Ирония судьбы: 150-летие генерал-лейтенанта Отдельного корпуса жандармов Александра Васильевича Герасимова придётся на 7 ноября. Но в сам этот день у нас будет о чём поговорить, а вот в преддверии его господина Герасимова стоит вспомнить. А также – одну из тех, с кем он насмерть боролся: знаменитую эсерку-террористку Наталью Климову. Странная у них приключилась история.
Правда, в своих мемуарах «На лезвии с террористами» Герасимов её опустил, не желая, должно быть, превратного истолкования. Уже в наше время к.и.н. Григорий Кан подробно, с архивными ссылками, проанализировал этот сюжет в своей готовящейся к изданию книге о Наталье Климовой. «АН» сегодня, с разрешения автора, изложат суть событий – в сжатом журналистском пересказе.
Вдова Медведя
Климова была женой отчаянного Медведя – вожака Боевой организации эсеров-максималистов (БОМ) Михаила Соколова. Пока после ареста в декабре 1906-го сидела в Петропавловке – стала вдовой: Медведя повесили. Было за что. Хотя бы за организацию кровавого взрыва дачи Столыпина на Аптекарском острове («АН» – 24.08.11) – около 100 раненых и погибших, в основном случайные люди.
Соколова, Климову и других максималистов повязал жандармский полковник (ещё не генерал) Александр Герасимов – начальник Петербургского охранного отделения.
Провинциальный опер
44-летнего Герасимова – хваткого, энергичного, «до авантюризма смелого» (слова знавшего его историка Б. Николаевского) – полтора года назад перевели в столицу из Харькова. Шла Первая русская революция, требовались люди, способные работать умно, жёстко, нестандартно. Новой метле пришлось начать мести с ходу: только принял дела – убили дядю царя великого князя Сергея Александровича. Ещё через неделю в гостинице «Бристоль» разнесло пол-этажа: боевик Макс Швейцер неудачно снаряжал бомбу. И пошло-поехало: взрывы, выстрелы, громкие покушения…
Полковник спал по четыре часа в сутки. Он переналадил работу сыскного аппарата, вербовал агентуру, расставлял террористам хитроумные ловушки – рубил головы дракону, не смущаясь тем, что вместо одной упавшей вырастают две новых.
«Письмо перед казнью»
Весть о смерти Соколова потрясла Климову, но чувств своих жандармам она не выдала. На следствии никого не сдала. Признала своё соучастие во взрыве на Аптекарском, переправку захваченных на экспроприациях денег. Грехов для эшафота набиралось вполне, а Герасимов, у которого в БОМ был агент, знал и больше – например, что обнаруженный у Климовой динамит предназначался для готовившегося цареубийства.
В камере она написала «Письмо перед казнью» – пронзительные размышления человека, который и готов умереть за идею, и одновременно страстно хочет жить. Тайно переправленное на волю «Письмо» позже потрясло русское общество. Известны восторженные отзывы о нём видных философов С. Франка, А. Изгоева…
Умный сыщик – всегда хороший психолог. Состояние Климовой Герасимов понимал. Может попробовать установить с ней психологический контакт?
Рождественская ночь
Контакт? Зачем? Ведь было ясно – в агентессы такую не завербуешь. Новой информации не получишь. Большего, чем уже признала, она не признает. В сегодняшние циничные времена предположить бы просто мужской интерес к красивой, полностью зависящей от тебя женщине. Но даже если вынести за скобки, что Герасимов был офицером, человеком чести, что Климова скорбела по Медведю и вообще – не та женщина, которая позволила бы подобный разговор даже завести… В конце концов, арестантка – из семьи со связями! Узнает родня о каких-нибудь, условно говоря, до могательствах – Герасимову не сдобровать. Да и революционеры подобных вещей не прощали: заявила Мария Спиридонова, что после ареста её изнасиловали, – эсеровские боевики в два счёта перестреляли людей, которых назвала. Святая месть!
Однако Герасимов исходил из самого простого соображения: он давно хотел понять – чего лезут в революцию эти благополучные девушки-аристократки? Как-то попытался поговорить по душам с готовившейся к покушению на Николая II Татьяной Леонтьевой, дочкой якутского вице-губернатора. Наткнулся на ледяное презрение. А Климова…
При аресте она попросила оставить пару женских украшений. Побрякушки – но дарил муж. Герасимов разрешил. Позже поинтересовалась, можно ли придержать уведомление отца о её аресте: у папы чахотка, недавно было обострение. Полковник снова пошёл навстречу.
В общем, донесение коменданта Петропавловской крепости отмечает: в ночь с 25 декабря 1906 года заключённая Климова в нарушение всех правил была вытребована «для доставления в С.-Петербургское охранное отделение и возвращена только 26 декабря в 1 3/4 часа пополудни, после напоминания по телефону». Чтобы было понятно: речь – о рождественской ночи. Один из руководителей политического сыска империи и одна из самых убеждённых русских террористок провели её за тихим разговором без протокола.
Представляем героев
Герасимов Александр Васильевич (1861–1944) – деятель царских спецслужб. В описываемый период (1905–1909) – начальник Петербургского охранного отделения. Блестящий профессионал сыска. Работая в сложнейших условиях Первой русской революции, предотвратил ряд терактов – против Николая II, Петра Столыпина, министра юстиции Ивана Щегловитова и др. Благодаря своему агенту Е. Азефу держал под контролем (пусть не стопроцентным) Боевую организацию партии эсеров; разгромил террористические «Летучий отряд Северной области», группу Зильберберга – Никитенко, Боевую организацию максималистов и т.д.
Климова Наталья Сергеевна (1885–1918) – эсерка-максималистка. Дочь известного адвоката, члена Госсовета империи. Участвовала в подготовке взрыва дачи Столыпина на Аптекарском острове, других террористических акциях. Обаятельная, красивая, романтичная, Климова была одной из героинь русского революционного движения; ей посвящены произведения М. Осоргина и В. Шаламова.
Разговор по душам
О чём они беседовали? Кто знает! По логике, революционные и служебные темы были «табу». Но разве, кроме них, не о чем говорить? Наверное, Герасимов рассказывал о себе. Что он вообще-то сын простого казака, в юности сам был в революционном кружке, потом долго тянул лямку офицера-пехотинца, уже возненавидел её – и тут подвернулся шанс перейти в жандармы. Что вся его карьера – умом и горбом, только в корпусе ставка всегда делалась на дворян, и многие сослуживцы считают Герасимова выскочкой-плебеем. Ещё, возможно, признался, что от него недавно ушла жена. Думала, раз мужа в Питер перевели, начнётся красивая столичная жизнь, а он из-за обилия работы и про дом позабыл. Много месяцев ночует на конспиративной квартире – ведь вашему брату-террористу только в радость ухлопать начальника петербургской охранки! Ну и, конечно, закрутила супруга роман. Причём – с кем! С его же замом, ротмистром Комиссаровым! Приходится теперь Герасимову с Комиссаровым, встречаясь каждый день, делать вид, что ничего особенного не произошло...
А Климова, возможно, тоже говорила о себе. Что мать её умерла в детстве. Что с отцом они, несмотря на политические расхождения (адвокат Климов входил в проправительственную партию октябристов), очень друг друга любят. Что при этом семейных денег она не хотела, потому пошла в курсистки: получить профессию и ни от кого не зависеть. Что ещё девочкой задумывалась о несправедливости в мире. Что увлекалась толстовством, но решила: зло, увы, не искоренишь проповедью и непротивлением. Что о погибших на Аптекарском посторонних людях действительно скорбит, но есть страшная истина – не бывает борьбы без случайных жертв… Ещё, наверное, вспоминала Медведя, доказывала, что революционеры тоже любят Россию – причём посильнее записных патриотов…
В общем, повторим, можно лишь догадываться, о чём беседовали ночь напролёт немолодой усталый сыщик и девушка, приготовившаяся умереть в 21 год. Только последствия разговора оказались необычны.
Личная симпатия
Отнюдь не сентиментальный Герасимов сделал так, что дело Климовой и её соратницы Терентьевой пошло не в военно-полевой суд, где им светила «вышка», а в другие судебные органы. Плюс исподволь использовал свои связи, чтобы убедить государя смягчить приговор. Подсудимые получили пожизненную каторгу.
Ничем, кроме внезапно возникшей личной симпатии к Климовой, это не объяснишь. Ну разве что, ещё убеждённостью Герасимова, что террористов, конечно, нужно вешать, но кого можно не вешать – лучше не вешать. Он был жёсток, но не жесток.
«Нет хороших и дурных»
Через три года Герасимов пал жертвой… Нет, не террористов, а собственных коллег. Интриги. Вроде бы дали генерала, повысили по службе, но агент-провокатор Петров убил нового начальника Питерской охранки полковника Карпова. Дело раздули, Герасимова обвинили, что «не углядел» – ведь Петров был его «кадром». Началась травля, начальство явственно демонстрировало недоверие. В конце концов подал в отставку. Заметим: люди, сожравшие Герасимова, севшие после него руководить в империи политическим сыском, постам своим явно не соответствовали.Те, что их сменили, – ещё более. В царской России система словно работала на самоуничтожение.
Скончался он в 1944-м в эмиграции.
Климову в Сибирь всё не отправляли – шло следствие по другим связанным с ней делам. Переводили из тюрьмы в тюрьму. Из Новинской тюрьмы в Москве в июле 1909-го она с сокамерницами совершила дерзкий, нашумевший побег. Жила за границей. Мечтала о революции, при этом ко многому в своём прошлом с годами начала относиться иначе. После Февраля засобиралась на родину, но в 1918-м внезапно умерла в Париже от «испанки».
За пару недель до смерти у неё был разговор с другом. Вспоминая 1906 год и лишь намёком дав понять, что имеет в виду Герасимова, Климова произнесла неожиданные слова: «Нет хороших и дурных людей. Мы должны бороться с нашими врагами, но относиться к ним с любовью, вниманием и нежностью, помня, что сами ничуть не лучше».