«Приобретением века» назвали работники Третьяковки недавнее возвращение «швейцарской» серии рисунков русского художника Николая Ге. Их история удивительна (см. нашу справку). Но за ней стоит другая, не менее яркая: судьба мастера и картин из его последнего цикла.
На зов графа
В 1884 г. великий русский живописец Николай Николаевич Ге (1831–1894) увлекся толстовством. Причем, так, что стал «святее Папы Римского» – то бишь графа Льва Николаевича. Ге, например, корил жену (нежно любимую!): зачем посадила под окном розы, надо – нужный людям картофель. Выучился класть печи – и бродячим печником ходил по селам, проповедуя «новую жизнь». Разумеется, стал вегетарианцем. Один сын, Николай-младший, его поддерживал, другие домашние твердили про нелепые чудачества, – и, чтобы никого не раздражать и не раздражаться самому, Ге прорубил себе отдельный вход в дом, заходил-выходил через него.
Готовя материал, я консультировался с Татьяной Карповой, ведущим научным сотрудником Третьяковской галереи, специалистом по Ге. Долго пытался помягче сформулировать вертевшийся на языке вопрос: а у старика часом… м-м-м… крыша не поехала? И может, его скандальные последние полотна (о которых ниже) – отсюда?
Но Татьяна Львовна пожала плечами. Бросьте! С головой все было в порядке. Ге, например, до конца дней сохранял удивительное чувство юмора – где вы таких душевнобольных видели? Наряду со «странными» картинами писал вполне традиционные портреты и пейзажи. Просто не надо выдергивать факты из контекста. У этого человека – своя жизненная логика.
Кризис среднего возраста
Николай Ге не раз круто менял жизнь. И то ли смесь кровей предопределила сочетание талантов (по отцу он из обрусевших французов, по матери – из украинских помещиков), то ли еще что, – но на каждом новом поприще достигал успеха. Был перспективным студентом-математиком. Потом увлекся живописью – и с годами стал знаменитым мастером, одним из первых в России. На пике славы вдруг бросил Питер, купил хутор на Черниговщине – и за несколько лет сделал процветающим хозяйством. (Богатый сосед даже попросил знаменитого художника управлять параллельно и его имением – именно как первоклассного менеджера-агрария.) Это ведь Ге когда-то предложил создать «Товарищество передвижников», отвечал там за финансовую часть. Сообщество художников стало не только ярчайшим творческим и общественным явлением, но и эффективным коммерческим проектом.
Что же до ухода в толстовство… Да, учение Льва Николаевича совпало с настроениями Николая Николаевича. Да, было обаяние личности Толстого: великий писатель и великий художник дружили, а Николай Ге-младший стал даже секретарем графа. Но отметим еще вот что.
Ге было уже 53 года. Материально семья обеспечена. Сыновей на ноги поставил. «Статусные» жизненные вершины достигнуты. Что дальше? Возраст-то – когда уже «с ярмарки едешь!»
Может, человек решил, что пора бы наконец зажить так, как он сам считает нужным? И – раз уж художник – писать то и как считает нужным?
Ге давно волновали вопросы веры.
Не только Петр
Самая хрестоматийная его работа – «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе»: пронзительный взгляд императора, царевич отводит глаза, черно-белая клетка пола. Еще знамениты портреты Герцена, Толстого… Но это такой «советский» Ге – сугубый реализм, демократическое настроение мыслей. В былые времена глухо сообщалось (в специальных искусствоведческих работах – подробнее, но тоже не до конца), что есть еще серия картин на религиозные темы. Почти каждая вызывала скандал, их осуждали не только официальные власти, но и коллеги мастера – Репин, Нестеров… Не по душе были эти полотна и П. Третьякову – тот честно признавался, что приобретает лишь из уважения к мнению того же Толстого. Держать рядом с другими картинами не хотел, обещал отдельное строение.
Татьяна Карпова: «Страстной цикл» – условное обозначение нескольких картин, над которыми Ге работал с середины 1880-х до своей смерти в 1894-м. Они рассказывают о завершающих страницах жизни Христа. Это «Выход Христа с учениками с Тайной вечери в Гефсиманский сад», «Совесть. Иуда», «Суд Синедриона. Повинен смерти!», «Что есть истина? Христос и Пилат», «Голгофа» и два варианта «Распятия». Николай Николаевич вновь вернулся к евангельской теме, к которой обращался в молодости, пока не углубился в другие сюжеты – например из русской истории».
«Какой-то Миклухо-Маклай»
Если вас наш текст заинтересует – постарайтесь эти работы глянуть. Репродукции отыщите, в Интернете поройтесь. Хотя предупреждаю: многих передернет. Но посмотреть стоит. Иначе не понять, что такое подлинный Ге. И не понять, из-за чего возник скандал.
Давно существует общепринятый канон изображения Христа. В лучших образцах подчеркиваются просветленность и «надмирность», в худших – перед нами просто изображение молодого человека с бородкой, в любых обстоятельствах пребывающего в изящных позах. Не то у Ге. Его Христос – живой человек. Даже больше: невысокий, заросший, некрасивый мужичок. Герой, мученик, он решает великую задачу, готов принять за нее муки, – но человек-то живой! Которому страшно спорить с сильными мира сего (хотя спорит), который в подлинной, невыносимой боли умирает на кресте…
– Разве это Христос? Это какой-то больной Миклухо-Маклай! – припечатал Александр III,
посмотрев одну из картин. Вспомнил, очевидно, измученного малярией кудлато-бородатого путешественника, с бешеной страстью убеждавшего царя отправить русских подданных заселять папуасские берега. Тоже можно сказать – был одержим великой идеей.
Но ведь Ге – не карикатурист из журнала «Безбожник»! Очень религиозный человек, он веровал искренне и убежденно. При этом считал, что подвиг Христа станет нагляднее, если показать любимого героя земным и понятным. Толстой с ним был согласен, такое видение Христа называл «правдивым». А мнение Толстого было для Ге важнее, чем чье бы-то ни было, – включая царское.
Швейцарская находка
«Швейцарские» (а ныне российские) рисунки Н. Ге были недавно показаны журналистам на специальном брифинге в Третьяковской галерее.
Напомним суть. В середине 1970-х на «блошином рынке» в Женеве местный студент К. Больман у случайного торговца заметил большие листы с рисунками углем. Они лежали прямо на асфальте, на них ступали прохожие. Больману работы понравились, он купил их оптом за сто франков. Картины не были подписаны, и Больман долго пытался определить автора. Через 14 лет выяснилось – это великий русский художник Николай Ге, а сами работы – наброски к его «Страстному циклу» и иллюстрации к «Краткому изложению Евангелия», которое готовил
Л. Толстой.Предыстория появления рисунков на швейцарской толкучке более-менее ясна. В 1898 г.
умер великий собиратель русской живописи П. Третьяков. Стало ясно, что не будет выполнено его обещание создать отдельный музей для работ
Н. Ге. Сын художника Николай Ге-младший с согласия попечителей Третьяковки забрал из галереи ряд хранившихся там отцовских работ, чтобы организовать показы в Европе. Жизнь сложилась так, что в Россию он уже не вернулся. Жил в Швейцарии, небогато, мечтая найти наследию отца постоянное прибежище. Потому согласился с предложением знакомой, баронессы
Б. де Ватвилль, устроить в одном из залов ее замка близ Женевы что-то вроде музейной экспозиции. По завещанию
Н. Ге-младшего после его смерти (1938) находившиеся в замке работы перешли баронессе.В 1952-м умерла и она. Наследники провели аукцион. Купить работы Ге предлагали и СССР, однако Москва не заинтересовалась: «религиозная тематика». Судьба части произведений с тех пор неизвестна, а графика всплыла на женевской барахолке.
Уже в наше время банк ВТБ выкупил у К. Больмана рисунки и передал Третьяковке.
Судьба полотен
Кто тут прав, кто нет – пусть спорят богословы. Мы рассказываем о мастере и судьбе его работ. Она тоже примечательна.
«Суд Синедриона» был запрещен к показу. Демонстрировался на квартирах друзей Н. Ге, потом художник увез картину к себе на хутор. После его смерти сын прислал ее Л. Толстому, но, сняв с подрамника, свернув в рулон и проложив свежими газетами. Оттиски налипли на изображение. К тому же выяснилось, что Ге использовал некачественные холст и краски. Понадобился долгий кропотливый труд реставраторов, чтобы вернуть полотно к жизни. Сейчас оно в Третьяковке.
«Что есть истина?» написана поверх другой картины – «Милосердие», которую Ге тем самым уничтожил (известна лишь в фотографиях). «Истину» нехотя приобрел П. Третьяков после настоятельного внушения Л. Толстого. Гонорар Ге отдал толстовцу, адвокату Николаю Ильину с поручением организовать показ картины в США и Европе. Показ состоялся, но Ильин действовал неумело, без рекламной кампании. Полотно «не прозвучало», Ильин разочаровался в Ге, Толстом и толстовстве – и уехал фермером в Австралию (а потом в Гондурас – закрутилась еще одна причудливая русская судьба). Сейчас картина в Третьяковке.
«Распятие» к показу запретил лично Александр III. Было два варианта картины, оба Ге-младший вывез в Швейцарию (см. справку). Сегодня одно полотно – в музее Орсе (Франция). Следы второго после аукциона 1953 г. утеряны. И так далее.
…Словно чуя недоброе, Ге работал над «Страстным циклом» на износ, торопясь, постоянно переделывая, стремясь передать главное и не думая о деталях, не заботясь порой даже о профессиональной технологии (краски, связующие материалы, качество холста). Умер внезапно. Ездил по хозяйственным делам в Полтаву, вернулся к себе на хутор к вечеру, сказал сыну, что устал с дороги, хочет полежать – и…
В октябре Третьяковка представит грандиозную выставку, посвященную 180-летию художника (Татьяна Карпова – ее куратор). Там будет и подробнейшая экспозиция работ из «Страстного цикла». В том числе прибудет «Распятие» из Орсе.
Надо сходить. Хотя не факт, что понравится.
Но «сделайте нам красиво» – это не к такому художнику, как Николай Николаевич Ге.