Василий Верещагин (1842–1904)
РУССКИЙ живописец. Был близок к передвижникам. Мастер батальной живописи. Самые знаменитые произведения – циклы на темы «туркестанской войны» (1871–74), Отечественной войны 1812, Русско-турецкой войны 1877–78 годов.
ВЕРЕЩАГИН считается отечественным художником-баталистом №1 – это столь же неопровержимо, сколь обидно. Обидно, потому что личность такая – в любых рамках тесно.
Про его дар живописца повторять неудобно – все сказано! Хрестоматийный «Апофеоз войны» сколько ни смотри – мороз по коже. Одной этой работы достаточно, чтобы остаться в мировой культуре. А меряя на «всеобщий эквивалент ценностей» – вспомним недавнюю историю, когда выставили на аукцион «Кристи» считавшуюся пропавшей верещагинскую «Стену Соломона». Покупатель, пожелавший остаться неизвестным, выложил за нее более 3,6 млн. долларов. В ХХI в. вновь подтвердилось, что Верещагин – в десятке самых дорогостоящих русских художников.
Но именно потому, что все знают Верещагина-баталиста, как-то уходит на второй план его работа и в других жанрах – пейзажи, портреты. Что он писал яркую публицистику. А его философские труды? Этнографические?
Это не тот случай, когда при жизни мастера не замечали, но стоило умереть... Верещагина современники еще как знали – может, даже больше, чем после смерти. И не только дома. В 1880-х гг. одна из западных газет проводила опрос читателей: какие деятели из каких стран вам наиболее известны? Из России, оказалось – Лев Толстой и Василий Верещагин. На равных.
Гениальность не изображал, был человеком непосредственным. В воспоминаниях близких – россыпь забавных деталей. Как великий художник переживал из-за того, что лысеет (он старательно втирал в голову всякие патентованные средства, а утром с надеждой подходил к зеркалу: «Есть пушок?»). Как работал запоем, сутками, и если сваливался нежданный гость, выскакивал с бешеными глазами: «Меня нет дома!» Как обожал петь, не имея ни слуха, ни голоса. Но, улыбаясь над такими подробностями, будем помнить: он прошел две войны и погиб на третьей. В туркестанском походе получил за храбрость Георгия, от прочих же наград и почестей отказывался – художника ценят не по орденам и званиям. В Индии восходил на Гималаи. В начале русско-турецкой войны был ранен. Врачи блокировали боли морфием. Верещагин, поняв, что еще чуть-чуть – и станет наркоманом, с незалеченной раной рванул из госпиталя на передовую. Под пулями, дескать, будет не до уколов.
Вообще, его жизнь – увлекательный роман. Не война – так путешествие (объездил полмира), не путешествие – так какие-то приключения во вполне мирных обстоятельствах. «Богатырь», «сверхчеловек» – писал о нем Репин. Но везде и всюду – под огнем, в странствиях, в тиши мастерской – работа, работа, упоенно-каторжная, быстрая, точная.
Щеголял своей «русскостью» – и ценил признание заграницы. Воспел мужество солдата – и был ярым антимилитаристом. Ему не повезло в первом браке: почти 30-летним мужиком в Германии сошелся с 15-летней немочкой. Да, видно, не выдержала она жизненного темперамента мужа, долгих разлук. Известно его письмо супруге: «Держать тебя взаперти не могу и не хочу, а присматривать за тобой противно». Потом в его жизни появилась тихая и мягкая Лидия Андреевская (тоже на 23 года моложе), с ней семейная жизнь наладилась. Проблемы возникали из-за яростного верещагинского атеизма. Сначала не хотел венчаться. Потом – крестить детей. А браки и рождения тогда оформлялись церковью. Все равно пришлось «играть по правилам» (сколько можно малышам считаться незаконнорожденными?), только уже задним числом, за взятки. Но постепенно наладилось. «Хорошая жена, хороший дом – что еще надо человеку, чтобы встретить старость?» Смешно, эта фраза адресована человеку по фамилии тоже Верещагин.
И тут – новая война. С Японией. Бросив все, пожилым уже человеком, помчался на Дальний Восток, к давнему приятелю, адмиралу Макарову. Дальнейшее известно. 13 апреля 1904 года. Броненосец «Петропавловск». Японская мина. Взрыв. Из более чем 700 человек, находившихся на борту, спаслись 59. Макарова и Верещагина среди них не было.
Такое чувство, что ему не суждено было умереть в постели.