На днях в Париже прошла презентация романа нашего постоянного автора и друга редакции «АН» Виктора Трифоновича Слипенчука «Зинзивер», и французов заинтересовала его публицистика. Они предложили перевести на французский язык книгу «Восторг и горечь». Автор решил дополнить книгу новыми материалами, публиковавшимися в «Аргументах недели», и многими новыми своими мыслями. Для этого во время Международной книжной ярмарки интеллектуальной литературы non/fiction № 14 в Москве Виктор Трифонович заочно встречался с читателями и дал им своеобразное интервью через видеомост, которое мы публикуем на своих страницах.
Поколение биндюжников
– Виктор Трифонович, когда вы пишете, вы представляете себе своего читателя? Какой он? (Инна)
– Как-то мне довелось выступать по телевидению на канале РБК. Был прямой эфир с подключением телезрителей по телефону.
И вот один из телезрителей рассерженно спросил: «Вообще-то писатели чувствуют, для кого они пишут?» Отвечая, поделился наблюдением. Летишь на самолёте и вдруг ловишь себя на мысли, что начинаешь шагать по земле, словно великан. Сейчас с одной горы ступил бы на другую, а здесь бы реку перешагнул. Так и писатель – если он чувствует свою силу и величину, то просто обязан писать для великанов. Вы, Инна, сформулировали вопрос по-другому. Представляю ли своего читателя, какой он?
Отвечу прямо – не всегда. И вот почему. В последнее время образ так называемого интеллектуального читателя очень исказился. То есть деградировал и, к сожалению, не без участия несовершенства нашего образования. Все эти перекосы с ЕГЭ, когда чиновники на местах, скрывая своё наплевательское отношение к образованию, выставляли выпускникам вверенных школ отличные, но не соответствующие действительности оценки, – ничего хорошего образу интеллектуального читателя не прибавили. Неучи поступали в престижные вузы. Сейчас они получили дипломы о высшем образовании и на своих свадьбах даже в Москве продолжают стрелять в воздух, словно только что упали с дерева или вылезли из охотничьей сторожки. Простите, какие-то не читатели даже, а биндюжники! Но по документам все они в большинстве с высшим или средним образованием, так сказать, современные бакалавры и магистры.
В незапамятные времена, когда мы бросились в рынок, существовала пословица «Доллар, он и в Африке – доллар». Не знаю, как обстоит дело с долларом сейчас, но наш биндюжник ныне крепче доллара. В России со времён Октябрьской революции впервые заговорили о праве всех граждан на ношение огнестрельного оружия. Так что вполне могу представить своего читателя: чёрный, волосатый, читает это моё интервью и скрипит зубами. В гневе машинально хватается то за кинжал на поясе, то за пистолет под мышкой. Или – читатель мой сидит в полиции. На улице стрельба, а он делает вид, что не слышит, мол, увлёкся чтением нашего с вами интервью, а на самом деле аж вспотел от страха, боится носа показать. Вдруг там, в суматохе, дипломированные биндюжники безответственно в него пальнут?! Шучу, конечно, но представить своего читателя иногда весьма затруднительно. А когда не могу представить своего читателя, лично мне не пишется. Потом проходит какое-то время, посмотришь на подобных вам, Инна, посещающих музеи, выставки, библиотеки. И вдохновение возвращается. И начинаешь понимать, что это же мы наплодили биндюжников, они наши, и нам никак нельзя от них отворачиваться. В конце концов даже медведей учат. Сообща справимся.
– Здравствуйте, меня зовут Евгения. Сейчас много говорят о конце света. Что вы об этом думаете?
– Конечно, Евгения, можно отмахнуться и жить, как жили до этого. А можно приблизиться к объекту, вызывающему беспокойство. То есть собрать о нём как можно больше всевозможных сведений. Тем более что Интернет даёт такую возможность. Кстати, я так и поступил. И обнаружил, что только число 21 декабря не вызывает расхождений и признаётся всеми оракулами как день конца света, а дальше сведения весьма и весьма противоречивы. Как говорится, кто во что горазд.
Например, к сегодняшнему дню большинство предсказателей признали, что по календарю майя никакого конца света не предвидится – это обозначен конец календарного цикла и начало нового летоисчисления. Мы каждый год обзаводимся новыми календарями и не приходим в ужас. И здесь не надо ужасаться.
Совсем недавно прочёл прогноз некоего ламы (Оракула). Не знаю, то ли имя у него такое, то ли псевдоним. Его прогноз мне даже понравился.
Потому что тьма хотя и падёт на нас, но ненадолго. Продлится всего три-четыре дня. Оракул предлагает на эти дни запастись водой, дровами и продуктами. Занавесить окна и не выходить на улицу, чтобы не потеряться, тьма падёт такая, что не видно будет своей руки. Правда, во тьме начнут вспыхивать какие-то огни, напоминающие хождения мертвецов, и некоторые люди начнут паниковать. Но зато потом люди станут духовно богаче и добрее.
Подобные прогнозы у меня стимулируют воображение. Иной раз возникает желание написать что-нибудь такое-эдакое. Во всяком случае, благодаря ламе (Оракулу) если что-то и произойдёт невероятное, я паниковать не буду, а просто занавешу окна и таким образом пересижу конец света.
Для меня гораздо неприятнее, когда в Законодательном собрании РФ, где некоторые утверждают, что самый тупой депутат умнее среднего гражданина по стране, – предлагается за пропаганду конца света ловить и судить злоумышленников. Устраивать им внеочередную посадку. Чуть что – и уже ловить, гнобить. А что, нет других мер уберечь граждан от дурманящей пропаганды?
Например, пусть главы банков ВТБ, Сбербанка и других финансовых флагманов объявят, что с 21 по 25 декабря всем клиентам будут выдавать безвозмездные ссуды, особенно лысым. О, что тут начнётся – а почему только лысым? А почему не синеглазым? Люди вмиг позабудут о конце света. Это я к тому, что если на уме у власти только кнут, а пряника нет, то тогда и начинается выяснение – кто тупее, а кто острее. По мне тупой – он и в Африке тупой.
Стихи и музыка
– Здравствуйте, Виктор Трифонович, меня зовут Денис. Как у вас появилась идея создания романсов? Когда вы писали стихи, музыка появлялась сама или это произошло позднее?
– Денис, случилось всего один раз, когда я писал стихи и появлялась музыка. Стихотворение это – «Свет времени». Позже я его вынес в заголовок своего первого и пока единственного сборника стихов. И здесь должен признаться, что не обладаю музыкальным слухом. Мне, как говорится, медведь на ухо наступил. Всегда и везде я воспринимал и воспринимаю поэзию только как жанр литературы. И свои стихи, чтобы их положили на музыку и пели, никому не предлагал и, как правило, не предлагаю. Знаю, что у меня не получится.
С романсами произошло так. Друг моего сына неожиданно прислал из Республики Бурятия романс на мои стихи. Прислал по электронной почте в исполнении Ольги Жигмитовой на музыку композитора Виктора Усовича. Я был потрясён – золотой голос!
А потом появились записи в исполнении Чингиса Раднаева и Игоря Лазарева. Моё участие во всём этом было номинальное, то есть почти никакое. Кажется, они попросили меня придумать название диску, вот и всё. Что касается стихов, композитор и исполнители проявили к ним высокое уважение (за что я им благодарен) – диск получился на славу. В нём есть что послушать. В Париже на презентации романа «Зинзивер» на французском языке десант из Бурятии произвёл неизгладимое впечатление, настоящий фурор. И это при том что парижскую публику практически невозможно удивить.
Критиков не слушаю
– Здравствуйте, меня зовут Евгения. Скажите, пожалуйста, как вы думаете, любой человек может стать писателем? Когда вы поняли, что ваше призвание – писать? И что ощутили, когда взяли в руки свою первую книгу?
– Евгения, на два первых ваших вопроса вы найдёте ответы в книге «Восторг и горечь» в моём интервью «Миссия человека – утверждение гармонии», которое готовилось для газеты «Вечерняя Москва». Сосредоточу внимание на третьем вопросе – что вы ощутили, когда взяли в руки свою первую книгу? Хороший вопрос, вызывает бурю чувств и вот почему. Книга прозы в 31 год для поэта (а я считал себя значительным поэтом) была, скажем так, утешительным призом. В мои годы надо было бы иметь книжку стихов, тем более что перед армией мне предлагали издать, но, как «значительный», я отказался. Счёл, что мне ещё рано. Решил, что издам после армии. А после армии мир в корне изменился. Политическая оттепель сменилась в высших кругах вначале застольем, а потом застоем. Только через десять лет я взял в руки свою первую книжку и не стихов, а прозы. Конечно, был рад, книжка возвращала меня в круг писателей. Но омрачали жизнь препоны – те же, что и в поэзии.
Помню, пришёл из морей, примчался в Барнаул отметить выход книжки и всё такое. А жена показывает статью в краевой молодёжной газете – «А король-то голый!». Ей эту газету «доброжелатели» на стол положили. А потом в журнале «Сибирские огни» статья критика из Пскова появилась. Они, маститые критики, приезжали из Европы, оглядывали наши литературные пространства и попутно учили нас уму-разуму. Сибиряки были для них в некотором смысле азиатами. То есть далёкими от столбовой дороги европейской культуры.
Статья была очень большая, обзорная, о молодых писателях, публикующихся в альманахе «Алтай». Критик не поскупился и в своей статье весьма много места уделил моему творчеству. Цитировал, призывал, указывал, что мои рассказы являются не фактом литературы, а прекрасными иллюстрациями тому, как не надо писать. Он называл мои рассказы заготовками, которые в его интерпретации воспринимались неправильно отлитыми чугунными болванками. В те времена подобная критика являлась своеобразным шлагбаумом для автора. В общем, с первой книгой прозы я как писатель только-только начался, но меня уже закончили. И я вновь ушёл в моря.
– Здравствуйте, меня зовут Дарья. Мне очень нравятся ваши ранние рассказы. Я с нетерпением жду новых рассказов про Губкина. Скажите, продолжение будет?
– Очень жаль, что вас не было рядом со мной в то время (книжка «Освещённый минутой» вышла в свет в 1973 году), а то бы мы вместе скрутили этого критика из Пскова в бараний рог.
Действительно, те рассказы сегодня востребованы. После публикации в газете «Вечерняя Москва» двух неопубликованных рассказов я получил письма, свидетельствующие о том, что рассказы тех лет нисколько не устарели и находят отклик у сегодняшнего читателя. Эти письма можно прочесть на моём сайте. Впрочем, не буду прибедняться, силу своих рассказов я и сам знал. И псковские, и московские критики не могли повлиять на меня. Они только портили настроение и усложняли жизнь. А ориентировался я не на них.