Если выйти из метро «Новокузнецкая» на Климентовский переулок, а затем свернуть за церковью Климента Папы Римского налево, то окажешься в Голиковском переулке – типичном «тихом центре», в старом купеческом Замоскворечье. Напротив дома №13 будет оградка с воротцами. А внутри, за ней, – типично купеческий дом.
Там сейчас музей Островского. Не удивительно – именно в этом доме в 1823 г. родился драматург. Там в те времена жил дьякон церкви Покрова, и семья Островских снимала у него скромную квартиру.
Исследователь старины П. Миллер так описывал это строение в 1923 году: «В нескольких десятках сажен от центральной артерии Замоскворечья – от гудящей автомобилями и грохочущей трамваями Пятницкой – есть уголок старой Москвы, какие возможны только в Белокаменной. В глухом Голиковском переулке, извивающемся за Климентовской церковью, стоит двухэтажный деревянный домик. В одной из четырех его маленьких квартир, принадлежавших в то время дьякону Покровской церкви Никифору Максимову, и родился великий русский драматург. Его отцу Николаю Федоровичу – костромскому семинаристу и питомцу Московской духовной академии – так привычно и свойственно было поселиться в доме «духовного лица». Отсюда ему недалеко было ходить в московские департаменты Сената, отсюда же и сын Александр бегал в Московскую губернскую гимназию у Пречистенского бульвара».
Островские уехали из дома спустя три года после рождения сына. Поселились рядом. Так что маршрут гимназиста был в общем примерно таким же, как до переезда.
Собственно, становление Островского происходило именно там, в сердце Замоскворечья. Не удивительно, что он давал точнейшие и вместе с тем безжалостнейшие характеристики этому месту. Вот, например, что он писал про здешнюю манеру одеваться: «У нас никогда по моде не одеваются, это даже считается неблагопристойным. Мода – постоянный, неистощимый предмет насмешек. Солидные люди при виде человека, одетого в современный костюм, покачивают головой с улыбкой сожаления. Это значит: человек потерянный. Будь лучше пьяница, но не одевайся по моде.
У нас говорят: «С чего это вы взяли, что я стал себя уродовать? Что я за паяц, чтобы стал подражать моде. Надо уметь одеться к лицу, что кому пристало». И одеваются к лицу. В костюмы своего изобретения. Например, зеленый плащ и белая фуражка без козырька. Или узенький фрак, широкие шаровары и соломенная шляпа».
Любил ли драматург свое Замоскворечье? Сложный вопрос. Скажем так, относился критически. А значит – был как минимум неравнодушен или, пожалуй, все-таки любил. И не зря был увенчан торжественным титулом – Колумб Замоскворечья.