«Отец народов» предпочитал не оставлять при себе лучших друзей, знавших о его прошлом. Но очень часто он расправлялся и с теми, кто вершил «правосудие»; то есть, с теми, кто, собственно говоря, и исполнял его волю. После 37-го года и массовых репрессий Сталин понял, что нужно избавиться от всех, кто занимался исполнением его приказов. Ведь все основные «враги народа» уже были арестованы. Уже в 1938 году расправы начались над лицами из НКВД и непосредственно, над палачами, которые как раз предавали мечу всех воображаемых противников Сталина. Ежов, будучи «боевым лейтенантом» авторитарного лидера, вскоре познал на себе его гнев. А перед этим полетели головы и других изуверов. Кстати, многие из них предпочитали стреляться сами.
Одним из тех, за кем устроили настоящую охоту, был комиссар Успенский, очередной «вершитель судеб» и убийца невиновных. Для того, чтобы уйти от сталинского правосудия, ему нужно было в срочном порядке составить план; план, который стал бы его спасением. Когда поступил вызов в Москву, Успенский уже знал, что там его ждёт лишь смерть. Кончать с собой он явно не собирался, так как очень любил жизнь. Но при этом, надо было сделать нечто, что сотрёт его личность с лица Советского союза. Так он и сделал – инсценировал самоубийство. Однако инсценировка прошла очень бездарно, и сталинские спецслужбы догадались о том, что настоящий комиссар жив и скрывается где-то на территории. Предсмертной записке Успенского никто не поверил. «Труп мой ищите в Днепре»,- вот небольшая цитата из того письма. Берия тщательно всё проанализировал. Искать труп было бесполезно, так как его попросту не было. Сам же Успенский сменил паспортные данные. Отныне его имя звучало, как Шмашковский Иван Лаврентьевич. (Лаврентьевич – очень тонкий намёк на самого Берию? Или же это просто додумка). Когда о побеге комиссара узнал Сталин, он в срочном порядке повелел «поймать Успенского во что бы то ни стало».
Ежов, будучи тогда ещё наркомом внутренних дел, быстро лишился доверия Сталина. А репутация Берии, напротив, возрастала. Успенского принялись искать по всей стране и с особой тщательностью. А комиссар уже был в пути. Он тут же превратился из жестокого палача в мирного литератора и даже нашёл жену. В Подмосковье он поселился у Ларисы Матсон, своей давней знакомой. Муж её был накануне расстрелян за «предательство». Ближе к началу 39-го года пара перебралась в Муром. Ларисе там дали должность заведующей родильным отделением. Успенский же выдавал себя за писателя, работающего на дому. Но в марте 1939-го у него с Матсон случился разлад. Лариса предпочла с ним расстаться, да и прятать у себя дома беглого преступника было слишком опасно. Деньги у Успенского закончились все. Он снова ударился в бега, и на этот раз его положение стало ещё более незавидным. О былом комфорте передвижения пришлось забыть. Все его депутатские «корочки» превратились в ничто. Последующие его дни существования превратились в настоящий ад. Он постоянно боялся ареста и дальнейшей расправы. Жил он где попало и где придётся, плохо питался и почти вечно пребывал в депрессии.
Он побывал в Казани, Арзамасе и Свердловске, а потом подался ещё дальше – на золотые прииски. Успенского продолжали искать по всей стране. И вот в апреле 1939 года удача окончательно отвернулась от бывшего комиссара. В этом месяце его задержали в Миассе. Дальше было уже как положено – арест, суд, а потом расстрел. Его жену Анну Успенскую арестовали через неделю после исчезновения мужа, а в марте 1940 года расстреляли. Причём, если муж её был законченным негодяем и убийцей, то она сама не имела ни капли вины перед законом. Однако Сталинским спецслужбам всегда было наплевать, виновен кто или же невиновен. «Партия сказала надо – комсомол ответил «есть»,- и так во все годы Советской власти. Через много лет жену Успенского посмертно реабилитировали. А вот сам комиссар навечно остался для всех изувером и палачом, как впрочем, и все кто работали на Сталина и исполняли его безумные приказы. Участников многомесячного поиска беглого комиссара наградили почётными орденами, что и следовало ожидать.