Сегодня это имя почти забыто, но в 1927-м шум стоял на всю Европу. Отставной генерал-лейтенант армии независимой (у нас говорили «буржуазной») Литвы, одно время даже и.о. начальника её Генштаба, оказался советским агентом. 19 мая 1927 г. он был взят с поличным. Дальше – короткое следствие, суд, расстрел.
Без политики?
Отбросим политику: для любой разведки мира завербовать военного такого уровня из сопредельного и не сильно дружественного государства – успех несомненный!
Хотя как тут политику отбросишь… В конце концов, даже в Википедии сказано, что Клещинский перед смертью крикнул: «Да здравствует Советская Россия!»
Правда – откуда это известно, кто свидетель? Казнь – закрытая процедура, из посторонних при расстреле присутствовал лишь священник. Нет, сам по себе идейный мотив отметать не будем, но про него подробнее – в нашей справке.
Литовские же источники, опираясь на свои газеты тех лет, дают другие подробности, по-житейски более достоверные. Что Клещинский на следствии не запирался (потому оно и не затянулось). На суде извинился перед бывшими сослуживцами, некогда боевыми товарищами: «Мне очень стыдно, господа, смотреть вам в глаза. Я принуждён был работать для тех, кого всей душой ненавидел». Подавал президенту Литвы прошение о смягчении участи (отклонено). В тюрьме попросил не отбирать памятный медальон, некогда подаренный императрицей Марией Фёдоровной (не отобрали). Перед расстрелом сказал, чтобы не завязывали глаза (я солдат!), но завязали – таков порядок...
То есть поведение тоже мужественное – но без пафоса. Чего уж, если попался. Ведь всё он понимал. 48 лет, умный, зрелый, состоявшийся мужик. Военный опять же. Допустим, даже впрямь симпатизировал Советам. Но одно дело – политические симпатии, а другое – реальная связь с чужой разведкой.
А может, вопрос надо ставить иначе – на какой крючок его поймали? Или так – на что он согласился пойматься?
Человек империи
Костантинас Клещинскас – так его звали в Литве. До того – Константин Карлович Клещинский. Имя явно сменил в силу новых реалий. Да, происходил, как пишут, из «древнего литовского рода», но это лишь означает, что предки – из стародавнего Великого Княжества Литовского. И совсем не факт, что были литовцами по крови – может, белорусами или сменившими веру поляками (Клещинский – православный). Но кого это особо волновало к моменту его рождения (1879 год)? Всюду уже давно Российская империя! Клещинский и родился-то в закавказской Гяндже (тогда Елизаветполь), где служил отец – русский генерал. Отца позже горцы убили из засады, сын пошёл по его стопам, тоже стал русским офицером – всё закономерно.
Он храбро воевал на японской войне, перед Первой мировой закончил Академию Генштаба. Последняя должность в войну – и.о. начальника штаба дивизии. Увы! Дивизия стояла в крепости Новогеоргиевск (ныне польский Модлин). В августе 1915-го при подходе немцев её комендант – генерал Н. Бобырь запаниковал и первоклассную цитадель трусливо сдал врагу. К Клещинскому тут никаких претензий – он стал жертвой чужого предательства и как раз был из тех офицеров, что пытались сопротивляться. Но так или иначе – плен. На воле оказался лишь в декабре 1918-го, после окончания Первой мировой. Российской империи к тому времени уже не было – сгинула в 1917-м.
К кому пойти?
Типичная ситуация тех лет: военный человек честно служил в царской армии, но старая власть рухнула, и сама жизнь освободила его от прежней присяги. Что дальше? Кто-то пошёл к красным, кто-то к белым. А кто-то вспомнил о своих корнях и предложил шпагу возникшему на обломках империи новому государству. Мы же признаём право на такой выбор, например, за Маннергеймом? Тогда какие вопросы к Клещинскому?
Как он попал именно в литовскую армию – отдельная тема. Но служил честно. А Литве надо было устоять, отбиться от соседей, да и самой хотелось оторвать территориальные кусочки послаще. Потому дрался Клещинский и против красных, и против белых, и против немцев, и против поляков... В молодой воюющей армии толковые офицеры в цене, карьеры вершатся быстро. Вот он уже командир полка, бригады, дивизии... Кроме того, засветился в акции символической. У Литвы был конфликт с Варшавой из-за Вильно и Виленского края, но с Польшей воевала и Москва (советско-польская война 1919–1920 гг.). В 1920-м поляков из Вильно выбил красный кавкорпус знаменитого Гая – и по решению советского правительства ключи от древнего города были торжественно переданы представителям литовской армии (мы рассчитывали на тактический военный союз с Литвой). Одним из двух принимавших ключи офицеров был Клещинский. То есть без пяти минут национальный герой – и вполне нормально, что несколько месяцев он даже исполнял обязанности начальника литовского Генштаба.
Но однажды войны кончаются. Кончились они и для молодой Литвы. И в 1923-м генерал-лейтенант Клещинский вдруг подал в отставку. Которая была тут же принята.
Свой-чужой
Говорят, он влез в политику – в литовских верхах шла своя борьба, Клещинский симпатизировал одним, а победили другие. Может, и так. Но в любом случае – хорошая пенсия, положение в обществе, земельный надел в дар от правительства, возможность открыть своё дело (цементный завод). Ещё ему предоставили литовское гражданство.
Что? Только в 1923-м? А до этого? Человек воевал, рисковал жизнью, был допущен к важнейшим государственным тайнам – в качестве кого? Чужака, наёмного военспеца?
Похоже, примерно так. По крайней мере, готовя этот материал, я наткнулся на интересную историческую статью В. Раевского о процессах, происходивших в 1920-е в литовской армии. Таких, как Клещинский, там было немало – бывших русских офицеров, надевших литовский мундир лишь в силу обстоятельств. Пока шла война – ладно, главное, что военные профессионалы. Но стихли пушки, политики взялись за построение своего национального государства. И призадумались: а будут ли подобные кадры надёжны впредь? Всё же у них шлейф «русско-имперского» прошлого, многие в глубине души Литовскую республику всё равно психологически воспринимают как странным образом обретшие независимость бывшие российские губернии. Не целесообразнее ли кое-кого постепенно заменять собственной молодёжью, уже обучающейся в военных академиях Европы?
Трудно сказать, коснулись ли эти настроения Клещинского, – но не знать о них он не мог.
Идейный мотив
В 1960-е после долгих лет замалчивания К. Клещинского вспомнил писатель А. Дунаевский. Работая над книгой «По следам Гая», он заинтересовался фигурой литовского полковника, которому красный герой передавал в 1920-м ключи от Вильно. Узнал о его судьбе, отыскал вдову Клещинского Марию Сергеевну – она после казни мужа тихо уехала в СССР, жила в Кузнецке. Мария Сергеевна передала последнее фото Константина Карловича, сообщила ряд деталей – что после ареста им так и не дали увидеться, что она тогда поседела в один день… Настаивала: муж был честен, «любил Литву и Советскую Россию», считал, что, помогая Москве, делает правое дело.
Может, и так. К чему на всё смотреть нынешними циничными глазами? Тогда многим казалось – за большевиками великая идея, новый проект для всего человечества. Сколько народу зачарованными мотыльками летело на этот огонёк! Вспомним и тогдашние искания «зарубежных русских» – «евразийство», «сменовеховство», надежды на преобразование России красной в Россию нормальную. Советская разведка на этих настроениях умно и изобретательно играла. Так что слова вдовы Клещинского тоже не станем сбрасывать со счетов.
Хотя, с другой стороны, – а что ей, живя у нас, ещё оставалось говорить?
Вербовка
Но ему-то от своего прошлого куда уйти? В Москве все эти годы жили жена, сын, в Питере – мать. Жена тяжело болела (позже умерла, и Клещинский женился снова). Давно нужно съездить, попытаться как-то вытащить к себе. Правда, поездка требовала оформления визы в советском полпредстве.
Считается, что так он и попал в сети большевиков. Но, помилуйте, какая разведка в подобной ситуации не сделает стойку! Тот самый Клещинский? И у него в СССР семья? Разумеется, мы их можем выпустить! Или – не выпустить. Или выпустить, но не всех. Или выпускать постепенно – если генерал примет одно предложение… Да, разумеется, он в отставке – но знает много, в курсе всей литовской политики. А можно ещё сыграть на чувстве обиды на власть… Заинтересовать материально…
В общем, он стал агентом-информатором ИНО ОГПУ с оперативным псевдонимом «Иванов-ХII». И несколько лет эффективно работал на нашу разведку.
Тут бы почитателям отечественных спецслужб гордо выпятить грудь. Но – увы: спалили «Иванова-ХII» наши же. По одним данным, переданная им особо специфическая информация попала через Коминтерн в подпольные коммунистические газеты – и литовская контрразведка стала выяснять, кто мог эти факты знать. По другим, подвёл канал связи – через сотрудников полпредства, а их пасли.
Так или иначе, 90 лет назад контрразведчики внезапно ворвались в дом генерала. А там с хозяином сидел советский полпредовец. Пакет с секретными сведениями он успел выбросить из кармана – и, как дипломат, был просто в ту же ночь выслан в СССР. Клещинский же… Впрочем, выше всё сказано.
…Жизнь всё же порой завязывает удивительные сюжеты. В 1927-м литовская компартия находилась в подполье – но на скандал с генералом надо было реагировать. Появилась листовка, что Клещинский никакой не шпион, просто сочувствовал делу пролетариата. Распространять её подпольщики предложили, в частности, гимназисту из местных караимов, юному романтику революционной борьбы Юозасу Григулявичусу. Потом он звался Иосифом Григулевичем (1913–1988) и вошёл в историю как легендарный советский разведчик, суперагент, про которого известный драматург Л. Зорин заметил, что Джеймс Бонд и полковник Лоуренс «вряд ли достойны шнурки завязать на его ботинках».
Путь Григулевича в нашу разведку с той листовки и начался.