Наш расчет был в том, что румыны примут «ишачки» за свои

Дмитрий Кудрявцев родился в 1919 году. В 1939-м был призван в Советскую Армию. Отважный солдат, не раз глядевший смерти в лицо. Невероятно скромный, наверное, как и все по-настоящему незаменимые специалисты. Во время войны обеспечил более 150 безаварийных боевых вылетов!

Эксперименты

Дмитрий Иванович, Вы были призваны в армию до начала войны. А где служили?

- В 1939 году меня призвали служить в 32-й истребительный полк авиации Черноморского флота, я там был механиком-мотористом на истребителе И-16. Наш полк базировался на аэродроме в Евпатории.

- Получается, в первый день войны Вы были в строю?

- Да… Перед войной на флоте были проведены учения с боевыми стрельбами, все самолеты имели полный боекомплект, поэтому 22 июня 41-го все налеты немцев были отбиты авиацией и зенитной артиллерией. Враг значительные потери понес в тот день…

Но на фронт я, можно сказать, добровольцем пошел. Я слесарем-механиком в экспериментальном цеху оборонного НИИ работал и был очень ценным специалистом.

- А чем Ваш институт занимался?

- Он разрабатывал системы управления, в частности, систему управления огнем на огнеметных танках. Эти танки обеспечили прорыв линии Маннергейма в Финской войне. На базе нашего полка проводились различные опытно-экспериментальные работы.

- Какие, например?

- Интересно проводились работы по программе «Звено СПБ». Под бомбардировщик ТБ-3 подвешивались истребители с бомбами. Тихоходный «носитель» не входил в зону действия вражеских ПВО, но в то же время производилась бомбежка. Мы, механики, ложились на крыло ТБ-3 и в нужный момент отстегивали истребители, а сами с парашютами прыгали в море. Нас там катера подбирали.

Механики вместо стрелков

- Дмитрий Иванович, в судьбе всякого солдата есть моменты, которые он никогда не забудет. Что навсегда врезалось в память Вам?

- Дело было в начале августа 41-го… Командование поставило перед нами непростую задачу – уничтожить стратегически важный объект в Румынии - Черноводский мост через Дунай, по которому шла на восток гитлеровская техника. Бомбардировщики ИЛ-4 пытались выполнить эту задачу, но несли чудовищные потери. Бывали дни, когда домой вообще ни один самолет не возвращался. Те же, что все-таки добирались до родного аэродрома, были сплошь в дырах. Слишком плотно были натыканы у моста вражеские батареи, они целиком перекрывали воздух, не подпускали к мосту никого. Тут наше «изобретение» и пригодилось.

Дело в том, что сам бомбардировщик тихоходен – его немецкие зенитки в раз бы подстрелили. А вот «ишачки»… Каждый истребитель взял с собой по две 250-килограммовые бомбы – итого по полтонны на нос. Вполне приличный бомбовый запас. Стрелков же на ТБ-3 заменили механиками.

У моего товарища была задача отстреливаться от врага. Я же должен был в нужный момент, если не сработает замок и машина застрянет, выползти на плоскость летящего бомбардировщика и расстегнуть этот замок вручную. Наш расчет был еще и в том, что румыны примут «ишачки» за свои - у них тоже были И-16, Советский Союз когда-то продал несколько машин королю Михаю. Так оно и получилось. Зенитные батареи пропустили истребителей аж к самому мосту, да и мне ползти по крылу не пришлось. Операция была проведена успешно. Но есть в ней и то, о чем нельзя рассказывать даже сейчас, – военная тайна! Кстати, и список экипажей, летавших на бомбежку, не опубликован до нынешней поры.

Горный аэродром

- Что же было потом?

- Потом была оборона Севастополя. 250 дней. Отправив самолеты в боевой вылет с последнего действующего аэродрома на Херсонесе, технический персонал был эвакуирован морем на Кавказ. В дорогу нам дали по бутылке спирта и никаких продуктов, но взаимовыручка с экипажем корабля помогла нам выдержать этот переход. Самолеты, выполнив штурм противника, отправились следом.

Моряки нас высадили на берегу, до аэродрома же мы добирались на своих двоих – этот «транспорт» никогда не подводил.

- Аэродром на Кавказе – где же это? Что происходило там?

- Недалеко от Сухуми, в горном ущелье. Очень хорошее укрытие – немцы много раз пробовали до нас добраться, но не могли – слишком узкая щель, хорошо прикрытая скалами, сколько ни бросали бомбы, никак не попадали – все время промахивались.

- Значит, Вам, можно сказать, повезло?

- Можно и так сказать, но повезло не совсем в этом. Немцы, поняв, что их атаки бесполезны, решили применить так называемые шаровые – круглые - бомбы, которые, угодив на склон ущелья, могли скатиться вниз, прямо на аэродромное поле. Это было опасное оружие. Новинка. Так однажды нас и «накрыли». Я успел прыгнуть с берега в реку и уцелел, а вот товарищ мой спрятался за ящиками, в которых на аэродром привозили разобранные самолеты, и погиб. Так я потерял близкого друга… Это война. На ней убивают.

«Так я от смерти ушел»

- А в каких сражениях Вы еще участвовали?

- Когда на Волге шли тяжелые бои, мы с моим товарищем Алексеем Семченко подали рапорты о переводе в морскую пехоту. Все понимали, что Сталинград надо удержать любой ценой. И мы рвались туда.

- Удовлетворили ваши рапорты?

- Частично. Лешку отправили на фронт, у него тогда уже машины не было, сбили. А меня оставили, командир отчитал еще, мол, ты чего, Кудрявцев, хочешь оставить машину без механика? Сиди и работай. Так я в очередной раз от смерти ушел. А Леша погиб. Он ведь, как и я, механиком был, мы с ним все пополам делили... Что еще рассказать, я даже не знаю.

- Но это же только середина войны, а дальше что с Вами было?

- Дальше рассказывать-то нечего, нудно все, пахотно и негероично. В авиацию флота стали приходить американские истребители «Аэрокобра». Это были технически сложные машины с множеством приборов и с точками управления на каждый вид оружия. Такая нагроможденность невероятно отвлекала внимание от поля боя. При перегрузках дверцу в кабине заклинивало и, в случае аварии, катапультироваться пилоту было невозможно. Поэтому квалифицированных механиков переводили на созданные прифронтовые авиаремонтные предприятия, на которых переделывали и ремонтировали самолеты. И меня перевели. В полках оставили только обслуживание и мелкий ремонт.

Демобилизовался в 1946 году. Тогда я сразу обратил внимание на очень красивую девушку - командира отделения медико-санитарной роты - и в скором времени предложил ей руку и сердце. Она согласилась.

После войны Дмитрий Иванович понял, что не жить ему без неба, без космоса, и пошел работать в НИИ приборостроения. Когда он уезжал в командировку, дома безошибочно определяли: завтра или послезавтра будет запущен очередной искусственный спутник Земли. Так оно и  было. Знал почти всех знаменитых космонавтов, чем очень гордится, со многими играл в волейбол на Байконуре. Космонавты же, уходя в полет, брали с собой кассеты с его записями: Кудрявцев хорошо играл на гитаре и отлично пел. Но об этом рассказал уже его сын Сергей,  сам Дмитрий Иванович вспоминать про «космическую цыганщину» не захотел. Он проработал в НИИ до девяноста лет! Лишь совсем недавно вышел на пенсию.

Награжден орденами «Трудового Красного знамени», «Отечественной войны», медалями «За трудовую доблесть», «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией», имеет все награды Международной Федерации Космонавтики (медали Рязанцева, Королева, Гагарина).