Как чекисты стали наследниками якобинцев

«Эх, яблочко, куда ты котишься?
В ВэЧэКа попадёшь – не воротишься!»

Это одна из многочисленных вариаций на тему матросского «Яблочка». Лихой танцевальной песни, популярной в революционные годы и в годы Гражданской войны. «В ВЧК» и «не воротишься» стали практически синонимами. Что же представляла собой эта зловещая ВЧК – Всероссийская чрезвычайная комиссия при Совете народных комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем?

ВЧК была образована Совнаркомом 7 (20) декабря 1917 года по инициативе В.И. Ленина. Председателем ВЧК был назначен Ф.Э. Дзержинский, также по инициативе Ленина. По воспоминаниям Яниса Петерса, второго лица в ВЧК, «Ленин назвал Дзержинского…«пролетарским якобинцем». Феликс Эдмундович после заседания грустно заметил, что если он теперь Робеспьер, то Петерс – Сен-Жюст, по-видимому. Но нам обоим не до смеха…» Действительно, не до смеха. «Профессиональные революционеры» Дзержинский и Петерс прекрасно понимали смысл этих исторических параллелей с крупнейшими фигурами Французской революции. Максимилиан Робеспьер – «Неподкупный» – был членом Революционного правительства, идеологом и практиком «Большого террора». Луи-Антуан Сен-Жюст – «Ангел Смерти» – стал живым воплощением этого террора.

Итак, с самого начала в создании ВЧК исторические аналогии с практикой французских революционеров 1793-1794 годов были совершенно очевидны. Именно на чрезвычайную практику Французской революции и опирались в своих действиях создатели отечественной «Чрезвычайки» – ВЧК. Поэтому следует сказать несколько слов о политической этимологии таких понятий как «революционный», «чрезвычайный» и ключевого слова – «террор».

После восстания 31 мая – 2 июня 1793 года и падения Жиронды к власти пришли якобинцы и сформировали Революционное правительство. С этого момента происходит перелом и в развитии Французской революции в целом. Если прежде под «революцией» понимали само событие, в результате которого происходит смена политического режима, то с лета 1793 года «революция» – это уже процесс борьбы за утверждение нового режима, процесс, возможно, длительный и бескомпромиссный.

Тогда же появилось и прилагательное «революционный», например, приложимое к названию какого-то государственного учреждения. Это означало, что данный государственный орган продолжает борьбу за победу революции, а потому он наделен чрезвычайными полномочиями. Вскоре слова «революционный» и «чрезвычайный» и вовсе становятся синонимами. «Революционный трибунал» по сути означает «чрезвычайно-чрезвычайный суд», а «чрезвычайная комиссия» – «особую комиссию по борьбе за победу революции».

После прихода к власти летом 1793 года якобинцы не только начинают программу «государственного террора», но и создают институты для его проведения. Справедливости ради отметим, что террор не был изобретением якобинцев, к нему прибегали и их политические противники – жирондисты. Однако именно якобинцы возвели террор в ранг государственной политики и дали ему теоретическое обоснование. В последнем особенно преуспел Робеспьер. 5 февраля 1794 года он заявил в Конвенте: «Если в мирное время орудием народного правления является добродетель, то во время революции орудием его являются и добродетель, и террор одновременно… Террор есть не что иное как быстрая, строгая, непреклонная справедливость; следовательно, он является проявлением добродетели. Он не столько особый принцип, сколько вывод из общего принципа демократии, применяемого отечеством в крайней нужде». В то время крайняя нужда, или чрезвычайные обстоятельства означали прежде всего военное противостояние революционной Франции странам Первой коалиции – Австрии, Пруссии, Великобритании, Испании и другим.

10 октября 1793 года французский Конвент устанавливает «временный революционный порядок управления». Этот чрезвычайный порядок формировался по модели «осажденной крепости»: якобинское правительство получало неограниченные полномочия, а действие конституции приостанавливалось. Комитет общественного спасения, получивший от Ковента чрезвычайные полномочия, проводил тактику революционного правосудия, а его непосредственным осуществлением занимался Комитет общественной безопасности и Революционный трибунал. Основы «революционного правосудия» были изложены в декрете Конвента от 10 июня 1794 года. Теперь уже «врагами народа» объявлялись все, «кто старается либо силой, либо хитростью посягнуть на народную свободу». «Объявлялись» в терминах того времени означало «подлежали казни». Причем согласно этому документу Революционный трибунал освобождался от необходимости устанавливать факт преступления и исследовать вину подсудимого.

Кстати, почти за год до этого, 13 сентября 1793 года Конвент издал декрет о «подозрительных», согласно которому преступниками, подлежащими наказанию, объявлялись те, кто в силу происхождения или других причин имел основания или даже умысел быть нелояльным. Но тогда в революционном судопроизводстве еще сохранялись некоторые процедуры. А теперь уже «чик» – и готово. «Чик» – это звук упавшего ножа гильотины на шею врага народа. Робеспьер был членом, а затем и фактически главой Комитета общественного спасения с июля 1793-го по июль 1794 года. Сен-Жюст, друг Робеспьера, также был членом Комитета общественного спасения, а феврале-марте 1794 года возглавлял Конвент. А теперь перейдем к отечественным «робеспьерам», «сен-жюстам» и их организации.

Всероссийская чрезвычайная комиссия создавалась для продолжения дела революции – для борьбы с контрреволюцией и саботажем. Именно саботаж стал главной угрозой для большевиков в ноябре-декабре 1917 года. В реальности он означал прежде всего забастовку государственных служащих в Петрограде, что грозило дезорганизацией всех отраслей управления государством и крахом новой власти. 26 ноября 1917 года Временный революционный комитет  издал приказ, объявлявший саботажников «врагами народа» и грозивший публикациями их списков в советской прессе.

Тем не менее, угроза всероссийской политической, т.е. антибольшевистской, забастовки сохранялась. В декабре Совет народных комиссаров  поручил Дзержинскому «составить особую комиссию для выяснения возможности борьбы с такой забастовкой путем самых энергичных революционных мер, для выяснения способов подавления злостного саботажа». 7 (20) декабря Ленин обратился к Дзержинскому с настоятельной просьбой выработать декрет «о борьбе с контрреволюционными саботажниками». В тот же день Дзержинский представил свой доклад, по результатам которого и была создана ВЧК.

Первоначальными задачами ВЧК были:
«1. Пресекать и ликвидировать все контрреволюционные и саботажнические попытки и действия по всей России, со стороны кого бы они ни исходили.

2. Предание суду Революционного трибунала всех саботажников и контрреволюционеров и выработка мер борьбы с ними».

При этом уточнялось, что «комиссия ведет только предварительное расследование, поскольку это нужно для пресечения». В первую очередь ВЧК должна была обращать внимание на «печать, саботаж кадетов, правых эсеров, саботажников и стачечников. Рекомендованные меры – «конфискация, выдворение, лишение карточек,

опубликование списка врагов народа и т. д.». Расстрела в этих «и т.д.» не предполагалось, поскольку смертная казнь была отменена декретом II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, прошедшего в Петрограде 25-27 октября (7-9 ноября) 1917 года. Ленин, надо отметить, был против.

Однако уже 21 февраля 1918 года смертная казнь была восстановлена. Это закреплено декретом Совнаркома «Социалистическое отечество в опасности!», который по сути вводил в стране положение «осажденной крепости» в виду внешней и внутренней угрозы. Внешняя угроза – германская оккупация, внутренняя – контрреволюция, погромщики, хулиганы и проч. Пункт 8-й декрета гласил: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления». А уже через два дня, 23 февраля 1918 года ВЧК доводила до сведения граждан, «что до сих пор комиссия была великодушна в борьбе с врагами народа, но в данный момент, когда гидра контрреволюции наглеет с каждым днем, вдохновляемая предательским нападением германских контрреволюционеров, когда всемирная буржуазия пытается задушить авангард революционного интернационала – российский пролетариат, Всероссийская Чрезвычайная комиссия, основываясь на постановлении Совета Народных Комиссаров, не видит других мер борьбы с контрреволюционерами, шпионами, спекулянтами, громилами, хулиганами, саботажниками и прочими паразитами, кроме беспощадного уничтожения на месте преступления…»

Первый официально санкционированный расстрел был проведен чекистами 26 февраля 1918 года. Смертной казни были преданы некий «князь Эболи» и его сообщница Бритт – грабители, представлявшиеся сотрудниками ВЧК. На первых порах сотрудники ВЧК не часто прибегали к своим чрезвычайными полномочиями, однако в течение первой половины 1918 года расстрельная кривая неуклонно шла вверх. Оценки расстрельной деятельности ВЧК в первом полугодии 1918 года разнятся. Подсчеты количества жертв у разных исследователей колеблются от 22 (М.Я.Лацис) до 884 (С.П. Мельгунов). Современные исследователи (И.С. Ратьковский) дают умеренную цифру – 200 случаев применения смертной казни ВЧК. 

Все изменилось после убийства видного большевика В. Володарского 20 июня 1918 года, Ярославского восстания и восстания левых эсеров в июле. В результате за июль 1918 года чекистами было расстреляно столько же человек, сколько за первую половину года, а в августе уже в 2 раза больше, чем в июле.

5 сентября 1918 года СНК принял постановление о красном терроре, в котором заявлялось, что «что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью». Далее: «необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры». Главным инструментом красного террора, как это явствовало из текста декрета, являлась ВЧК.

Нужно признать, что террор не был изобретением большевиков, к тому времени террор как средство политического устрашения практиковался и белыми, и левыми эсерами. Как некогда и жирондистами. Но именно большевики, пытаясь удержать власть в стране, сделали террор государственной политикой. Как и якобинцы. Революция, будь-то французская, будь-то русская, диктовала свои законы борьбы, в которой не было компромиссов.

Александр Пыжиков, доктор исторических наук РАНХ и ГС