Анатолий Савинов награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». За несколько дней до того, как Германия напала на Советский Союз, он отметил свой 11-й день рождения. Ребенок, работавший наравне со взрослыми, без криков возмущения и слез усталости, он понимал, для чего трудится.
Наравне со взрослыми
Анатолий Денисович, какая работа легла на Ваши детские плечи?
- С осени 41-го до самого конца войны я жил на родине отца - в деревне Новая Покровка Рязанской области. Когда отец умер, мы с братом Колькой начали работать: мне было 12, ему 15. Косили рожь, просо, возили снопы на быках, культивировали, пахали — тоже на быках, потому что всех лошадей забрали на фронт. Выполняли и другие работы взрослых.
- И это в двенадцать-то лет?! Как же Вы справлялись?
- С быками совладать было тяжело, случались казусы всякие... Они боятся оводов и слепней, иногда как сорвутся с борозды и потащат плуг куда-нибудь в лощину: попадешь под плуг - зарежет. В экстремальных условиях работали!
Летом, в посевную и уборочную пору ночевали в колодах (кормушках для скота), вставали на рассвете, сонные, как слепые котята. Иногда брали хомуты, вешали их на забор, потом выводили пару быков, а хомуты надеть забывали! Берешь быков и пошел.
Когда шла оборона Москвы, отправляли туда кругляк — круглый лес - для блиндажей, дотов, дзотов. Пацаны и девчонки на лесоразработках пилили. Эх, тяжело было тогда...
По ночам на единственной колхозной лошади я, по очереди с другими ребятами, объезжал поля, засеянные зерновыми и овощными. Следил, чтобы не воровали.
- Правду говорят, что наказания за это в военные годы были сверхсуровыми?
- За карман украденной ржи человек сидел. Правда, наш председатель за колхозников был горой: никогда никого не упекал. Все ж живые люди — голодно, понять можно! Но был все-таки один случай. Мой 13-летний товарищ украл из колхоза поросенка и получил год принудительных работ на уральских рудниках.
Зерно мы возили на элеватор, за пятьдесят километров, тоже на быках. Путь был долгий, обоз длинный: подвод десять, на каждой мешков по пять зерна. Ехали на станцию Вёрда, ее «тещей» прозвали. Через Вёрду проезжали эшелоны на фронт - там можно было купить все, что душе угодно: и блины, и вареный картофель, и капусту квашеную...
Запоздалые новости
- Какая гостеприимная «теща»! Анатолий Денисович, а откуда в Вашей деревне узнавали о ситуации на фронте?
- В деревне не было радио. Очень мало знали. О начале войны узнали только на третий день, когда началась массовая мобилизация. О Победе - тоже дня три спустя: по колхозам ездили уполномоченные из райкома. В нескольких километрах от нас проходила автотрасса Москва — Куйбышев. Те, кто ходил в соседние деревни, расположенные на трассе, узнали об окончании войны быстрей: мимо то и дело курсировали войска на машинах.
Известия о крупных победах Советской Армии приходили к нам запоздало, через районную газету «Сталинское знамя», которую приносили в правление колхоза раз в неделю. О некоторых событиях мы узнавали от воюющих земляков, которых иногда отпускали в деревню на побывку. Когда пришел Герой Советского Союза Чернов, его высыпали встречать с каждого двора! Такая гордость была, что из нашей деревни такие люди! Помнится, Героя ему дали за то, что он обеспечил переправу советского передового отряда через реку Сож, один из притоков Днепра. Немцы трижды отбрасывали наших назад. А он практически прилип к пулемету и расстреливал фашистов в упор, длилось это около трех часов кряду. Наши плацдарм захватили.
Приходил в Новую Покровку и партизан Егоров. Правда, уже под фамилией Николаев (у всех партизан были прозвища, чтобы немцы не могли вычислить родственников). Его отправили на побывку домой за успешную операцию в Белоруссии. Когда пришел, так из автомата шуранул вверх! У нас, мальчишек, аж сердце в пятки ушло! А истории рассказывал такие, что уши вяли.
- Молодежи в деревне не было?
- Какой там! Одни дети, женщины да старики. Около сорока ребят забрали на фронт, вернулись из них только десять. Двое без ноги, один, Мося Дурачок, без пятки: противотанковой миной оторвало. Его Дурачком прозвали за психические отклонения. Но даже таких на фронт брали, рядовыми, конечно.
- А похоронкам верили?
- Верили. Но никогда не умирала надежда, а вдруг...
- О немцах часто говорили?
- Да, ругали. Когда в 41-м мужей и сынов забирали на фронт, женщины кричали в голос, рыдали, в обморок падали. А со временем окрепли. И уже, если призывали кого-то, они держались: желали остаться здоровыми, немцев побольше убить и вернуться домой.
- А вы, дети, спрашивали у матерей: почему приходится так работать?
- Нет, мы понимали все. К тому же, разве у нас был выбор? Если не сделаешь, тебя все равно заставят — работать НАДО! Мать у нас бригадиром была, а дети бригадира не должны валяться на полатях. Председатель колхоза всегда ходил и стучал по стенкам домов: «На работу! На работу!» Так ходила и моя мать по домам своей бригады. Вот вам лучший будильник.
А вечерами мы собирались с ребятами на улице, рассаживались на бревнах с гармошками, балалайками и отдыхали от изнурительного труда, который день за днем сопровождал нас в течение нескольких военных лет.