Как—то прочёл мою повесть «Смеющийся пупсик» дядя Яша Кущ, родной мамин брат, тогда бригадир полеводческой бригады, и говорит:
– Знаешь, Витя, написано – согласен. Но и ты согласись – писать надо жальче.
То есть дядя Яша говорил, что должно быть больше любви и не только в предмете, который изображаешь, но и в самом воздухе вокруг предмета.
Почему я вспомнил о повести «Смеющийся пупсик»? Я в неё ввёл несколько рассказов о Губкине.
А критики алтайские, псковские и московские, как уже говорил выше, лишь усложняли жизнь. Я их слушал, но не слышал. Потому, что по-другому писать не мог. А сейчас не могу писать, как писал прежде. Помните, как сказано в Первом послании апостола Павла к Коринфянам? «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое». (Гл. 13:11.) Переиздавать книжку «Освещённый минутой» не планирую, дополнил её неопубликованными рассказами тех лет и мечтаю издать в 4-томнике собрания сочинений, но когда это случится – одному Богу известно.
Подальше от «интеллектуалов»
– Здравствуйте, меня зовут Евгения, каково ваше мнение о PussyRiot? Считаете их акцию политической или саморекламой?
– Здравствуйте, Женя! Вообще, если это акция, то она подразумевает действие, предпринимаемое для достижения какой-то цели. Мы уже привыкли, что резонансные действия готовятся либо властью, либо оппозицией. Но бывают случаи, когда и власть, и оппозиция открещиваются от акции. Задумывалось одно, а в результате на поверку получился факт, компрометирующий и тех и других. Именно в таких случаях начинаются в массмедиа взаимные обвинения и власти, и оппозиции.
Так и произошло. А тут ещё по полной программе вмешались деятели культуры, крупнейшие звёзды мировой эстрады, адвокатуры. И у каждого своя задача – привлечь на свою сторону как можно больше людей. Меня тревожит ощущение, но я его никому не навязываю – все, кто ринулся в обсуждение действий группы Pussy Riot, примитивно решали задачу своей популярности. Это была ключевая задача. И она, как я понимаю, многими, рьяно ввязавшимися в обсуждение, до сих пор не решена.
Более того, некоторые наши весьма популярные деятели (не будем уточнять, в каких областях) вместо обретения, так сказать, мегапопулярности, на которую рассчитывали, стали катастрофически терять даже былую популярность. То есть за что боролись – на то напоролись. И не только потому, что в зависимости от их принадлежности власть или оппозиция старалась и будет стараться опускать их до уровня плинтуса, что вполне естественно. А потому, что проходит время, и со всех без исключения бедолаг, участвовавших словом и делом в этом неприглядном действе, снимаются с голов (слава богу, не вместе с головами) так называемые балаклавы.
Слово «бедолага» я употребил потому, что сам едва не ввязался в катавасию. Хотел заступиться за нашу Богом данную нам Православную церковь. Невмоготу было слушать и читать со стороны воинствующих безбожников, кичащихся своим безбожием, что, дескать, это сама церковь подвигла группу Pussy Riot на столь безобразное действо.
Вот тут-то и пришлось основательно задуматься: так всё-таки кто идейный вдохновитель и организатор акции? И если власть и оппозиция открещиваются – есть кто-то третий.
Третий, как правило, случайный, неизвестная фигура. И ничто не меняется. На дворе XXI век, цивилизация, а наши люди слушают-слушают, поначалу с благодарностью даже (третий как бы послан им свыше), внёс деньги – имеет право высказаться. А потом вдруг «вот тебе Бог, а вот порог». Почему, отчего?! Никак не поймут эти «третьи», что они в нашем обществе случайные. Мы можем с ними лишь соображать на троих.
Мысль о неизвестном третьем оказалась продуктивной тем, что удержала от участия в катавасии. Вдруг бросилось в глаза наше падение нравов. В начале XX века в пору декаданса, трактуемого во всех словарях периодом упадка и культурного регресса, Александр Блок написал свою знаменитую «Незнакомку». А теперь, через сто лет, посмотрите вокруг, что происходит с нами. Какой мы наблюдаем культурный взлёт?! И это в период практически общей Европы и практически общего рынка?
Вопрос отнюдь не праздный. Стал собирать информацию в Интернете и неожиданно набрёл на рекламу литературного конкурса НОС, объявленного фондом Михаила Прохорова. Решил поучаствовать. Надо пошевелиться, привлечь к себе внимание, чтобы лучше раскупались твои книги. Да и слух прошёл, что сестра у Прохорова – интеллектуал. Не он, а она заправляет в фонде.
Пошевелился, отправил на конкурс две поэмы и два рассказа, свежие. Из фонда НОС сообщили, что произведения мои приняты на конкурс. И 21 сентября мне сообщат номер в шорт-листе. Демократы – демократично всё. Фамилия мэтра может вспугнуть высокое жюри, а под номером не узнаешь – кто, где и когда?
Думаю, как здорово, что пошевелился. 21 сентября большой праздник – День Рождества Богородицы, а 22-го мой день рождения. Почему-то был уверен, что премию получу. Пусть не первую, не вторую и не третью. А уж поощрительную – наверняка. Например, «За верность принципам целомудрия в русской литературе».
Не только в шорт-лист, но и в лонг-лист не попал. Зайдите в Интернет, познакомьтесь с названиями произведений: «Карбид и амброзия», «Холера» и «Вопль вперёдсмотрящего». Кстати, после этого «Вопля…» меня осенило. Отдаю безвозмездно название романа конкурсантам премии НОС – «Выстрел в гробу».
Впрочем, это сейчас шучу, а тогда отвратно стало, что мечтал в этом НОСе или НОСу какую-то премию получить. Литератор, следующий традициям русской литературы, козульку у них получит. Вот уж пошевелился, так пошевелился! А тут приспело новое несколько даже изысканное в своей циничности событие. Журнал «Сноб» всё того же Михаила Прохорова присудил Pussy Riot премию «Сделано в России». За что? За лучший арт-проект. Ну что тут скажешь, скорее воскликнешь – о господи! И здесь интеллектуалы! И побежишь от них куда глаза глядят.
В общем, под впечатлением нынешнего декаданса и фарса вокруг Pussy Riot, не имеющего никакого отношения к культуре, я написал стихотворение. 25 октября я прочитал его на презентации романа «Зинзивер» в Париже.
Луна, луна, она видна
Сквозь лозы в листьях винограда.
Ночная лёгкая прохлада,
И ты – за столиком одна.
Одна-одна! Бежит волна,
И пенится морская кромка.
Как блоковская Незнакомка,
Ты в этот час всегда одна.
Да, декаданс иной сейчас,
И не в шелках ты, а в бикини.
Но волшебство округлых линий,
Как прежде, созидает нас.
О, Блок! О, даль! Шелка, вуаль.
Но что-то, видно, не сложилось,
И Незнакомка обнажилась,
Забыв про всякую мораль.
И всё же верю, убеждён,
Что к нам придёт преображенье –
Нас посетит воображенье
Из тех, из блоковских времён.
Луна, луна! Бокал вина,
Шелков изодранных котомка.
И блоковская Незнакомка
Сидит на паперти – пьяна!
Разумеется, моё стихотворение не ответ Чемберлену, а всего лишь констатация факта всеобщего падения нравов. Торжество цинизма. Кстати, лавина зарубежных наград, сыплющихся со всех сторон на Pussy Riot, яркое тому свидетельство. Как просто всё, не надо никакого духовного усилия, чтобы стать знаменитым. Побольше необоснованных амбиций, цинизма и нахрапа – и ты уже в списке ста лучших мыслителей мира по версии журнала Foreign Policy. Фарс продолжается. Цинизм и ложь правят бал. В погоне за сенсацией обесценивается буквально всё. И не только у нас, посмотрите, что делается на Западе.
07.12.12. в массмедиа прошло сообщение, что британская медсестра Джасинта Салданья, работавшая в больнице имени короля Эдуарда VII, покончила с собой. Как сообщает Sky News: «Она была отличной медсестрой и пользовалась среди коллег всеобщими уважением и симпатией». Её цинично обманули. Двое австралийских ведущих радиостанции 2Day FM (уж не буду их называть) 4 декабря рано утром позвонили в больницу. Там лежала беременная герцогиня Кейт, супруга принца Уильяма. Звонок приняла Салданья. Ведущие представились королевой Великобритании Елизаветой II и её мужем принцем Филиппом. Уговорили медсестру связать их с палатой (Кейт спала). Расспросили персонал о её здоровье. Узнали о токсикозе (герцогиню уже выписали из больницы) и раззвонили об этом по всему миру. Теперь лжекоролева и лжефилипп извиняются: они не думали, что их соединят, во всяком случае, повесят трубку, услышав их акценты. Как это похоже на заявления группы Pussy Riot – мы не хотели оскорблять чувства верующих.
Впрочем, сказано достаточно. Вас, Евгения, наверное, интересует, как бороться с этим.
Бороться не просто, но и не так уж сложно. Не надо участвовать во лжи. Жить по правде. Поначалу будут насмешки, непонимание и даже оскорбления.
Помню случай на Высших литературных курсах. Отправили нас на плодоовощную базу грузить картошку, лук, яблоки. В общем, что придётся.
Я попал на курсы в сорок лет, и после морей физическая работа меня не пугала. Интеллигент в первом поколении. И вот натаскался я мешков с картошкой. Сижу в тельняшке, распарился, вытираю пот. Ко мне подсаживается, держась за живот, Марсель Галлиев – писатель из Татарстана. И говорит так напевно: тебе хорошо – ты дурак. Кстати, талантливый парень (уже не парень, конечно, – муж). 6-томник собрания сочинений издал.
Когда Алексей Навальный объявил войну жуликам и ворам, не увлекись он популизмом, он бы их, как в своё время Солженицын, подмял и победил. Не знаю, в чём конкретно была бы его победа. Но как человек, бросивший нравственный вызов расточительству, ханжеству, жульничеству – он бы победил. Впрочем, и то, что мы благодаря Алексею Навальному поняли, достойно всяческого уважения. Он наглядно показал, что для того, чтобы войти в новую, цивилизованную Россию, надо быть другими – честными. И надо каждому, повторяю, каждому начинать с себя. В деле обновления не может быть исключений.
В.Т. Слипенчук благодарит «десант из Бурятии» в Париже: концертмейстер Дарима Линховоин, исполнители романсов Чингиc Раднаев, Ольга Жигмитова, Игорь Лазарев, композитор Виктор Усович
Литература и «текст»
– Здравствуйте, меня зовут Светлана. Я узнала, что ваша книга вышла во Франции. Как вы думаете, будет она интересна молодым французам или более взрослому поколению? Спасибо.
– Мне тоже интересно знать, кому понравится моя книга. По-моему, она ещё на складе. В любом случае надо подождать. Пока купят, пока прочтут. Сам же я имею суждения на этот счёт, исходя из отзывов наших российских читателей. Нашим читателям роман «Зинзивер» нравится, причём и молодёжи, и, как вы говорите, более взрослому поколению.
Французы, конечно, отличаются и от нас, и от немцев, и от англичан. И всё же у нас много общего. Стало быть, есть надежда, что «Зинзивер» воспримут, как говорится, и стар и млад. Многое зависит от перевода. Роман «Зинзивер» переводил знаток русского языка, профессор Сорбонны Жерар Коньё.
– Меня зовут Ольга Проценко. В прошлом году у вас были публицистические тексты. А в этом – преимущественно поэтические и художественные. Можно ли ждать очерка на злобу дня?
– Здравствуйте, Оля. Придётся опять вспомнить ВЛК – Высшие литературные курсы. У нас на курсах были разные преподаватели. И среди них были такие, кого власть не жаловала. А мы приглашали, проректор ВЛК (поэт) шёл нам, слушателям курсов, навстречу. Приглашаем неугодного властям преподавателя на одну-две лекции, а потом продлеваем – ещё, ещё и так, пока преподаватель не прочтёт полный курс. И вот однажды во время лекции мы разговорились с одним из таких преподавателей и даже поспорили. Он был очень большим поклонником русского философа Алексея Фёдоровича Лосева – гиганта европейской мысли.
Вообще в советские времена его не жаловали – лагерь, строительство Беломоро-Балтийского канала (он практически полностью потерял зрение, различал только свет и тьму). В пору моей молодости он был категорически запрещён. При режиме, отрицающем Бога, посмел сказать, что он – идеалист.
Мало кто знал о русском философе Лосеве, и сейчас мало знают, а я, как человек начитанный, знал. Меня одно время интересовали люди, которые рождаются и умирают в один день. Например, считается, что Уильям Шекспир родился 23 апреля 1564 года, а скончался в 1616-м – тоже 23 апреля. То есть выполнил человек свою миссию на земле и – ушёл. Народный писатель Белоруссии Василь Быков практически родился и умер в один день. Родился 19 июня 1924 года, а умер 22 июня 2003-го. Тут высшая справедливость внесла вполне объяснимую поправку для него как одного из лучших писателей, писавших о войне. Но не буду отвлекаться.
О философе Лосеве распространилось мнение, что он родился 24 мая. В день первоучителей славянских Кирилла и Мефодия – этот день празднуется как День славянской письменности. И я это держал во внимании, потому что как раз в это время Алексею Фёдоровичу Лосеву исполнилось ровно 90 лет. Наш преподаватель был поклонником Лосева – читал курс об античной литературе. И в азарте импровизированной полемики сослался на него как на писателя. У Лосева-писателя есть повести, рассказы, есть роман «Женщина-мыслитель» и другие произведения.
А теперь представьте себе нас, два десятка молодых голодных писателей, которым до всего есть дело и которые точно знают, что некоторые признанные писатели не по заслугам одарены шапкой Мономаха. И на встрече не преминут воспользоваться и укажут обласканному властью писателю, что не по Сеньке шапка. Словом, на встречу с нами некоторые не приходили. А придя, избегали читать свои произведения.
Было условие, если приглашённый писатель решится читать своё сочинение, то должен читать непременно неопубликованное, чтобы у нас была возможность высказаться по существу, не оглядываясь на публикацию, скажем, в газете «Правда», органе ЦК КПСС. В общем, многие признанные властью писатели, бывшие, как говорится, на слуху, отказывались приходить к нам. Владимир Фёдорович Тендряков после встречи с нами, слушателями ВЛК, был предельно лаконичен – «волки».
И вот этим «волкам» преподаватель зачитал небольшой отрывок из повести Лосева. Теперь уже не упомню названия сочинения. О, что тут началось! Едкие замечания, уничижительные реплики и всё такое прочее. Преподаватель растерялся, покраснел и, сдерживая обиду, сказал:
– Не думал, что вы, писатели, услышите только текст.
И мы умолкли. В литературе существуют жанры: статья, очерк, эссе, рассказ, повесть, роман. Есть своеобразные зарисовки, которые трудно отнести к какому-либо жанру. И всё же о них нельзя говорить текст. Слово текст позаимствовано из латыни и означает – связь, соединение. Из соединённых слов образуется предложение. А из предложений, связанных мыслью и чувством, образуется литературное произведение. Нельзя говорить: этот роман или повесть написан хорошим текстом. Можно сказать: этот роман хороший, написан хорошим языком. В нём 400 страниц, так сказать, убористого текста. Нисколько не удивлюсь, если в ближайшее время в толковом словаре появится слово текст как жанр литературного произведения, обозначающего: ни то ни сё, а кукареку.
Отчего это происходит? От всеобщего снижения уровня образования. Кроме того, многие современные глянцевые журналы и журналы, обслуживающие компании и ведомства, ставят перед собой задачи, скажем так, оповестительного свойства – проинформировать читателя о своей деятельности. Всё – точка.
Но короткая информация: что, где, когда – это одно, а текст нанесколько страниц, в котором присутствуют элементы художественной прозы, это совсем другое. Он уже непроизвольно претендует на что-то большее – статью, очерк, рассказ. Но в редакциях подобных журналов в силу своей специфики избегают определять жанр.
Да и дело это не такое простое, как кажется. Определяя жанр, вы определяете не только направление: публицистика, художественная проза, документальная проза и так далее. Вы входите в иную область, на которую, не претендуя, всё-таки претендуете. То есть определяете конкретное место своей публикации в ряде рассказов, очерков, эссе и так далее.
Вы публично заявляете, по каким законам надо судить ваше произведение. Кстати, обозначить жанр весьма трудно даже профессиональному критику, съевшему собаку на этом деле. А уж корпоративному журналу, в котором главный редактор, как правило, и швец, и жнец, и на дуде игрец, и вовсе не стоит браться за это дело. Но вопрос отнюдь не праздный. Своё гениальное произведение в прозе «Мёртвые души» Н.В. Гоголь назвал поэмой. Проза и вдруг – поэма. А.С. Пушкин своё произведение в стихах «Евгений Онегин» обозначил романом. Ну прямо чудеса, да и только! Мы бы с нашим механическим пониманием жанра назвали и то и другое произведение текстом – и успокоились. Что в принципе сейчас и происходит повсеместно. Однако планетарное значение русской литературы требует от нас другого отношения.
Но вернусь к вопросу – можно ли ждать очерка на злобу дня? Я считаю, Оля, что наша беседа и есть самая настоящая злоба дня. Пусть не очерк, а интервью. В конце концов значение литературного произведения определяется не столько жанром, сколько актуальностью.
И ещё в заключение – великий русский философ Алексей Фёдорович Лосев скончался 24 мая 1988 года. Узнав, был потрясён. Но ещё большее потрясение испытал, когда обнаружил, что он родился не 24 мая 1893 года, а 22 сентября. То есть мы родились с ним в один день, правда, я несколько позже – в 1941-м. С тех пор не увлекаюсь магическими совпадениями дат, а если уж затеваю разговор на эту тему, жена сразу строго спрашивает – сколько? Всегда смело говорю – 250 грамм. И дальше уже нет никакого текста.
Ветры с Востока
– Здравствуйте, меня зовут Ольга. Меня всегда привлекала фигура Чингис-Хана. Я знаю, что вы к нему тоже обращались в своём творчестве. Как вы относитесь к нему? На ваш взгляд – это герой-завоеватель или прогрессивный мудрый лидер, объединяющий народы? Спасибо.
– Оля, пожалуйста, откройте сборник «Восторг и горечь». В самом начале интервью «Миссия человека – утверждение гармонии», во втором абзаце есть ключевые слова к нашему разговору. Запомним суть.
«Сколько раз бывало, читаешь чей-нибудь роман или повесть и вдруг чувствуешь – автор любит поесть. В произведении нет ни слова о еде, а ощущение присутствует».
Когда я прочитал «Чингис-Хана», роман Василия Яна (настоящая фамилия Янчевéцкий), он произвёл на меня ошеломляющее впечатление. Я взялся за поэму сразу, без всяких размышлений. Что-то такое открылось мне в романе В.Г. Яна, что возбудило желание понять Чингис-Хана как человека. И первые два четверостишия, которые пришли на ум:
Видел Чань Чунь не Хана –
Из-под тяжёлых век
Глядел на него заблудший,
Издёрганный человек.
Сидел перед ним старик,
Обманутый тщеславием.
Но был он во всём велик –
Даже в своём бесславии.
Когда написались эти стихи, я подумал: где я их могу применить? Сгорал от нетерпения найти им место в поэме. Откуда-то знал, что они непременно лягут на своё место – почувствую. Поэму писал быстро, знание истории, как это ни смешно, меня не отягощало. Полностью положился на Василия Григорьевича Яна как на историка. Мой ум и сердце были озабочены другим – когда, когда наконец придёт место двум первым четверостишиям. Уже первую главу написал, вторую и третью. Уже и четвёртую вот-вот закончу. Уже духи Чингис-Хана мне самому не дают спать, а места четверостишиям всё нет. Не надо думать, что я писал поэму постепенно – шаг за шагом. По-разному получалось. Бывало, что метался по ней, как полководцы Чингис-Хана Джебе и Субэдэй – от океана до океана. То есть от начала поэмы – в конец. И обратно к началу и – в центр, к месту стоянки или остановки. И всякий раз из таких набегов то на реку Лету, то за философским камнем Дао обретал трофеи в виде четверостиший.
Бегут, журчат года,
Полнеют вóды Леты.
И с собой в никуда
Уносят наши рассветы.
Уносят былые мечты…
Года, как года, бегут.
И восковеют цветы,
Которые нам поднесут.
И эти трофеи тоже требовали своего места в поэме. Почему об этом говорю? С первых же двух строф, что пришли в голову, я свыкся с мыслью, что Чингис-Хан прежде всего человек. Да – гениальный. Да – великий. Но прежде всего – человек, искавший покоя и мира.
Сегодняшнее время вносит свои коррективы в восприятие этой гигантской личности. Китайцы ему отдают должное как объединителю. Мы – в раздумье. Что такое монголо-татарское иго? Много загадок. Но мы уже воспринимаем Чингис-Хана не как варвара, а как основателя огромной мощной монгольской империи. Такие личности, как Александр Македонский, Юлий Цезарь, Чингис-Хан – это атланты, которые держат нашу человеческую историю на своих плечах.
- Здравствуйте, я Александра Чеканникова, журналист, газета «Первое сентября». А это Ася, моя дочка. Я хотела спросить: у вас, наверное, накопилось очень много впечатлений о Японии? Нет ли у вас в творческих планах написания книги об этой стране? Спасибо.
– Вы, Александра, правы, впечатлений и сведений о Японии накопилось много, но той живительной капли, которая окрашивает все впечатления и сведения в единое чувство, к сожалению, нет. И не надо думать, что капля, побуждающая к творчеству, обязательно связана с накоплением. Дескать, подождите, вот досконально разузнаю, что у них там с аварией на АЭС «Фукусима» или с притязаниями на так называемые северные территории, и тогда уж непременно засяду за книгу. За книгу о потрясающей стране Японии. О Японии, стране азиатов-европейцев. О Японии, Стране восходящего солнца.
О Японии, стране великих самураев, державших в страхе весь Дальний Восток. Наконец, о Японии, стране таинственных ниндзя, растворяющихся в воздухе, подобно призракам.
А-а, вижу, заинтересовал – захватывает! Я и сам уже весь на взводе, но надо чуток подождать, дождаться живительной капли.
В таких россказнях особенно живописны перечисления, о чём будет книга. Но, возможно, что никакой книги не будет. Потому, что живительная капля посещает нас по какому-то высшему соизволению. Бывает так, что ещё никаких сведений нет, а живительная капля уже в душе и объект твоего интереса ни где-то там за горами, а виден и вполне различим, и движется, движется к тебе сам. И он всё ближе и ближе. Не знаю, буду писать или нет, но в любом случае всегда помню о замечательной книге о Японии Всеволода Владимировича Овчинникова – «Ветка сакуры».
Помню публикацию её глав в «Новом мире» Твардовского. И радость чтения, чтения великолепной документальной прозы. Вообще, помышлять о книге о Японии после «Ветки сакуры» Овчинникова – большая смелость. И я не помышлял. Путешествуя с женой по Японии, наслаждался жизнью – никаких записей не вёл.
Конечно, идёт время, меняется, скажем так, техническая оснащённость, окружающая японца, но его менталитет менее подвержен изменениям. Разумеется, и он меняется. Великий французский писатель Стендаль как-то заметил, что при сравнении жителя одной и той же страны, но из разных эпох, обнаруживается гораздо больше различий, чем при сравнении его с соседями, жителями другой страны и другой национальности.
Я вот всё думаю, почему вы задали вопрос именно о Японии, мне довелось побывать во многих странах. Может быть, потому, что я как-то обмолвился о недавней закрытости этой страны. О том, что в музеях к нам подбегали школьники с тетрадками и задавали именно нам, иностранцам, всевозможные вопросы. Тогда гид пояснила, что вот уже два года, как японским школьникам разрешили обращаться к иностранцам. Мы были в Японии в 2007 году.
Никаких планов о книге о Японии нет. Да и не строю я уже никаких планов.
Пророка нет в Отечестве своём
– Здравствуйте, меня зовут Гаврилюк Диана, и я хотела бы спросить, что чувствует писатель, когда его книгу переводят на другой язык? И можно ли сказать, что таким образом он представляет Россию перед иностранным читателем?
– Очень хороший вопрос, философский. Когда Господь Иисус Христос вошёл в свой родной город Назарет, он там очень мало сотворил чудес исцеления, исцелил только некоторых больных. Потому, что жители смотрели на него не как на Сына Божьего, а как на сына плотника. Объясняя ученикам-апостолам причину случившегося, Иисус Христос сказал: нет пророка в своём Отечестве.
Первая моя книжка в переводе на другой язык была издана в Японии – «Смеющийся пупсик». В ней под одной обложкой собраны произведения и на русском, и на японском языке. (Почему-то до сих пор не избавлюсь от ощущения, что произведения переведены на японский язык недостаточно хорошо.) Во всяком случае, есть места в русских текстах (к сожалению, по-японски не читаю), в которых пропущены не только предложения, а целые абзацы. Возможно, отсюда и негативные ощущения – бог весть?!
Перед презентацией (мы с женой вернулись с острова Хоккайдо) был официальный ужин, собрался довольно обширный круг людей. Японцы спросили – что значит для меня перевод моих произведений на иностранный язык? При переводе, даже самом совершенном, утрачивается нечто присущее только языку оригинала. С истиной не поспоришь, попадание точное – не в бровь, а в глаз.
Говорю: хочу привлечь внимание читателя к своим сочинениям на родине, в России. Не знаю, как у вас, в Японии, а у нас утвердилось мнение, если писателя печатают за рубежом, то, стало быть, писатель стоящий – надо купить его книжку, почитать. Для меня издание произведения за рубежом – прямой путь к сердцу российского читателя.
Некоторое молчание возникло, а потом все враз заговорили, что и у них в Японии точно так же. Думаю, не ошибусь, если предположу, что везде так.
Посмотрите, что происходит в Китае. Недавно присудили Нобелевскую премию китайскому писателю Мо Яню (псевдоним, настоящее имя Гуáнь Моé). Ладно, у нас его не знали и не издавали. Но и в Китае он был известен широкому кругу читателей только одной повестью – «Красный гаолян». А между тем у него с 1985 года опубликовано одиннадцать романов и двести повестей и рассказов. Это сейчас, буквально с присуждением Нобелевской премии, его произведения стали издавать миллионными тиражами.
Как ни крути, увы, нет пророка в своём Отечестве. Когда всё это понимаешь, относишься ко всему философски. Ценишь зарубежное издание, как осуществление, может быть, мнимое, твоих тщеславных притязаний. Притязаний на российского читателя. Во всяком случае, у меня именно так. Иностранный читатель – это как подарок свыше. Но сам по себе он не приходит, а только вслед за российским читателем. Поэтому и качество перевода для меня, как правило, отодвигается на второй план. Одним словом, чувствую удовлетворение.
И следующий вопрос – можно ли сказать, что таким образом (издав книгу на иностранном языке) писатель представляет Россию перед иностранным читателем? Можно сказать всё что угодно. Но будет ли сказанное правдой?!
В 1974 году мы (команда СБМР «Давыдов») стояли на ремонте в малом доке в Сингапуре. К нам приходил, кажется, второй секретарь из посольства, беседовал в столовой команды с моряками, чтобы они вели себя аккуратней. Попросту говоря, не воровали джинсы в супермаркетах. Рассказал, что трёх наших матросов с рыболовной плавбазы «Владивосток» поймали с поличным. Обманулись матросы, решили, что по какой-то случайности продавцов в магазине нет, отсутствуют. Набили шмотками спортивные сумки – и к выходу, а их там уже ждут. Здравствуйте, милости просим, проходите, проходите в наш воронок!
В те времена о потайных телекамерах в магазинах мы представления не имели. В общем, лишили матросов визы и первым же рейсом отправили на самолёте домой.
Я своими ушами слышал, как второй секретарь, распаляясь, возмущался: как так можно, опозорили всю страну, весь Советский Союз, бросили несмываемую тень на советского человека, на всех советских людей! В общем, международный скандал.
Кстати, мы все были согласны с секретарём из посольства. Я и сейчас согласен. И даже больше могу сказать: эти три матроса из сибирской глубинки бросили несмываемую тень не только на советского человека, а на всё прогрессивное человечество!
Согласитесь, трудно возразить. И всё же любой здравомыслящий человек заметит, что страна здесь ни при чём. Отождествлять страну и что-то единичное, даже пусть из ряда вон выходящее, – некорректно. Всякий, кто выступает от имени государства, должен быть уполномочен этим государством. И если этого нет, то любые заявления и высказывания самых известных, самых авторитетных людей, россиян или американцев, французов или немцев – это только мнения частных лиц. Грубо говоря, колебания воздуха. И у писателя в этом смысле нет никаких преимуществ. Другое дело, что в один прекрасный день колебания воздуха могут как-то отозваться в обществе. Вызвать всеобщий восторг или всеобщее негодование. Но это другая тема.
Мне кажется, писатель любой значимости не может представлять Россию перед иностранным читателем. Перед иностранным читателем он может представлять только своё творчество. Свои литературные сочинения, в которых может быть и Россия, и Америка, и Франция, и Германия, и вообще всё что угодно.
Не зная предмета
– Добрый день! Меня зовут Лена. Чем вы сейчас занимаетесь и часто ли пишете стихи? Спасибо.
– Здравствуйте, Лена. Стихи пишу нечасто. Можно даже сказать – редко, но когда они приходят – всё отбрасываю и пишу стихи. На мой взгляд, поэзия – это самый естественный жанр художественной литературы. Были времена, когда люди не умели писать и поэзия приходила на помощь. Стихи лучше запоминались, и человеческая мудрость не пропадала всуе, а передавалась из уст в уста. Склонность к поэтическому слову для меня служит своеобразной подсказкой в понимании того или иного автора. Почти все крупные прозаики – и русские, и зарубежные – начинали со стихов. Вот такая запоминающаяся метка, родинка (смею предположить) – на право заниматься художественной литературой. Разумеется, есть и очень яркие исключения, которые лишь подтверждают истину. В книге «Восторг и горечь», Лена, много суждений на эту тему. Суждений, ни на что не претендующих, мимолётных, так сказать, к слову.