Ещё в глубокой древности – в дохристианские времена – люди весело отмечали смену времён года, с радостью провожали долгую суровую зиму. И с надеждой встречали весну-красну! Старались весельем и плясками умилостивить божество земного плодородия и скотоводства. Когда Русь стала православной, праздник сохранился, но не в виде церковного, а как обиходный, народный, предшествующий Великому посту. И получил он название – Широкая Масленица.
Обжорная неделя
Приближающийся Великий пост (а в нынешнем году он начнётся 23 февраля, аккурат в День Российской армии) – самый древний из четырёх продолжительных годовых постов. И самый долгий – семь недель.
А частичный пост начнётся уже на следующей неделе, которая испокон века в народе называется Масленой. В привычном понимании Масленица – неделя «обжорная», разгульная. Считается, что напоследок перед строгим постом дозволены кутежи и лихие забавы. Но уж если строго подходить, то церковь не разрешает во время Масленицы есть мясное, потому и неделя именуется в календаре Сырной. Здесь – рыба, яйца, молоко и даже хмельное – пожалуйста.
Обряд венчания не совершается в церквах начиная с воскресенья 15 февраля. Православные свадьбы возобновятся теперь только 19 апреля, спустя неделю после Пасхи, на Красную горку. Кстати, во весь этот период нарушением считается и супружеская близость.
И всё-таки Масленица – неделя весёлая, озорная. И присловья народные, «масленичные», такие же разудалые: «Не житьё, а Масленица», «Масленица объедуха, деньгам приберуха», Хоть последнее отдай, а Маслену широко встречай!», «Как на Масленой неделе в потолок блины летели».
Блины! Их-то на Масленой неделе поедается без счёта. И в старое, и в нынешнее время продавцы муки делают в эти дни рекордные барыши. Крупнейший в Москве (при царе) трактир Егорова выпекал за неделю до поста блинов на тысячи рублей! Вот как описывает это «всемирное» поедание блинов Иван Бунин: «В нижнем этаже в трактире Егорова в Охотном Ряду было полно лохматыми, толсто одетыми извозчиками, резавшими стопки блинов, залитых сверх меры маслом и сметаной, было парно, как в бане. В верхних комнатах, тоже очень тёплых, с низкими потолками, старозаветные купцы запивали огненные блины с чёрной икрой замороженным шампанским…»
«Москва ест блины горячими, как огонь, – читаем у Александра Куприна. – Ест с маслом, со сметаной, с икрой зернистой, с паюсной, с салфеточной, с ачуевской, с кетовой, с сомовой, с селёдками всех сортов, с кильками, шпротами, сардинами, с сёмужкой и с сижком, с балычком осетровым и белорыбьим, с тешечкой, и с осетровыми молоками, и с копчёной стерлядью, и со знаменитым снетком из Бела-озера»…
День за днём
Каждый день Масленицы имеет своё название и свой, особый, обряд. Понедельник – встреча, вторник – заигрыш, среда – лакомка, четверг – широкий четверг, пятница – тёщины вечера, суббота – золовкины посиделки… Наконец – Прощёное воскресенье, грехов искупленье.
Наши предки-москвичи хорошо усвоили «программу» Масленицы и с охотой выполняли все её обычаи. В первый день «обжорной» недели начинали печь блины из загодя приготовленной пшеничной и ржаной муки. Это называлось «испробовать Масленицу».
Вторник отдавали молодожёнам – тем, у кого недавно гуляли на свадьбе. Молодые пары зазывались к снежным горкам, с песнями и шутками усаживали их на санки, но съехать вниз не давали, пока несколько раз не поцелуются при честном народе. Девушки во вторник пекли особые «гадальные» блины и смотрели сквозь них на свет, какой же образ привидится.
На третий день веселье продолжалось. Все ходили друг к другу в гости, угощались блинами, катались на тройках, распевали песни, играли на гармони. В Москве «лихачи» не знали отбоя от ездоков: всем в радость просто так прокатиться по заснеженным Тверским-Ямским, с колокольчиком.
Пели: «На последнюю пятёрочку найму тройку лошадей, дам извозчику на водочку, погоняй, брат, поскорей!» В народе это называлось «скатывать Маслену» и продолжались гонки до Прощёного воскресенья. А к вечеру тёщи зазывали зятьёв на блины, устраивали специально для них пир горой.
Четвёртый день назывался ещё «разгуляй-четвёрток». Это – разгар праздника, когда затевали всякие забавы, с песнями и озорными частушками катались с гор, строили снежные крепости и устраивали потешные баталии: одни защищали крепость, другие осаждали, причём в игре этой принимал участие и пеший, и конный.
Надёжа-боец
Особенно любили в масленичные четверги кулачные бои –их называли «кулачки». В Москве своими бойцами славилось Замоскворечье. Заранее договаривались, какой избрать вид кулачного боя, а было их три. Первый: когда разделялись попарно и бились один на один. Самым популярным было драться стенка на стенку! Чтоб сохранить зубы, закусывали шапку.
У каждой «стенки» обязательно был свой надёжа-боец – тот, кто мог одним ударом замертво свалить противника. Он не суетился, высматривая свою жертву из числа наиболее удачливых противников, и трое-четверо сотоварищей охраняли его, берегли от наскоков противной «стенки». Но вот сверкнут глаза у «надёжи-бойца», рванётся он с места и – глядь, а ещё минуту назад духарившийся и махавший пудовыми кулачищами «ворог» лежит, распластавшись, на льду Москвы-реки…
Третий вид кулачного боя, самый жестокий, дозволялся полицией далеко не всегда. Назывался он – «сцеплялка-свалка», то есть – все и каждый против всех и каждого. Именно такой бой показан в фильме Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник».
Но обычно бились всё-таки по-дружески, под гармошку, старались не причинять увечий, просто мерялись силой и отвагой. Потом на льду Москвы-реки вместе пили водку, заедая жаркими, огнедышащими блинами.
Тёщу в гости
А вот и пятница, тут уже зятья отдавали должное тёщам – приглашали в гости, одаривали платками да шалями, всячески ублажали. Тёщины вечера почитались как дань уважения к старшим вообще. На шестой день, в субботу, люд московский, притомившись, наряжал огромное соломенное чучело Масленицы и толпою провожал её за последнюю заставу, в чисто поле, где и сжигали его на большом костре.
В воскресенье, последний день Широкой Масленицы, веселье понемногу стихало, хотя «лихачи» ещё с гиканьем и свистом носились по улицам. Но главное, что делал в этот день крещёный люд, – просили все друг у друга прощенья. И конечно, все прощали всех: жёны – мужей, кредиторы – должников, начальники – нерадивых подчинённых… Во всяком случае, считалось, что прощали. Потому и назывался этот мирный день Прощёным воскресеньем. А завтра – Чистый понедельник, когда с самого раннего утра москвичи валом валили в бани (открывались они аж в три часа, чтоб люди успели пропариться да помыться перед самым первым великопостным богослужением). Одежду надевали на себя после бани чистую-пречистую, но, по обычаю, уже заношенную, немодную. Доходило до курьёзов: богатые москвичи, у которых просто-напросто не было плохонькой одежонки, специально дырявили сюртуки и платья, нашивали заплаты…