Как строили ядерный полигон на Новой Земле

Памятной датой 30 октября 1961 года, стало благодаря воздушному взрыву мощнейшей в истории термоядерной бомбы, произведенному над полигоном, располагавшимся близ пролива Маточкин Шар на Новой Земле. Из открытых источников известно, что в 11:30 МСК с внешней подвески стратегического бомбардировщика Ту-95 «Медведь» на высоте 10,5 км была сброшена 26-тонноя бомба на площадку Д-2. При взрыве ее измеренная мощность составила 58,6 мегатонн в тротиловом эквиваленте или около 2,4х1017 Дж (что соответствует дефекту массы 2,65 кг). Вспышка была многократно ярче солнца, а взрывная волна три раза обошла планету. Место, где проводились испытания, до взрыва, было невысоким горным хребтом, после – оно превратилась в выжженную большую мульду, покрытую оплавленными обломками породы. Кроме того, справедливо было бы сказать не только про физиков ядерщиков и летчиков, получивших лавры. Не стоит забывать о тех людях, кто работал тогда на земле, они тоже многим рисковали и за свой труд не удостоились никаких наград, а к старости довольствовались инвалидностью.

Так сложилось, что мой дед (по материнской линии) руководил структурой, занимавшейся в послевоенное время добычей урана, а отец совершено случайно, будучи выпускником Новочеркасского геологического техникума, оказался на Новой земле и работал на площадках полигона, расположенного близ пролива Маточкин Шар. Мои родители были геологами и настоящими романтиками, рассказы о бесконечных экспедициях в Заполярье и в Сибирь стали семейным приданием. Под их влиянием и я пошла в свое время учиться в МГРИ и некоторое время работала в различных геологических исследовательских институтах, но не об этом сейчас речь. Как-то не получается пройти мимо даты 30 октября, ставшей памятной из-за взрыва термоядерной бомбы над тем полигоном, где до этого работал мой отец – Борис Исаенко. Из его рассказов я узнала, что все выпускники геологи в далекие 50-е и 60-е, обязательно, после экзаменов проходил мандатную комиссию, направлявшую новоиспечённых специалистов в те пункты, разбросанные по территории огромного Советского Союза, где они были востребованы.

Фотография из личного архива автора.

Отец так вспоминал тот день: «Прихожу я на комиссию, которая занималась распределением молодых специалистов, а называлась она смешно, мандатной. Сидят там такие строгие, очень серьёзные дяди и смотрят на тебя как волк на ягненка, глазами сверлят насквозь, что-то говорят очень тихо друг другу, многозначительно переглядываются, какую-то папку терзают в руках, и она эта папка, не что иное, как мое личное дело, идет по кругу, по рукам. Ну, думаю, сейчас загонят в «Тьму-Таракань» и пропадай там моя головушка. Но, как это ни странно, председатель комиссии, а его узнать было легко, по оказываемому другими присутствующими ему почтению, лысине, упитанности и дорогому костюму, так, очень дружелюбно, почти панибратски задаёт вопрос, - Вот у нас есть заявка на специалиста Вашего профиля от объекта «Москва -100», поедите? Кто же от Москвы откажется? Я с радостью согласился. А потом я узнал, что объект этот находится на Новой Земле, но, отказываться было не принято».

В рассказах папы прозвучала информация о том, что в начале работ по обустройству полигона партия геологов прибыла на местность с чистой, нетронутой, пусть и скупой северной природой, а затем речь уже шла о зловонной свалке и шурфах. Как-то, вовремя застолья папа рассказал: «Наша база на Новой земле располагалась на берегу пролива Маточкин Шар на просторном плато, которое, со стороны острова, с юго-востока на юг и юго-запад, амфитеатром окружала гряда невысоких скалистых гор. Нас забросили на остров весной, во время первой оттепели, задолго до начала полярного дня. И мы застали еще последние явления северного сияния. Я стоял часами на берегу залива, после наступления темноты, задрав голову, и впитывал глазами гирлянды светящихся линий, которые, там наверху в черных небесах, извивались, как гигантские, лентообразные обитатели океанских глубин, которые переливались всеми цветами радуги. Представьте себе грандиозное светомузыкальное шоу, трех стихий - неба, моря и земли. Сияние над головой, море накатывает ритмично волнами на берег и ветер, прорывающийся в узких створах между скалами, от этакого зрелища и этих звуков кружилась голова и болела шея, главным образом оттого, что стоял я слишком долго, запрокинув ее к небу. Еще, меня удивило то, что по погоде было довольно комфортно, скажу честно я ожидал, что климат здесь намного суровее, чем он есть на самом деле. Дело в том, что Новая Земля получает остатки тепла, которое несет Гольфстрим, именно поэтому климат здесь, по полярным меркам, довольно-таки мягкий. На полигоне действовал жесткий сухой закон. В нерабочее время развлекались охотой, рыбалкой и преферансом».

Отец иногда откровенничал и по поводу работы, которую они делали на Новой Земле, и вспоминал курьезные случаи: «Когда я впервые увидел место, которое на долгие месяцы должно было стать нашим домом, на плато еще лежал снег, а скалистая гряда ярко выделялась над белым заснеженным подножьем и на бледно сером фоне неба. Местность была пустынной, стояли лишь три наших палатки и на удалении небольшой палаточный городок воинской части. Заснеженная земля была девственно чиста.

Прибрежные скалы были свободны от снега, залив еще был покрыт льдом, правда местами у самой линии прибоя были большие полыньи и в них плескалась кристально чистая вода. Над головой кружили редкие чайки, иногда можно было увидеть на льду нерпу. И уж если очень сильно повезет, во время рабочего движения по маршрутам, вдоль главного хребта, можно было, так мельком, увидеть белого медведя, но лишь издали. Приблизится к себе медведь не позволял, убегал. Мы занимались устройством полигона для испытания подземных ядерных зарядов малой мощности.

Шахтеры вели штольню от пролива вдоль хребта. А мы, геологи, бурили скважины в штольню для установки измерительной аппаратуры, и вели геологическое описание полигона. Быт наш обеспечивали матросы, порядок наводили, печи топили, готовили еду, а мы занимались наукой…Вскоре наш палаточный городок вырос и рядом с ним образовалась свалка, первыми ее облюбовали птицы и не давали нам покоя все 24 часа в сутки, затем сюда же повадились ходить и белые медведи». Отец отработал на Новой Земле сезон, а затем поступил на Геологический факультет МГУ и больше туда не возвращался, но вспоминал о своих заполярных приключениях еще очень долго. Он не акцентировал внимание на загубленной экологии того края, но в его рассказах это звучало отчетливо.

Взрывы воздушные, поверхностные и подводные не проводились на Новой Земле после 1963 года, после подписания Москвой договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах. Значительно позже, уже после развала Советского Союза, стало широко известно, что на полигоне, расположенном на берегу пролива Маточкин, подземные атомные взрывы проводились вплоть до 1990 годов. Сложно оценить тот ущерб, который был нанесен природе Новой Земли и близлежащих акваторий арктических морей в результате этой научной деятельности человека. Тревожат денонсации США тех или иных договоров, касающихся стратегических вооружений. Так, чего доброго, дело может дойти до разрыва соглашения о запрете ядерных испытаний. Последствия на этот раз могут быть фатально непоправимы.