Александр Головашкин: Важно не поймать волну войны

Александр Николаевич Головашкин, получил звания Героя России, как он сам говорит, просто за то, что выполнял свою работу. В одной из своих командировок в Чечню весной 2007 года, при выполнении задания он возглавлял штурмовую группу, которая должна была обезвредить группу боевиков, планировавшую ряд терактов. Была зачистка дома в котором, находились бандиты. Во время обхода второго этажа А. Головашкин увидел людей с оружием, которые уже готовы были открыть огонь, а ситуация осложнялась тем, что на линии огня оказался командир их отряда М. А. Соломатов. Рискуя жизнью, А. Головашкин закрыл командира, начал вести огонь по боевикам и скомандовал отряду «Назад!». Он получил ранения в лицо, голову и руку. Несмотря на полученные ранения, майор милиции Головашкин остался впереди и продолжал вести огонь из автомата, прикрывая отход штурмовой группы…

О командировках в Чечню, о том, как не зачерстветь, что самое сложное и самое важное в такой работе в нашей беседе с Героем.

– Александр Николаевич, командировки на Северный Кавказ вы ездили неоднократно. Скажите, как это происходило – на добровольной основе, мол, пишешь заявление «прошу отправить…», или же начальство отправляет в «горячую точку»? С какими чувствами ехали?

– Как и в любой организации существуют определенные договоры, в нашем случае – это контракт. Любые командировки, и на северный Кавказ в том числе – это в первую очередь выполнение служебных обязанностей. В эти обязанности уже входит готовность в кратчайшие сроки прибыть на службу по сигналу сбора и выполнить поставленные задачи.

Дома уютная обстановка, ванна и душ с горячей водой, детки, мама, папа и поэтому уезжать совсем не хочется. Когда ты смотришь в окно, войны и конфликта ты не видишь, поэтому я совру, если скажу, что жду момента, когда жду, когда поехать в командировку. С моральной точки зрения это испытание – выйти из дома и оставить свою семью, родных и близких.

С другой стороны, есть вторая семья – коллектив, с кем я служу не один год. Это люди, у которых такие же проблемы и семьи. Ни я один такой особенный, им тоже тяжело. Мы сильны, когда мы все вместе. Это называется товарищество. Если один человек найдёт причину чтобы не ехать, это рассматривается уже как небольшое предательство, потому что на его место возьмут другого сотрудника, который не готовился в этот момент поехать. Для кого-то мы мощные, железные, сильные, но на самом деле внутри все мы обычные люди со своими слабостями. Естественно в семье говорят о том, мол, зачем тебе конкретно это нужно, родители стараются отговаривать от такой службы. Но все разговоры заканчиваются на фразе: «Если мы будем перекидывать ответственность с себя на других – тогда у нас вообще ничего не получится и если я выбрал себе путь служить, то нужно служить».

– Некоторым после командировок тяжело возвращаться обратно, в мирную жизнь. Как это происходило у вас? 

– По большей части важно то, чем ты занимаешься дома. В командировке мы с коллективом вместе, дома на службе тоже вместе – общение друг с другом, семьями мы поддерживаем и вне работы. Плюс наше ремесло требует определенных физических навыков, поддержания здорового образа жизни. Вот спорт и помогает переключиться. Летом – ролики, скейтборд, велосипед. Зимой – лыжи и хоккей. Поэтому по возвращению из командировки нет тяги проецировать события, ту обстановку борьбы в погоне за адреналином – поносился на льду полтора часа и всё вышло.

В быту на самом деле незаметно, что я ветеран боевых действий, а многие, кто меня не знает, даже удивляются такому большому послужному списку. Но всё-таки есть служба, а есть дом – и эти вещи надо разделять.

– Многие со временем уходят на более спокойную работу, а вы по-прежнему начальник спецподразделения «ГРОМ». Всё дело в «боевом братстве», которое не хочется терять?

– Когда проводишь столько времени на службе, то невольно формируется некий свой мир вокруг тебя – это уже не только твоя работа, но уже образ жизни. Время быстротечно. Назад оглядываешься и понимаешь, что в отряде уже 23 года. Это большой срок, если брать мировые аналоги в плане спецподразделений. Даже при минимальном участии в зонах боевых действий люди служат максимум 5 лет, а потом автоматически их переводят на более спокойную службу. Или же они увольняются. Потому что даже по медицинским меркам идёт износ организма.

В моём случае, когда находишься на своём месте, и дело спорится, не хочется что-то другое пробовать. Тем более уже видишь результат своего труда и ещё неизвестно, будут ли в другом месте такие же успехи. Да и приятно, что ты уже профессионал в своём деле, тебя уважают и твоё мнение важно.

– Есть ли у вас самая заветная мечта?

– Сложный вопрос. Все мы загадываем желания и о них никому не рассказываем. Но в первую очередь всегда думаем о здоровье родных и близких. В голове быстро всех перечисляешь, а потом думаешь, что если есть ещё одно желание - просишь что-нибудь себе.

Хочется, чтобы у всех все было хорошо, стабильно. Когда находишься в зоне боевых действий – ты именно силён осознанием, что твои родные и знакомые в порядке, голова твоя не забита проблемами, и ты сконцентрирован на выполнении боевой задачи. Бытовые моменты очень ослабляют. Своё любимое дело выполнять становится гораздо легче, когда вокруг у всех все хорошо. Неопределенность и подавленность появляется тогда, когда эта гармония нарушается.

Но хандра появляется также как и плохая погода. И даже если солнышка за окном нет, можно в чем-то другом найти положительные моменты. Романтик я, наверное.

Вообще важно уметь переключаться и во время командировок. Человек психологически за 3 месяца устаёт от одного и того же коллектива, от места где находится, от рутины. Я для себя и отряда придумал простую вещь – до командировки покупаю подарки ко дню рождения сотрудников. Эти подарки лежат спрятанные два месяца, томятся и ждут своего часа. Каждому презент подбираешь по его натуре. Например, парфюм. И вот вокруг БМП и БТР, грязь, серость, все сидят в палатке, а ты достаёшь красивую коробку, человек её распаковывает, душится парфюмом и вот уже в воздухе витает аромат гражданской жизни – поймал эти нотки и на секунду перенёсся к себе домой.

– Вы говорили, что в бою заново себя открываешь, это как?

– Во время моей первой командировки, буквально на следующий день ночью мы отправились на задание – нужно было не допустить прорыва боевиков. Мы были одной из групп, которая перекрывала одно из возможных направлений их отхода. Сидим в засаде и тут сообщение, что боевики выдвинулись в нашу сторону. Соотношение сил у нас такое, что если ничего не предпринять, то они просто пройдут по нам и не заметят. Сначала ощущаешь страх, но потом, важно к себе прислушаться. Вот тогда и находишь решение – я сменил позицию, поднялся чуть выше и дал несколько упреждающих выстрелов в их сторону. Таким образом мы создали видимость, что нас больше чем есть на самом деле, а бандгруппа, которая вроде как увидела лазейку, решила от неё отступить. Чуть позже подошли наши «соседи» из других отрядов и боевиков взяли в котёл.

И вот в тот момент и появляется новый я, когда вроде бы нужно на месте остаться, а в тебе кто-то говорит, что нужно сделать по-другому. За счёт регулярных тренировок потом уже тело и подсознание дают тебе творческое решение.

Нельзя всегда действовать по учебникам. Да, есть определённые нормы, но в бою каждый раз ситуация новая и обстоятельства нужно подстраивать под себя.

– Вы родом из посёлка Ликино. Каким вам запомнилось это место? Какие воспоминания из детства согревают вас до сих пор?

 – Моё личное счастье в том, что я из дома никуда не уехал. Сейчас я живу в Одинцово, но это ровно в 12 километрах от Ликино. Все воспоминания из детства всегда веют беззаботностью. Моя супруга родом оттуда же, наши дома стоят друг напротив друга. Её родители, мои – все живут вместе. Все церковные праздники, День Победы, семейные праздники – отмечаются всегда там. Мне приятно, что каждая поездка в мой родной посёлок возвращает меня в детство. Для людей, которые видят меня только по телевизору я значимая фигура, а здесь я приехал, зашёл в магазин, стою в очереди, а рядом моя учительница, сзади сосед из другого дома. Заходит какой-то ребёнок, вижу знакомые черты и рассказываю ему, что за партой с его мамой сидел когда-то. Детские воспоминания у меня сплелись с нынешними, поскольку от этого места я не отрывался. Для меня это место островок спокойствия. Детство осталось со мной.

– Что самое тяжёлое в вашей профессии?

– Самое сложное – не стать чёрствым и не сломаться. Не поймать «волну войны» и не стать «псевдоветераном». Некоторые всем своим видом, одеждой, стараются дать понять людям, через что они прошли. Создают себе мужественный вид, в разговорах подчёркивают, что видели то, чего не видели другие. Здесь можно заиграться и не распознать грань между реальностью и выдумкой. Потом такие люди начинают жить по выдуманной истории, а из неё уже можно не вернуться.

Во многом это коснулось именно некоторых «афганцев». Не то, что они «псевдоветераны» – тут скорее, беда в том, почему они оказались в трудной ситуации. Ребята-срочники отслужили, поварились в этом котле в свои 18 лет, а потом им сказали «спасибо, ребята, вы честно исполнили свой долг» и отправили домой. А парень пришёл и всё – дома про войну не знают, ему 20 лет, он не может ни спать, ни есть, а ему об этом и поговорить не с кем. К сожалению, кто-то только через спиртное смог от пережитого отойти и из-за этого много ребят пропало, потом ещё и волна 90-х их накрыла. Поэтому важно не оставаться одному.

– Вы много ведёте общественной работы, откуда это?

– Всё же не из ниоткуда берётся – так и моя тяга к службе, а потом и к общественной работе тоже. Из нашего посёлка служили ребята в Афгане, я с ними общался, с одним мы вообще жили на одной площадке. С ним я все эти два года, пока он был в Афганистане, переписывался, ему было интересно, что дома происходит и хотелось поделиться какими-то вещами. Потом он в каких-то моментах помогал мне не свернуть на неправильный путь. Мне и дальше встречались подобные люди. Везде наставники были, которые меня подталкивали в нужном направлении, помогали.

Когда меня награждали в Кремле, Владимир Путин сказал, что Звезда Героя должна работать, а не пылиться где-то в коробке, она даёт возможности и полномочия, но вместе с тем расширяет твой круг ответственности. Я прихожу пообщаться с детьми в школы, рассказываю разные истории, моменты из жизни, о том как «заболел» профессией. Потом меня уже приглашали различные структуры, ведомства, но направленность осталась прежней спорт, дети и молодые военнослужащие, сотрудники органов.

У меня срок службы больше, чем возраст тех ребят, которые сейчас приходят к нам в отряд. Поэтому появилось желание помогать молодым советами, наставлениями, чтобы им легче было. Это не из-за того, что я «такой крутой» и могу давать какие-то советы, а лишь только для того, чтобы ребята на грабли не наступали. 

– Насколько вообще важно поддерживать наставничество?

– Когда на службу к нам приходит молодой сотрудник, за ним автоматически закрепляется наставник, у которого он спрашивает напрямую всё, что его интересует, а наставник снабжает его нужной литературой, следит за тем, чтобы он развивался. Он его готовит как самого себя, нередко они становятся напарниками в «двойках». Мы заинтересованы, чтобы этот молодой парень впитал в себя все самое лучшее и стал быстрее полноценным сотрудником, чтобы распределить нагрузку поровну на всех. Позже он сам передаст все свои умения другому. Таким образом, служба живёт и сохраняет свои традиции.

Алина БАКШЕЕВА, студентка 1-го курса ИГСУ РАНХиГС