит».
Имя и вес Бедного были таковы, что Федорченко после этой публикации оказалась фактически вычеркнутой из литературы.
«Хитрый мужичишка»
С Бажовым вышло иначе. Эта коллизия хорошо исследована литературоведами (сошлюсь хотя бы на труды М. Батина и Н. Трифонова), но широкой публике ее стоит напомнить. Демьян взялся за работу. «Работал ровно сто дней. Все сказы, заключавшиеся в книге («Малахитовая шкатулка». - Ред.), обрели новое, стихотворное оформление. Неплохо записал Бажов, но и мой пересказ представляет свой интерес». Бажов, однако, настаивал: он не просто записал! Разговор надо вести о полноценном авторстве. В былые дни Бедный, возможно, не преминул бы надавить - но сейчас был уже не в прежней силе. Чтобы разобраться с ситуацией, Союз писателей командировал в Свердловск молодых тогда К. Симонова и С. Михалкова. Они пришли к выводу: авторство Бажова не подлежит сомнению. Демьяну оставалось сетовать в частных письмах: «Небесталанный Бажов - хитрый мужичишка, сумел обморочить малоопытных людей и уральцами обласкан». «У меня лежат 12 тысяч строк, уральская эпопея, а смотреть на написанное не хочется». Забавно, но самого Павла Петровича он при случае убеждал, что спас «от разгромной статьи», однако незадолго до смерти вздыхал: «Больше было бы славы и Уралу, и самому Бажову, если бы бажовская борода не лезла так назойливо на первый план, заслоняя подлинных творцов гениальных «рабочих сказов».
И чем самобытный писатель-профессионал, восславивший и опоэтизировавший свой край, хуже «былинника речистого» из народа? Впрочем, сегодня такой вопрос и задавать неудобно.