Революция VS Конституция

«Это первая попытка научного диалога между историками и юристами на тему Октябрьской революции», – с такими словами проректор МГУ, доктор юридических наук Сергей Шахрай открыл 24 октября международную конференцию «Российская революция и Конституция», организованную Академическим учебно-научным центром РАН-МГУ при поддержке Фонда «История Отечества», Российского исторического общества и Ассоциации юристов России.

КОНСТИТУЦИИ обычно изучают юристы, а революции – историки и политологи. Для понимания исторических процессов нужно координировать усилия. Междисциплинарный подход помогает сформировать объёмное видение отечественной истории в её переломные моменты и способен успешно решать многие дискуссионные проблемы, неразрешимые в предметном и методологическом поле отдельных наук», – заметил С. Шахрай. В своём научном докладе он подчеркнул, что «идеи конституционализма существовали в России не одно столетие. На рубеже XIX-XX веков и накануне революции страна имела реальный шанс для конституционных перемен, но этот шанс был упущен. Последующий исторический опыт России, как и опыт других стран, показывает справедливость тезиса: лучше спорная конституция, чем бесспорная революция. В Советской России право понималось как формальное и даже техническое явление, система была далека от гуманизма. Только в 90-е годы прошлого века мы начали «возвращаться домой», к праву. Тогда настал бум юридического образования, стали появляться влиятельные юридические сообщества».

Заслуженный профессор Университета Пенсильвании (США) и почётный профессор Лондонского университета Уильям Батлер также отметил, что на протяжении столетий конституционализм был частью российской правовой истории. «Письменная Конституция всегда была устремлением русского народа, которое частично реализовалось в 1906 году. Марксистская же правовая мысль предсказывала «отмирание права» после победы пролетарской революции, а потому принятие Конституции выглядело абсолютно нелогичным и невозможным в русле такого пути исторического развития», – сказал Батлер.

В свою очередь, заслуженный профессор Университета Пьюджет-Саунд (США) Теодор Тарановский рассмотрел историю российского конституционализма в контексте европейской истории, неотъемлемой частью которой является Россия, уверен профессор. По его мнению, было вполне возможным возникновение конституционного правления в последние пятьдесят лет царского самодержавия. Этого не случилось в связи с отказом автократии от реформ после 1881 года, когда террористами-революционерами был убит прогрессивный император Александр II Освободитель. «Следствием Первой русской революции стал ограниченный конституционализм в форме Основных законов, навязанных правительством и получивших лишь ограниченное общественное признание. Новой политической системе не хватило времени на эволюцию, а Первая мировая война и вовсе положила ей конец. Препятствия становлению конституционного правления в России носили в основном объективный характер, но, пожалуй, наиболее значимой проблемой стала фрагментация и недостаточная развитость российской политической культуры или, лучше сказать, культур, что не позволило обеспечить консенсус, необходимый для создания и эффективного функционирования конституционного режима. Эта неудача ещё больше усугубилась возросшей радикализацией революций в современной европейской истории, кульминацией чего стал Октябрь 1917 года», – считает американский профессор.

Любопытную концепцию озвучил Андрей Медушевский, доктор философских наук, профессор Высшей школы экономики. Когда закончилась Октябрьская революция? Победой красных в Гражданской войне? Или, может быть, коллективизацией, окончательно изменившей экономический строй государства? Если считать, что всякая революция завершается тогда, когда перестают действовать её миф и её формула легитимации, то Октябрьская революция прекратилась в 1991 году. Однако всякая революция имеет период реставрации, а в Советском Союзе его не было – так не в этот ли самый период мы живём? Нынешняя правовая система России не только находится в отрыве от советской, но и одновременно наследует её. Только тогда, когда конституционализм в России окончательно перестанет быть номинальным, можно будет заявить, что конец Октябрьской революции наступил.

«АН» поинтересовались, как соотносятся памятники большевистским руководителям (старые и новые) с действующим постановлением Конституционного суда РФ №9-П от 30.11.1992 о том, что «руководящие структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах – зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов советских людей». «КПСС на тот момент уже не существовала, а коммунистической идеологии Конституционный суд не касался. Никто в ходе того процесса не посягал на памятники, на названия улиц, – пояснил Шахрай. – Что касается ответственности советских руководителей, то это компетенция уголовного суда – у Конституционного суда таких полномочий нет. Да, можно усмотреть здесь «раздвоенность», «шизофрению», но дело в том, что все 70 лет советской власти были политикой «правовой шизофрении», когда юридически власть находилась в руках у советов, а фактически – у партии. И до сих пор эта «раздвоенность» вылезает из всех дыр: записано одно, а по факту – другое».