Вторая тресковая война

«Вторая тресковая война» между Британией и Исландией началась 45 лет назад – в сентябре 1972-го. Продлилась до октября 1973-го. Ей предшествовала «первая» – 1958 года. Потом была «третья» – 1975–1976 годов. Случатся ли ещё?

Море – их поле

У русских поморов есть поговорка: «Море – наше поле». Есть ли подобная поговорка у исландцев? Наверняка!

Мы знаем, что Исландия – остров вулканов, прародина викингов. Но кормится (во всех смыслах) эта страна рыбой. Рыба – не только основа национальной кухни. 12% ВВП и свыше 70% доходов от экспорта обеспечивают рыбный промысел и рыбопереработка.

Анатолий Сафронович Зайцев, в прошлом – чрезвычайный и полномочный посол России в Исландии. В беседе с корреспондентом «АН» он вспоминал: в посёлке на северо-восточной окраине острова как-то говорил с местным потомственным рыбаком. Тот, далёкий от дипломатии, рубанул впрямую: «Мы, исландцы, мирные люди, но если кто-то попытается посягнуть на нашу рыбу – за себя не ручаемся и готовы на всё». Та же мысль, лишь мягче выражаемая, не раз звучала в высоких кабинетах Рейкьявика.

Собеседник «АН» знает и любит Исландию, поведение исландцев во время «тресковых войн» вообще охарактеризовал как «дерзновенную отвагу». Хотя подчёркивает: они тоже не «белые и пушистые». Просто у всех свои интересы и своя правда.

Граница среди волн

Мы говорим о трёх «тресковых войнах», кто-то – о четырёх, вообще же их можно насчитать ибольше. Но противником №1 в «рыбных спорах» для исландцев всегда были англичане, издревле промышлявшие треску и сельдь в здешних водах.

А Исландия ко всему ещё и, как выразился А. Зайцев, «заложница своего стратегического местоположения». Что, в частности, определило её судьбу во Вторую мировую. Через Атлантику шли морские конвои из США в Англию, Исландия лежала на пути этих трасс, и англичане её в 1940-м оккупировали – превентивно, чтобы немцев опередить. В 1944‑м британцев сменили американцы, они развернули на острове свою базу (в 1951–2006 гг. это была одна из важнейших баз НАТО).

Режим оккупации не назовёшь суровым – но сам факт! Щелчок по национальному самолюбию подтолкнул события. Исландия до войны была в унии с Данией – в 1944-м она провозгласила независимость.

Но суверенная держава вправе сама определять свои рубежи. При этом один из сложнейших вопросов международного права – что считать «морскими владениями» того или другого государства? Ведь тут надо учитывать ещё и так называемые зоны особых экономических интересов…

Траулеры и фрегаты

В 1952-м Исландия расширила зону своего приграничья с трёх до четырёх миль и потребовала, чтобы английские рыбаки за эту черту не заходили. Лондон в ответ закрыл для исландцев британские порты и отказался покупать их рыбу – а это был важный рынок сбыта. Но исландскую селёдку тут же стал закупать СССР. И США – американцы не хотели, чтобы у натовской базы возникли проблемы. Они же надавили на англичан, заставив признать условия Рейкьявика.

Воодушевлённые исландцы в 1958-м вновь расширили «исключительную зону промысла» – теперь до 12 миль. Опять потребовали от британских рыбаков убраться за её пределы. Англичане отказались, а для защиты подданных Лондон выслал целую эскадру – 53 корабля. Исландцы в ответ развернули все свои военно-морские силы – аж семь катеров береговой охраны (когда-то рыболовные траулеры, теперь обшитые бронёй, нос укреплён, на палубе пушка). И началось то, что потом повторялось на всех «тресковых войнах»: огонь не открывается (или открывается, но не на поражение), однако исландские катера-траулеры просто физически выталкивают из своих вод траулеры английские, те упираются, к месту «бодания» подходят британские фрегаты, при этом потомки викингов полны решимости драться…

Разрешил спор всё тот же «козырный туз» – Исландия пригрозила выходом из НАТО, ликвидацией базы. Англичан убедили уступить.

Год 1972-й выдался «неурожайным» – рыбы в исландских прибрежных водах оказалось сильно меньше прежнего. Для страны – вопрос выживания. Попытки поднять вопрос о квотах, о регулировании лова для восстановления популяции ничего не дали. И Рейкьявик резко, в одностороннем порядке расширил «исключительную зону» – до 50 миль. Хотя шёл на конфликт почти со всем миром, ведь теперь запрет распространялся на воды, где рыбу ловили все. Но если с кем-то исландцы договаривались, то с англичанами не церемонились – просто особыми резаками обрезали их тралы.

И опять Лондон высылает флот, и опять исландцы не собираются сдаваться. Вновь напряжённое противостояние среди холодных волн, вновь Англия под давлением США и НАТО уступает. Но рыбы-то больше не становится! И в 1975-м исландцы идут ва-банк – запретная для чужих зона лова расширяется до 200 миль.

Эта была третья (или четвёртая?) «тресковая война» – самая долгая и ожесточённая. 55 случаев умышленного столкновения судов, один погибший британский рыбак – его убило оборвавшимся тросом (впрочем, в предыдущей войне погиб моряк исландский). Рейкьявик и Лондон разорвали дипотношения. Лишь посредничество тогдашнего генсека НАТО Д. Лунса обеспечило подписание соглашения (02.06.1976), по которому Лондон скрипя зубами согласился с требованиями исландцев.

Рыба ищет, где…

Сегодня конфликт считается исчерпанным, в знак примирения в Исландии и в Англии установлены памятники. Но, оглядываясь назад…

Покойный ныне обозреватель «АН» по вопросам спецслужб полковник КГБ в отставке С. Лекарев тогда работал в Англии. В №40-2008 он вспоминал, как добывал информацию о происходившем у исландских берегов. В частном порядке рассказывал: англичан прямо корёжило при разговорах о «тресковых войнах»: нас вынудили уступить шантажу, десятки тысяч человек в итоге потеряли работу!

Анатолий Зайцев по логике должен, оценивая те события, «болеть за Исландию». Но именно потому, что он «в теме» больше других, говорит взвешенно и упор делает на наши интересы.

Да, напоминает, во время первых «тресковых кризисов» мы Исландию не раз выручали, закупая у неё рыбу. В 1958-м, например, закупили свыше 20% её экспорта солёной сельди и значительную долю другой рыбной продукции. И конечно, исландцы «в тресковых войнах» вели себя мужественно. Но у нас ведь с ними тоже были… не войны, разумеется, но столкновения интересов. Пример? Ну, скажем, многолетний спор между Исландией с одной стороны и Россией и Норвегией с другой из-за исландского неконтролируемого лова трески в так называемой «лазейке». Это район Баренцева моря, прилегающий к нашим и норвежским экономическим зонам, но не подпадающий ни под чью юрисдикцию. И получалось, что треска нерестится и нагуливается в наших и норвежских водах, потом на время мигрирует в «лазейку» – тут-то исландцы её вовсю и брали. Можно вспомнить и другие напряжённые моменты… Нет, сегодня всё урегулировано – только трудные переговоры шли много лет. С другой стороны, договорились с исландцами «по рыбе» – проще стало договариваться по другим вопросам.

Ещё он добавляет: новые «тресковые войны» не исключены. В реальности проблема скорее заморожена, чем решена. Недаром, опасаясь ущемления своих суверенных интересов, прежде всего в области рыболовства, Исландия до сих пор не вступает в ЕС. Мир меняется, ресурсов больше не становится, а «наша рыба» – это для исландцев святое.

В устье Белого моря

Некий аналог «тресковых войн» – советско-норвежские «тюленьи войны» 1920–1930-х гг. (см. «АН» No10-2013). Напомним вкратце.

ИЗ ВЕКА в век, повинуясь законам природы, в конце февраля – начале марта тюлени стадами приходят рожать детёнышей-бельков в особые места – в том числе в устье Белого моря (российская территория).

В 1906 г. на карте мира возникла независимая Норвегия. Очень долго это была небогатая страна, жившая во многом за счёт рыболовства. А тюлень (и белёк) питается рыбой, в том числе треской, сельдью. Норвежцы сочли (и считают до сих пор, несмотря на все протесты «зелёных»): меньше тюленя – больше рыбы.

Сам-то белёк всегда был объектом промысла – в том числе у наших поморов: симпатичная белая шкурка, ценный жир... Но поморы «с тюленя жили» – то есть добывали умеренно, думая о поголовье. Да и на своих лодках-волокушах вывезти много добычи не могли – а раз так, зачем зря уничтожать? У норвежцев подход был другим. И возможности тоже.

При Российской империи им особо разгуляться не давали. Но после революции и Гражданской войны у красной России хватало других проблем. Норвежские моторизованные шхуны стали внаглую заходить в наши воды – в том числе бить тюленя. Они не только срывали промысел поморов. Зверя просто истребляли.

Москва ответила тем, что в 1921-м ввела 12-мильную экономическую зону вместо прежней 3-мильной. Норвежцы её признавать отказались. Пришлось задерживать их суда-нарушители. Нет, обращались с арестованными экипажами мягко – но Норвегия оказалась перед необходимостью вызволять своих граждан. В 1924 г. она подписала с нами концессию: добыча зверя разрешалась лишь одной норвежской компании, прочие считались браконьерами. Хотя важнее для СССР тогда был сам факт, что Осло пошёл на переговоры – значит, нас признали!

Бить зверя, однако, по-прежнему приходили не только те, кому это дозволялось. В 1928-м и в 1930-м нарушителей-норвежцев оказалось особенно много, пограничникам хватило работы. А местные власти (в Архангельске) давно просили Москву вообще свернуть концессию. Москве, однако, отношения с Осло были важны, договор мы не разрывали, просто ужесточали защитные меры. А дальше вмешалась политика: в 1932‑м военным министром Норвегии стал В. Квислинг (тот, что позднее сотрудничал с Гитлером). Он ненавидел СССР, и на случаи пограничных задержаний – вполне рутинные, в рутинном порядке разрешавшиеся – стал отвечать антисоветскими истериками. Это дало нам основание концессию не разорвать – но заморозить. В дальнейшие же годы (предвоенной напряжённости, войны, холодной войны) чужих зверобоев уже не пускали по понятным причинам.