Финляндия – наш традиционный добрый сосед. Так повелось с послевоенных времён, продолжается и ныне. Но 55 лет назад эти отношения чуть не оказались под угрозой.
Зимняя война
Мой дед был на Финской войне 1939–1940 годов. Вспоминал нехорошо: морозы, снег, худые шинельки, дурацкие негреющие будёновки (их заменили ушанками, но позже). Рассказывал про большой финский дот, который их часть долго-долго штурмовала (как сейчас понимаю – на линии Маннергейма). Снаряды толстенный железобетон не брали, атаки пехоты захлёбывались под шквальным пулемётным огнём, плюс снайперы, давно пристрелявшие каждую кочку… Сколько наших полегло, сколько поморозилось! А когда взяли наконец – оказалось: сидело-то там человек двадцать, не больше. Правда, все – офицеры и унтер-офицеры. А внутри – печки, вода подведена, запас продуктов на полгода... Даже движок имелся – электричество вырабатывать!
Через ту «зимнюю войну» прошли, надо полагать, деды (или уже прадеды) и многих наших читателей – вряд ли рассказы особо отличались. А ведь мы в ХХ веке с финнами воевали и до неё, и после.
В феврале 1940-го Красная армия линию Маннергейма всё же взяла. Стало ясно – дальше наших уже ничто не сдержит. Финны согласились подписать мир на условиях Сталина (уступка обширных территорий, сдача Ханко в аренду под советскую военно-морскую базу и т.д.). В парламенте лишь два депутата голосовали против. Один – Урхо Калева Кекконен.
Шюцкоровец
Тот самый Кекконен. Читатели старшего поколения помнят, как его у нас называли: «верный друг СССР», «проводник мудрой политики добрососедства». Что ж – чистая правда. Только вопрос – как «друг СССР» сумел сделать политическую карьеру в стране, столько лет с нами враждовавшей? Почему у нас мягко обходили тему его молодости?
А она была интересной. Кекконен родился в 1900-м в семье лесоруба. Жили бедно. В 17 лет Урхо сам сшил себе сапоги: на сапожника элементарно не хватило денег, тот лишь раскроил кожу. Но парень был школьным отличником, при этом проникнут национальным духом – и в тех самых сапогах в 1917-м ушёл добровольцем бить красных, записавшись в отряд «шюцкора» (самообороны). Воевал храбро, был представлен к «знаку отличия» (орденов в Финляндии ещё не было). Правда, когда получил приказ расстрелять нескольких пленных красноармейцев – дисциплинированно расстрелял. Не скрывал этого, хотя подчёркивал: воспоминание о том случае – кошмар, преследующий меня всю жизнь.
Если враг оказался вдруг…
Дальше его демобилизовали как несовершеннолетнего, вскоре призвали вновь, функции армии тогда пересекались с полицейскими, Кекконен остался служить в полиции, подрабатывал в газетах, после статьи с предложением реформ в своём ведомстве вылетел со службы (начальство не любит умников). Заочно учился на юриста, крутился на нескольких работах – и тренировался – был известным легкоатлетом и лыжником, членом олимпийских сборных. Спортивное имя помогло, когда пошёл в политику.
Он представлял в парламенте консервативную партию «Аграрный союз». В особых симпатиях к русским не замечен. А с чего симпатизировать? В «зимнюю войну» и после неё чиновник Кекконен расселял беженцев с отошедших СССР земель. Сам накануне там купил хутор, на это ушли все накопления – теперь они ухнули. В 1941‑м (Финляндия – союзник Германии) на русском фронте был ранен брат – и ослеп.
Когда же произошёл перелом?
Кекконен говорил – после Сталинграда. Он не любил фашистов (любых, своих финских тоже) и союз с Гитлером считал вынужденным. Сейчас стало ясно: эти ребята проиграли, надо думать, как бы не утянули за собой на дно. Сегодня историки раскопали факты его тогдашних контактов с английскими и американскими спецслужбами. Наверняка были и с нашими. Но что считать контактами? Обмен информацией? Прощупывание друг друга для выработки собственной позиции? Кекконен не был (ещё) другом Советского Союза. Но, исходя из своего понимания национальных интересов, пришёл к выводу: Финляндии прагматичнее «сменить вектор».
В 1944-м финны заключили сепаратный договор с Москвой и повернули штыки против немцев («лапландская война»). После Победы советским стал Петсамо (Печенга) с его знаменитыми никелевыми рудниками. Финны должны были судить своих политиков – «поджигателей войны», выплачивать нам немалые репарации. Однако войска в Финляндию Сталин не ввёл (ограничился арендой базы Порккала-Удд – «АН»-№24-2010), «социалистической» страну не сделал.
Вторая мировая война сменилась холодной. США предлагали Хельсинки помощь по «плану Маршалла». Но не сыром ли в мышеловке это обернётся? Может, предпочтительнее подчёркнутый нейтралитет с демонстративным отказом от любой конфронтации с СССР? Такой подход в Финляндии стали называть «линией Паасикиви – Кекконена». Юхо Паасикиви (1870–1956) – авторитетный государственный деятель, борец за национальные интересы ещё с дореволюционных времён, всегда, однако, считал, что с русскими лучше договариваться, а не враждовать. Не будем вдаваться в нюансы финской послевоенной политической жизни, просто скажем, что в 1946-м он стал президентом. Да и Кекконен в те времена пошёл вверх – спикер парламента, премьер…
В 1948-м был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Финляндией. За ним последовали выгодные для Финляндии торговые соглашения, Сталин наполовину срезал остаток невыплаченных репараций…
Но нам сейчас интересен именно договор 1948 года.
Моменты противостояния
В 1917-м, только придя к власти, Ленин с ходу дал Финляндии (ранее входившей в состав Российской империи) независимость, – в том числе полагая, что Суоми всё равно скоро станет красной, там были сильны свои большевики. Но местные национально-антибольшевистские силы в ходе четырёхмесячной гражданской войны «красных финнов» из страны вышибли. Конфликт можно считать сугубо внутренним, но антирусский душок тоже имелся. Вспомним хотя бы «Выборгскую резню» (29.04.1918), когда взявшие город «белые финны», начав с расстрелов пленных красноармейцев, перешли к реальной антирусской «этнической чистке». В 1920–1922-х имели место две короткие советско-финские войны в Карелии. 1939–40 гг. – «зимняя война». Наша Великая Отечественная для финнов стала «войной продолжения»: Финляндия тогда была союзницей Германии.
Статья первая
Его статья 1 гласила: «В случае, если Финляндия или Советский Союз, через территорию Финляндии, станут объектом военной агрессии со стороны Германии или любого союзного с ней государства», обе страны будут сопротивляться сообща, а СССР «окажет Финляндии необходимую помощь». В 1955-м договор был продлён ещё на 20 лет. В 1956-м Кекконен стал президентом Финляндии. В СССР уже правил Хрущёв. У них сложились замечательные отношения. В том числе – личные. Противники Никиты Сергеевича из «антипартийной группы» (1957) даже ставили ему в вину, что во время визита в Хельсинки он, советский лидер, парился с Кекконеном в сауне – значит, был голый и тем уронил престиж СССР. Хрущёв в 1956-м свернул и базу в Порккала-Удд – с появлением ракет её оборонная надобность отпала, а финны к нам и так благожелательны.
Но в 1962-м в Финляндии предстояли новые выборы – парламентские и президентские. И стало ясно – Кекконен их может проиграть. Ведь раздражал он многих: авторитарностью, просоветским курсом, да и бытовой компромат всегда отыщется. Но кто-то другой на этом посту для нас был нежелателен: а вдруг повернёт штурвал?
И вот 31 октября 1961 года. МИД СССР выступил с неожиданным заявлением: мы крайне обеспокоены активизацией в Скандинавском регионе… Западной Германии. Необходимо начать «подготовку к отражению возможного нападения германских милитаристов со стороны Балтийского моря через территорию и воздушное пространство Финляндии». Потому в соответствии со статьёй 1 Договора 1948 г. нужны «военные консультации» с финской стороной.
В ФРГ действительно высказывались идеи некоего «пронатовского» союза со Скандинавскими странами – но лишь идеи, не больше. А тут… Финские и советские генералы должны сесть вместе и обсудить планы возможной войны? А дальше – совместные маневры? Вхождение советских войск «для защиты территории Финляндии»? Обрыв связей с другими соседями? Это уже рядовых финнов не устраивало.
Кекконен срочно полетел в СССР – даже не в Москву, а в Новосибирск, где Хрущёв проводил зональное совещание. И вернулся с оливковой ветвью мира. Всё спокойно! Я договорился с другом Никитой! Никаких «консультаций»! Более того – у нас новый договор об экономическом сотрудничестве! Новые заказы на строительство для СССР кораблей, на наши станки, целлюлозу, бумагу, мебель, сыр «Виола»!
Надо ли говорить, что на выборах в январе 1962-го он победил.
…И побеждал ещё трижды – так что в целом главой государства пробыл очень долго, 25 лет. И жил долго – скончался в 1986-м, три дня не дожив до 86-летия. Финнам он казался бессмертным, даже ходил анекдот: завещание Кекконена начинается со слов: «Если я когда-нибудь умру…» Говорят, с Москвой он дружил ещё и потому, что мечтал вернуть отошедшие к СССР земли (да не вышло). Говорят, что эта история с «военными консультациями» 1961 г. – цинизм, Кекконен и Хрущёв заранее обо всём договорились. Может, и так. Ну и что? Где и когда политика обходилась без цинизма? Вопрос ведь в другом – выиграли или проиграли в итоге люди?
И мы, и финны жили по-своему, не создавая друг другу проблем. Ну да – Финляндия не принимала наших перебежчиков, не поощрялась критика СССР… Зато их экономика имела от нас постоянные заказы, сама страна – возможность мирно и спокойно развиваться. Именно в Хельсинки в 1975-м прошло Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, на котором советские и западные лидеры смогли наконец начать договариваться. Может, это важнее?
На памятнике Юхо Паасикиви, единомышленнику Кекконена, – примечательная надпись: «Осознание реальных фактов есть основа любой политики».