Памятник драматургу Островскому был заложен 13 апреля 1923 года. Приурочили эту торжественную церемонию к столетию со дня рождения Александра Николаевича. На торжестве закладки выступил с речью сам нарком просвещения А.В. Луначарский.
В процессе подготовки прошло два конкурса – в 1923 и 1924 годах. В обоих победил скульптор Н.А. Андреев, что определило выбор автора бескомпромиссно.
Журнал «Искусство и промышленность» писал по поводу первого конкурса: «Конкурс проектов памятника Островскому, бывший смотром для наших скульпторов, не дал ничего утешительного. Нас не удовлетворяет ни одна из премий. И менее даже первая. Потому что от Н.А. Андреева ожидалось большего. Он превратил Островского в какого-то купца-лабазника, словом, в одного из типов комедий Островского. И лицо, и выражение глаз, с купеческой хитрецой.
Если бы Островский даже походил на этого Тита Титыча, следовало бы его сделать непохожим, – потому что скульптор не должен быть фотографом, – твори легенду!»
Во время второго конкурса Андрееву был высказан протест по поводу недопустимости в композиции пролетарского памятника халата и купеческого кресла. Автор возразил: «Сажать человека на черствый табурет ради того, чтобы выявить тыльные части Островского для обозрения, считаю излишним. Другим я не вижу Островского в Москве, Замоскворечье, на фоне «своего» театра, где он «у себя», любимый писатель и человек».
Но, несмотря на все придирки, памятник этот был открыт.
Художник М.К. Аникушин вспоминал о церемонии открытия: «Я тогда учился еще в школе. Наша учительница весь наш класс привела на открытие памятника А.Н. Островскому. Был яркий, солнечный день. Мы впервые присутствовали на таком торжестве. Когда мы пришли, памятник был уже открыт. Кругом было много народу. У памятника стояли венки. Мы подошли поближе. Нас поразила великолепная работа, выполненная большим мастером. Все, что я увидел в этот день, – радостные лица участников, торжественная обстановка, речи на митинге, соприкосновение с большим искусством, – навсегда осталось в моей памяти».
А к концу двадцатого столетия мужской халат практически исчез из обихода, и андреевский Островский стал восприниматься москвичами как человек в пальто.