Подписывайтесь на «АН»:

Telegram

Дзен

Новости

Также мы в соцсетях:

ВКонтакте

Одноклассники

Twitter

Аргументы Недели → Образование № 27(419) от 24.07.2014

Высшая школа: нужна незамедлительная комплексная реформа

, 17:54

В Москве недавно завершился очередной съезд ректоров высших учебных заведений России. Обсуждалась масса вопросов и острейших проблем, связанных с нашими вузами. Кроме того, 15 июля Совет министров посвятил своё совещание развитию высшего образования.

Каким путём идти дальше нашему, увы, слегка измученному реформами высшему образованию – об этом наш разговор с одним из участников съезда, ректором Байкальского государственного университета экономики и права Михаилом ВИНОКУРОВЫМ.

- Михаил Алексеевич, Минобрнауки сегодня весьма часто говорит о систематическом улучшении дел в сфере высшего образования, но (и это заметно невооружённым глазом) по крайней мере к качеству его возникает всё больше и больше претензий…

– И зачастую вполне справедливых, замечу. Меня лично не покидает ощущение некоей двоякости и неудовлетворённости нынешним положением дел. Да, с одной стороны, министерство рапортует о том, как много государство делает для высшей школы. У нас более 1100 вузов на 145 миллионов населения, около 6 миллионов студентов, государственное финансирование в этом году составляет более 400 миллиардов рублей, количество студентов на 10 000 человек населения – как в передовых странах (см. табл.). Вроде бы не поспоришь, и всё положительно. Но…

Между Нигерией и пособием

– Если посмотреть с другой стороны, картина становится менее радужной. 1100 вузов, говорите? Однако надо иметь в виду, что более 500 из них, то есть фактически половина – это частные вузы, открытые в последние двадцать лет. У них нет ни нормальной материальной базы, ни достойного кадрового потенциала. Все они были открыты с разрешения чиновников Рособрнадзора вопреки общепринятой практике подготовки и открытия вуза, которая предполагает первоначальное выделение массированного финансирования для организации материальной базы, подготовки профессуры, размещения научно-исследовательских лабораторий и их адаптацию на рынке научных услуг. На практике у нас возникло несколько сотен частных вузов с численностью в среднем 200–1000 человек по профилю в основном экономики и права и размещённых в каких-либо арендованных помещениях, зачастую в школах, общежитиях, детских садах. И, что самое удивительное, Рособрнадзор наделил эти самые частные вузы правом выдачи государственных дипломов... Нонсенс! Такого нет ни в Европе, ни в Америке. Там частный вуз выдаёт диплом своего имени, а имя надо завоевать. Мы же, по существу, дали частным вузам право торговать государственными дипломами. Опуская подробности, получаем довольно печальный, но зато реальный вывод: обучение в таких, с позволения сказать, вузах – путь к лжеобразованию, хотя на внешней стороне – увеличение студентов в стране на 30–40%, без всякого государственного финансирования.

Идём далее. 400 миллиардов рублей – сумма вроде убедительная, это более 10 миллиардов долларов. Но ведь всё познаётся в сравнении. Например, с США, с коими мы так любим себя мерить, – к сожалению, не в нашу пользу. Такая цифра – 10–12 миллиардов – это бюджет всего-навсего трёх-четырёх хороших американских университетов.

Теперь о заработной плате профессуры. Министерство заявляет, что она неуклонно растёт, государство выделяет на это огромное финансирование. Да, растёт, но при этом даже «постоянно растущая» она ниже жалованья профессора в Нигерии (!) и примерно равна пособию по безработице в тех же Штатах.

Такой вот рост получается и материальная ценность профессоров в нашем государстве. И это на фоне постоянных упрёков тех же чиновников о низком качестве подготовки специалистов – инженеров, экономистов и так далее. Резонно спросить: кого способен подготовить преподаватель, вынужденный жить на пособие по безработице, пусть и заокеанское? При этом язвительно спросим, а вообще-то какова квалификация наших чиновников? Почему за последние 25 лет ВВП в физических объёмах так и не достиг уровня 1991 года?

– Но это, надо полагать, лишь следствие незавершённости реформ, в том числе и высшей школы…

– Откровенно говоря, зареформировались мы… Вот уж сколько лет сплошные разговоры о реформах и некие хаотические действия, зачастую лишённые здравого смысла и откровенно вредящие делу. Чёткого плана действий, рассчитанного (и просчитанного), как не было, так и нет.

Возьмём «краеугольный камень» – финансирование. Высшая школа, как это ни дико звучит, как финансировалась по остаточному принципу, так и финансируется. Особенно это заметно на фоне затрат на одного студента – 2,5 тысячи евро на нашего против 25–30 тысяч – на западноевропейского. В десять раз меньше, чего уж там… В этих условиях решение правительства об отправке 1,5 тысячи студентов на учёбу за рубеж с выделением 4,5 миллиарда рублей выглядит как издевательство над российской высшей школой. При этом я нисколько не против обмена студентами и их учёбы за рубежом, но в области действительно прорывных направлений, и отправлять лучших студентов из числа старшекурсников, доказавших свои выдающиеся способности.

Наша высшая школа, бывшая в приоритетах у СССР, скатилась с лидирующих позиций в низ мировой «турнирной таблицы».

Каковы последствия? Да вполне предсказуемые: полная техническая отсталость всего народно-хозяйственного комплекса, самая проигрышная сырьевая ориентация экономики, упадок реального и производящего сектора с явным перекосом в торговые операции и спекуляции. Что особенно хорошо заметно в экономическом секторе Москвы. Насущно необходимая инновационная экономика (а требования с самого верха раздаются и будут раздаваться впредь) как-то не просматривается сквозь всю эту завесу… А бесконечные разговоры об инновациях и возрождении передовых предприятий кроме ухмылки ничего не вызывают.

Экзамены – отменить?

– Возникает – в который уже раз! – неизбежный вопрос «Что делать?»

– Навести порядок в самом главном – воссоздать эффективную и конкурентоспособную образовательную систему, восстановить формирование высококвалифицированных кадров. И выстраивать вновь надо всю линейку подготовки кадров от ПТУ до высшего звена управленцев. Да-да, и ПТУ тоже!

Для начала, я считаю, государству нужно отказаться от практики выдачи государственных дипломов частными университетами. Я уже говорил, что в большинстве своём они не соответствуют рангу университетов. Целесообразно предоставить им право выдавать свой собственный диплом. Пусть граждане выбирают, какой университет предпочтительнее и где учиться. Уверен, абсолютное большинство нынешних частных вузов потеряет своего абитуриента. Пусть ищут свою нишу на другом уровне – это и система повышения квалификации, и обучение рабочим профессиям и т.д. А некоторые из них останутся университетами, сформировав при этом настоящую материальную базу и квалифицированный профессорско-преподавательский состав. Со временем такие университеты создадут себе имя, и их диплом будет успешно конкурировать с государственным. Этим путём прошли университеты большинства развитых государств. Ко всему прочему исчезнет и коррупция при открытии частных университетов.

Далее – важнейшее звено расположено на стыке средней школы и вуза. Это отдельная большая тема, поэтому затрону лишь ключевые моменты.

И первым делом – отбор школьников в вуз. Сейчас у нас главную скрипку играет ЕГЭ. Вопрос не прост. У ЕГЭ, на мой взгляд, есть один существенный недостаток, с лихвой покрывающий все его возможные достоинства. Подготовка к Единому государственному экзамену нацелена на моментальную фиксацию некоего набора сведений и абсолютно не стимулирует аналитическую работу школьников, будущих абитуриентов. Между тем фундаментальный принцип высшей школы – не только подача готового материала, но и обучение добыванию знаний! Именно добывание, селекция через анализ, а этого-то и нет! Отсюда и «слабые» ребята, идущие поступать в институты и университеты. Разумеется, в слабой школьной подготовке причин гораздо больше, но сказанная – пожалуй, наиглавнейшая.

Практический выход – отмена обязательной сдачи ЕГЭ. Именно обязательной. Дать право школьнику добровольно выбирать: сдавать ЕГЭ или выпускные экзамены. На практике, не все выпускники школы хотят идти в вуз, многие выбирают себе другие профессии, в том числе и рабочие, где совершенно не обязателен ЕГЭ. Вузы же пусть сами решают, на основе каких вступительных испытаний набирать себе студентов – ЕГЭ, экзаменов, собеседований или других форм.

Система набора остро нуждается в оптимизации, и она обязана быть гибкой, реагирующей на требования текущего момента. В нынешней демографической ситуации я считаю целесообразным вообще отменить вступительные экзамены в вузы и принимать всех желающих.

Если 7 лет назад школу заканчивало около 1,5 миллиона человек, то в 2014 году и последующих будет выпускаться где-то 600 тысяч. Высшая школа поглощает чуть больше 400 тысяч человек, то есть большую часть. Зачем в этих условиях устраивать вступительные бои, ЕГЭ, который трясёт страну уже с десяток лет. Само собой отпадёт коррупционная составляющая. Но это – не благотворительность. За 2–3 семестра в вузе осуществляется естественный отбор. Этот отбор будут вести 1–2 десятка профессоров, которые квалифицированно вынесут вердикт об успеваемости и способности того или иного студента учиться в университете. Останутся действительно желающие учиться и – главное – способные к этому. Вроде бы просто – но, поверьте, это имело бы отличный эффект. Франция первой применила такую систему отбора, сейчас всё больше европейских стран её внедряют.

Как распределить выпускников по вузам – это решается через квоты приёма для вузов и т.д. Весь этот механизм можно быстро отработать, да он уже есть за рубежом. И с финансированием данной системы тоже решается вопрос. Прежде всего нужно отказаться от подушевого финансирования. Такое финансирование глубоко порочно. Оно заставляет преподавательский состав «вытаскивать» откровенных двоечников и троечников – ведь отчислишь, и денег отпускать будут меньше. Никому это не надо, вуз должен избавляться от «балласта», все усилия направить именно на подготовку талантливой молодёжи. Финансирование университетов целесообразно вести исходя из усреднённой численности и материальной базы для каждого вуза. Кроме того, целесообразно ввести стимулирующие коэффициенты для вузов, выпускники которых успешно трудоустраиваются и продвигаются по карьерной лестнице.

– То есть высшие учебные заведения как были в полной финансовой зависимости от чиновничества, так и остаются до сих пор…

– Именно! И метод подушевого финансирования вузов надо менять. Далее – данная в своё время возможность вузам самим что-то зарабатывать сегодня очень урезана. Все такого рода заработки под контролем государственного казначейства, а вузы просто-напросто отлучены от финансовой системы, поскольку распорядиться заработанным не могут. На собственные заработки вузов введены такие же налоги, как на любое другое предприятие, к примеру торговое. Вуз лишён права пользования банковскими услугами. Как может хозяйственная структура полноценно функционировать без банковского кредита? Во всех странах мира это есть, а у нас нет. Китайские вузы берут кредит, ещё и льготный, строятся, развиваются, оснащают лаборатории. У нас нет. Только можем ходить с протянутой рукой и просить у государства – дай. При этом нам говорят – соревнуйтесь с ведущими университетами мира. Там-то вуз – это громадная корпорация со свободной финансовой системой. А мы только просители у государства. Причём в 90-х финансовая свобода у вузов была, но реформы Минфина во главе с Кудриным привели к закрепощению вузов и полной зависимости от государственного казначейства.

Вузы также лишены собственности: всё, что мы имеем, находится у нас в оперативном управлении и в любую минуту может быть отобрано или приватизировано. Но хуже всего то, что если вуз на свои собственные заработанные средства что-то покупает, строит и т.д. – всё становится автоматически государственным (при этом налоги такие же, как и у частных предприятий). Получается, государство сознательно лишает вуз инициативы к инвестированию, развитию и т.д. А мотивация к новому строительству полностью исчезла. Минфиновские чиновники никак не могут понять, что вуз зарабатывает средства за счёт эксплуатации труда своих сотрудников (доля заработной платы в стоимости образовательных услуг не менее 50%). А по нынешней методике Минфина государство присваивает себе этот труд, а потом распоряжается вновь созданной собственностью только лишь по своему усмотрению.

Отсюда мораль: совершенно необходим законопроект, а затем и действующий закон о собственности вузов. Ей разумно придать статус корпоративно-государственной, и она должна стать абсолютно незыблемой, неприкосновенной и защищённой, как частная собственность, что позволит вузам развиваться согласно мировым тенденциям. Более того, это даст мощный стимул меценатам вкладываться в высшее образование, зная, что их капиталы пойдут строго на то, на что они предназначены. Со временем (через десятилетия) на месте нынешних довольно слабых вузов сформируются мощные комплексы, опирающиеся в развитии на свою собственность.

Кампусы и демократия

– Вы говорите «развиваться согласно мировым тенденциям»… Что конкретно вы имеете в виду?

– Конкретно речь идёт о таком пути, как создание и развитие кампусов. Именно они, кампусы, составляют основу современной вузовской системы.

У нас, как водится, занялись изобретением велосипеда. Напридумывали федеральных, национально-исследовательских и прочих университетов. Это – игра слов, названий и т.д. без изменения сути наших университетов.

Что такое кампус? Это целый комплекс, если угодно, город для вуза, город со своей, заточенной под задачи вуза, инфраструктурой. Здесь живут, работают и учатся студенты и преподаватели. Кампус – именно комплекс, а не механическое слияние вузов. Да, укрупнение университетов, институтов и т.п. действительно насущная задача, особенно в свете того, о чём мы с вами говорили чуть раньше. Как идёт укрупнение у нас? Механически. Формально объявили несколько разных вузов в разных частях города – а то и в разных городах вообще – единым учебным заведением, и... всё. Дальше этого дело не пошло. На бумаге один – укрупнённый вуз, но в реальности, увы…

И один из главных минусов таких вот формальных «укрупнений» – отрыв от потребителей услуг вуза. Кампус не зависит от величины города, где он располагается, не зависит от «столичности», он рядом, в непосредственной близости от потребителя. Готовишь специалистов для Сахалина – находишься на Сахалине, а не за тридевять земель в Москве.

Тем паче из Москвы никто никуда после окончания университета не уезжает, особенно в Сибирь или на Дальний Восток…

Типичный кампус – это
150–250 га земли, учебные корпуса, жилые дома, лаборатории, объекты культуры и быта, только в таких местах животворно объединяются все участники образовательного процесса, здесь – концентрация мысли, здесь – творчество.

Самое интересное, что начальный капитал для строительства кампуса фактически имеется у каждого вуза. Старая, зачастую обветшалая недвижимость, представляющая, однако, большой коммерческий интерес в силу её расположения, ведь, как правило, это центр города. Обладай вузы, как говорилось выше, определённой финансовой самостоятельностью, они распорядились бы ею наиразумнейше. Да и государство как владелец собственности может это делать.

Ещё один аспект – точка правильного роста высшей школы, о чём не могу не упомянуть, – внутривузовская демократия. Те же замыслы по кампусам осуществимы и прекрасны, но жизнь сурова. Всё натыкается на, увы, подчас оправданный скепсис тех же чиновников: мол, дай ректорам волю, они такого наворотят… Но, позвольте: вот же механизм, та самая демократия! Необходимо законодательно ограничить время работы ректора возможностью занимать должность не более двух сроков подряд. Я бы пошёл дальше, введя выборность и ограничение пребывания на должности и для деканов, и даже для заведующих кафедр. Это способно оживить и усовершенствовать работу высшей школы, резко усилит обновляемость руководящих кадров, откроет перспективы для талантливой научной молодёжи. Демократия предполагает широкую выборность, но не формальную. Для этого надо вернуть престиж работы преподавателя в университете, существенно увеличив его заработную плату. Я уже говорил вначале, что бюджетная заработная плата нашего профессора в пределах 25–28 тысяч рублей. Это на уровне средних показателей по стране, но с одним отличием: профессора надо готовить не менее 20 лет, а продавщицу около трёх месяцев, поэтому нельзя равнять оплату их труда. В развитых странах профессор получает от 2 до 10 тысяч долларов в месяц. Вот вам и ориентир. Хотим иметь достойные университеты – надо платить достойно.

– А как быть с наукой в университетах?

– Учебно-научная нагрузка российской профессуры сейчас установлена в размере 1500 часов в год. При этом 750–800 часов – так называемая учебная нагрузка. Что значат эти 800 часов? Это примерно 20 часов аудиторных занятий (лекций, практик) в неделю. Такая аудиторная нагрузка примерно в три раза выше, чем у зарубежной профессуры. Следует учитывать, что к каждому занятию необходимо тщательно готовиться. Получается, что российский профессорско-преподавательский состав (ППС) не имеет времени для глубокой научной работы. А в зарубежных университетах главным показателем работы является научная деятельность. На практике у нас соотношение студент–преподаватель составляет 8–12 к 1, а у них – 3–4 к 1. Такая жёсткая педагогическая нагрузка в России была не всегда. Во время Отечественной войны, в условиях массовой мобилизации ППС в действующую армию, временно увеличили учебную нагрузку на преподавателей в несколько раз. Эта временная мера живёт до сих пор.

Считаю необходимым в ближайшие годы ввести нормативы научно-педагогической нагрузки, аналогичные принятым в мировой практике. Это один из самых существенных шагов по сближению нашей высшей школы и зарубежной, а также по повышению её конкурентоспособности.

– А как быстро и эффективно можно всё названное внедрить?

– Было бы желание. Многие вопросы болезненны и требуют дополнительного финансирования. Но ещё раз повторюсь, без этого не обойтись. Вместе с тем существует огромный комплекс вопросов, который требует не денег, но воли и профессионализма. Я помню, в конце 80-х годов прошлого столетия последний министр по высшему образованию СССР, профессор Г.А. Ягодин проделал громадную работу. Он был высоким специалистом, долгое время работал ректором Московского химико-технологического института (МХТИ) имени Д.И. Менделеева. Придя в министерство, он лично возглавил реформу образования в СССР. Им было издано несколько томов приказов, инструкций, положений о реформировании. После административного пресса СССР, десятилетиями давившего ВШ, это был прорыв. Была введена вузовская демократия (выборность в советских условиях), вузам было разрешено зарабатывать и распоряжаться деньгами, были отменены идеологические инструкции и многое другое. Видимо, настало время вновь это повторить. Система отчётности превалирует над системой знаний.

Существует бесконечная череда разных проверок и оценок. Лицензирование, аттестация, аккредитация, причём бесконечно повторяющиеся, теперь ещё ежегодный мониторинг с массой показателей и т.д. Вузы заполняют уже не килограммы, а сотни килограммов бумаг в виде отчётов. Кстати, внедрены электронные носители, но сохранили и бумажные – удвоение работы. Существуют никому не нужные учебно-методические объединения, давно потерявшие всякую целесообразность, но также плодящие бесконечные бумаги.

Видимо, министерству стоит оценить эту ситуацию и большинство ненужных отчётов, проверок, инструкций отменить. Ведь они не нужны никому, наполняя лишь шкафы и архивы.

Разумеется, всё вышесказанное лишь пунктирное обозначение, ведь высшее образование – система чрезвычайно сложная и тонкая, однако обозначенные в нашем разговоре реперные точки требуют самого пристального внимания и без откладывания в долгий ящик. Надеюсь, что заботы ректорского сообщества всё-таки найдут отклик во всех властных структурах. В конце концов, интерес-то обоюдный…

Подписывайтесь на Аргументы недели: Новости | Дзен | Telegram