16 октября Южный федеральный университет отметит свое сто пятилетие. Поздравляя с праздником крупнейший образовательный и научный центр на Юге России, мы хотим вспомнить о трех ректорах, которые возглавляли его задолго до того, как он получил свое нынешнее название. А был он и Варшавским, и Донским, и Северо-Кавказским, и Ростовским. Помогут же нам это сделать очерки Георгия ХАЗАГЕРОВА. Доктор филологических наук, профессор, написал о двух десятках своих коллегах. Эти очерки давно «просятся» для издания отдельной книгой. И в том, что эта книга будет очень полезной и интересной, мы не сомневаемся.
Судите сами.
Некоторые города отказались, а Ростов такой возможности не упустил
Сергей ВЕХОВ
Во многом не похожи друг на друга два ректора университета, сыгравшие ключевую роль в его судьбе: Сергей Иванович Вехов и Юрий Андреевич Жданов. Один вырос в вольной среде старой интеллигенции в те времена, когда культура старой России находилась на подъеме. Другой в суровом окружении сталинской номенклатуры в самые тяжелые и для нее самой и для страны времена. Одного поддерживал генерал Краснов, другого – генералиссимус Сталин. Один был классик, другой – химик. Но делали они одно дело и сделали немало: один, защищая вольный университетский дух от внешних угроз, другой, пестуя этот дух внутри системы, в целом к этому не располагавшей.
Сергей Иванович Вехов родился в 1857 году в Смоленской губернии и окончил Смоленскую гимназию, которая сегодня носит имя Пржевальского. Из нее вышли Пржевальский и многие известные ученые. Это была одна из ранних российских гимназий, а время обучения в ней совпадало с бурным развитием русской культуры. Ростову-на-Дону, где суждено будет оказаться Вехову, до культуры тогдашнего Смоленска было далеко. Но следствием культурного развития стал экономический подъем, и в начале десятых годов уже Смоленску было в этом отношении весьма далеко до делового Ростова. Но все это в будущем. Пока же жизнь Вехова текла размеренно. Он окончил Московский университет и был оставлен для приготовления к профессорскому званию по кафедре римской словесности. В Варшавский университет он попал по рекомендации Ивана Владимировича Цветаева, отца поэтессы Марины Цветаевой, которого можно считать основателем кафедры языкознания нынешнего ЮФУ.
Сергей Иванович хорошо знал библиотечное дело и в течение 25 лет возглавлял библиотеку Варшавского университета, должность, которой в те времена придавалось огромное значение. Вехов собрал уникальную коллекцию книг, занимавшую третье место после Императорской публичной библиотеки в Санкт-Петербурге и библиотеки Румянцевского музея в Москве. А среди университетских библиотек – самую большую в России. Судьба этой коллекции складывалась драматично, но и в гражданскую войну, в годы потерь, Вехову, тогда уже ректору, удавалось не только терять, но и приобретать. В этом помогали ему и учреждения, и частные лица.
В 1913 году Сергей Иванович становится ректором Варшавского университета. К этому времени ростовские купцы уже не один раз пытались добиться решения открыть в Ростове университет. Слово «купцы», впрочем, подходит к этим людям плохо. На героев Островского или на коробейника, статуя которого стоит возле «Золотого колоса», они походили мало. Не меньше деловых людей открытия университета ждала и интеллигенция, а она к этому времени в Ростове уже была. Когда в 1915 году было принято решение об эвакуации университета, некоторые города отказались, а Ростов такой возможности не упустил. Сначала Вехов заслал сюда своих эмиссаров. Это были представители медицинского факультета, самого сильного в Варшавском университете. Встреча произошла на территории нынешнего Медуниверситета. Тогда это была Николаевская больница, передовая по тем временам и с очень сильным составом. Кстати, корпуса ее были выстроены на индивидуальные пожертвования и носили имена своих жертвователей. Главным врачом был Николай Васильевич Парийский, бывший приват-доцент медицинской академии, а впоследствии профессор Донского университета. И Парийский, и сама больница произвели на приехавших профессоров благоприятное впечатление. А вскоре пожаловал с депутацией и Вехов. Встреча с ростовчанами (тогда «ростовцами») приятно поразила ректора. Он назвал это «академическим радушием». Но, судя по отчетам в газетах, речь шла о восторге жителей. Курсистки на вокзале исполняли хором университетский гимн.
Обстоятельному Вехову удалось не только перевезти университет в военное время, но и привлечь новых сотрудников из Петербурга, Москвы и других культурных центров; все это были известные профессора. А в годы гражданской войны из-за бегства интеллигенции из занятых красными районов Ростов вообще собрал цвет тогдашней культуры. Об этом писал В.И. Вернадский, чьи труды оказали большое влияние на Ю.А.Жданова, а через него и на судьбу университетской науки: «Сейчас в Ростове под влиянием ужасов междоусобной войны собрались большие группы русских учёных. Из Киева и Харькова, из Москвы и Петрограда сюда направились и профессора высших школ, и учёные специалисты, работавшие в общественных или правительственных учреждениях. По тем или иным причинам они не смогли выдержать большевистского режима, принёсшего нам ужасы рабства и инквизиции. Выбитые из обычной колеи, нередко раньше далёкие от треволнений политической жизни, – они и в новых условиях могут и должны делать свою главную работу – работать для единой для всего человечества науки, создавая в ней русское течение, – это могучее, не сознаваемое пока русским обществом в его значении и силе мировое проявление русской культуры».
Умер Вехов в 1919 году от сыпного тифа посреди напряженного труда по отстаиванию каждой пяди стремительно разрушавшейся культуры. До последнего дня он действовал спокойно, методично и стоически. Подписанные им документы далеки от паники, патетики и истерии, столь характерных для обстановки тех лет. Слова же Вернадского сбылись. И работа ради всего человечества была продолжена.
Встреча с ростовчанами (тогда «ростовцами») приятно поразила Вехова
В Ростове оказался человек очень широких научных интересов
Юрий ЖДАНОВ
Юрий Андреевич Жданов родился в 1919 году в Твери. Дед Жданова по отцовской линии был священником и преподавал в Горийской семинарии, где учился Сталин. Прадед был главой Московской духовной академии. Несмотря на глубокие церковные корни, детство Жданова было сугубо советским. Отец – Андрей Александрович Жданов – входил в ближайшее окружение Сталина и был секретарем ЦК по идеологии. Известно, что еще подростком Юрий Жданов часто видел Сталина, а иногда присутствовал при важных государственных встречах.
Итак, становление Юрия Андреевича Жданова проходило в среде партийной номенклатуры, которая жила по своим суровым, проще сказать, страшным законам. Эта была своеобразная секта, но секта, наделенная высшей властью и потому занятая решением государственных задач самого большого масштаба. Жданов вынес из этой среды государственное мышление, собранность и закрытость, но к политическим интригам не имел ни склонностей, ни способностей, о чем писал он сам и что сказалось в истории с «мичуринской биологией».
В 1937 году (время не требует комментариев) Жданов окончил среднюю школу и поступил на химический факультет Московского государственного университета на отделение органической химии. Окончание университета совпало с началом войны. С 1941 по 1945 год Юрий Андреевич служил в Главном Политическом управлении РККА (Рабоче-крестьянской Красной Армии) инструктором, а затем пропагандистом-литератором. ПУР был серьезным учреждением, действовавшим на правах отдела ЦК. На этой работе Жданову приходилось общаться с видными лидерами международного коммунистического движения, такими, как Вильгельм Пик или Матиас Ракоши. Значительную же часть времени приходилось бывать на фронтах. За эту работу молодой Жданов был награжден орденами Отечественной войны, Красной Звезды, боевыми медалями.
Но была и другая сторона жизни – внутренняя. Жданов еще на студенческой скамье смог оценить перспективность идей Вернадского, которые не были тогда на слуху у большинства советских ученых. Много ли людей в сороковые годы обладали экологическим мышлением и имели представление о ноосфере? Скоро самостоятельные мысли Жданова должны были подвергнуться испытанию системой, к которой он принадлежал.
Атака на генетику не была досадной случайностью. Обеспокоенный тем, что его подданные увидели Европу, Сталин стремился построить изолированную культуру с собственными, на века данными авторитетами. Одним из них стал русский селекционер Мичурин, а адептом «мичуринской биологии» был объявлен «народный академик» Лысенко. Жданов, однако, выступил с критикой учения Лысенко. Такие вещи система без внимания не оставляла. И вот на одном из заседаний последовало выступление Сталина, сказавшего буквально следующее: «Здесь один товарищ выступил с лекцией против Лысенко. Он от него не оставил камня на камне. ЦК не может согласиться с такой позицией. Это ошибочное выступление носит правый, примиренческий характер в пользу формальных генетиков». Жданову пришлось каяться, делая акцент на том, что он как раз заступился за мичуринское учение, а Лысенко критиковал как плохого мичуринца. Жданов уцелел, несмотря на недовольство многих членов Политбюро. Молотов считал, что он «недостаточно разоружился», а Берия внес его в свои проскрипционные списки. Однако, как писал сам Жданов, всего лишь под номером 117, что означало относительную безопасность. Вскоре последовала печально известная сессия ВАСХНИЛ, жертвами которой стали сотни советских биологов, «продавшихся Западу».
Был у Жданова наверху и личный враг – Суслов. Именно он и выступил после смерти Сталина инициатором «ссылки» Жданова в Ростов, где Суслов в свое время был организатором репрессий.
Так в Ростове оказался человек очень широких научных интересов. Эти интересы отражены в его работах, посвященных химии, философии, генетике, экологии, культуре. Однако для понимания личности Жданова важно понять характер этой широты, понять, что за ней стоит. Желание всюду успеть? Стремление быть советским комильфо, неуязвимым эрудитом? Или же у этой широты есть какие-то содержательные основания? Конечно, такие основания были. Ими стали воспринятые через Вернадского идеи русского космизма. Сам Жданов писал: «…нашему великому Отечеству предназначена особая участь – космизм. Доминантой в судьбах нашего отечества стал космизм, аэрокосмическая направленность бытия». Но космизм Жданова не сводится к освоению космоса, последнее было лишь одним из проявлений космизма, в котором красиво завершался любимый Ждановым и классиками марксизма миф о Прометее – человечество возвращает огонь на небо. Космизм – осознание единства человека и космоса. Отсюда интерес и к экологии, и культурологи, отсюда понимание единства естественных и гуманитарных наук, чего, может быть, не хватает нам сегодня.
В последние годы жизни Юрия Андреевича общественно-политическая обстановка в стране видимым образом изменилась. Конечно, она изменилась не так круто, как в последние годы жизни ректора Вехова. Не те, к счастью, были методы внедрения нового, да и серьезной смены элит не произошло. Тем не менее политический вес Жданова в эти годы падает. И подобно тому, как большевики не смотрели на либеральную профессуру, пострадавшую при царском режиме, как на своих союзников, так и на Жданова, либерального советского начальника, выдерживавшего номенклатурные бои в «серьезное» время, не смотрели как на союзника в деле построения демократического общества. Но научный вес Юрия Андреевича от этого не пострадал. И авторитет Жданова внутри университета, который он возглавлял на протяжении более чем тридцати лет, не упал.
Авторитет Жданова внутри университета, который он возглавлял на протяжении более чем тридцати лет, не упал
Когда университет в Ростове переименовали из Северо-Кавказского в Ростовский-на-Дону
Николай ДЕРНОВ
Совсем не похожим на Вехова и Жданова был Николай Андреевич Дернов. Но и его роль в истории университета была значимой.
Родился Дернов в Вятской губернии в 1891 году в семье сельского священника. В 1913 году он окончил физико-математический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета с дипломом 2-ой степени и с правом преподавания физики. В 1914 году после повторных экзаменов он получил уже диплом 1-ой степени с правом преподавания всех предметов по группе математики и группе физики.
В 1917 году Дернов, человек граждански активный со студенческих лет и до последних дней своей яркой жизни, идет добровольцем на германский фронт. За проявленный героизм он был представлен к Георгиевскому кресту IV степени. После ранения Дернов попадает в Вятку, где с осени 1917 года начинает работать в Вятском учительском институте. В Вятке совместно с коллегами Николай Андреевич готовит институтские реформы, затем докладывает о них на Всероссийском совещании по подготовке учителей. В 1919 году Дернов становится первым ректором института и занимает этот пост с некоторыми перерывами до 1926 года. Институт в эти годы признается передовым, ему даже присваивается имя В.И. Ленина. Именно в это время завязываются связи Дернова с Надеждой Крупской.
В 1926 году Наркомпрос направляет Дернова в командировку в Германию и Францию для изучения там высшего и педагогического образования. В 1927 году Дернова направляют на работу в Воронежский университет. Там он становится сначала деканом, затем проректором. На всех административных должностях Дернов остается верен себе и уделяет много внимания педагогике и преподаванию математики в школе. При этом он высказывает достаточно крамольную мысль: «Мы своим учащимся даем недостаточные навыки в области общего образования, в этом направлении мы должны усилить нашу работу во что бы то ни стало, хотя бы за счет некоторого сокращения общественной работы у студентов». Как видим, Дернов шел против течения, он возражал против ослабления требований к учащимся, споря с самим Вышинским, главным обвинителем сталинских показательных процессов, который в то время входил в комиссию Наркомпроса.
В тот день, когда университет в Ростове переименовали из Северо-Кавказского в Ростовский-на-Дону, Дернов был назначен его ректором. Это именно он добился перевода университета в то самое здание, бывший дом Кистова, которое сегодня ассоциируется с Ростовским университетом и носит название «главного корпуса».
В Ростовском университете новый ректор занимается не только учебным процессом, но и организацией научно-исследовательских институтов. Сам Дернов становится директором физико-математического НИИ университета. Однако в мае 1936 года высшее руководство перестает считать существование научно-исследовательских институтов целесообразным. Дернов и теперь пытается идти против течения, дерзко напоминая начальству о том, как были «разбазарены» вузы в 1931 году.
Все, что предпринимал ректор, было и актуально, и разумно, но переделать эпоху Дернов не мог.
В 1934 году из университета был уволен по политическим мотивам преподаватель политэкономии Крамаренко. Вслед за тем в печати появились обвинения в адрес руководства университетом и самого Дернова. 15 июля 1937 года Дернов был освобожден от должности ректора, затем исключен из партии, а затем и арестован. Была арестована и его жена. Детей же, кроме старшего, успевшего окончить школу, распределили по детским домам в соответствии с бесчеловечной практикой тех лет. И только в 1958 году Дернов был реабилитирован в том, чего, как и тысячи людей, никогда не совершал, но семья долго не могла выяснить правду о его судьбе. Правда же была проста и состояла в том, что в 1938 году Николай Андреевич Дернов был расстрелян.
Именно Дернов добился перевода университета в то самое здание, бывший дом Кистова, которое сегодня ассоциируется с Ростовским университетом и носит название «главного корпуса»
Об авторе:
Хазагеров Георгий Георгиевич - родился 29 июня 1949 года в Ростове-на-Дону, начинал учиться на мехмате, окончил филологический факультет и работал в РГУ (нынешний ЮФУ) с перерывом в несколько лет, когда преподавал в московских вузах и участвовал в культурных проектах, доктор филологических наук, профессор, автор книг и статей по риторике и русской филологии, вузовских учебников по риторике. Высказал идею персоносферы русской культуры, которая потом получила разработку у некоторых российских ученых.
«У каждого из нас есть своя индивидуальная персоносфера. В ней хранятся образы наших родных, знакомых, исторических личностей, литературных персонажей, киногероев и т.д. Благодаря этой персоносфере мы лучше понимаем себя, быстрее ориентируемся в окружающем мире. Персоносфера университета – это образы тех, кого помнит, кого должен помнить университет, чтобы его студенты, преподаватели, сотрудники, выпускники чувствовали свою общую идентичность, как чувствуют ее народы, помнящие своих героев. Персоносфера университета – это и его визитная карточка, его живая история, которая расскажет о нем лучше, чем длинные отчеты или яркие вспышки каких-то праздничных мероприятий», - говорит Хазагеров.
КСТАТИ:
В современной истории ЮФУ, как известно, также было три ректора. Владислав Захаревич руководил университетом с 5 декабря 2006 по 18 июня 2012 года. Марина Боровская - с 18 июня 2012 года до 24 июля 2018 года. И Инна Шевченко, она с 25 марта этого года стала ректором, а до этого была врио с 28 июля 2018 года. Каждый из них - это яркая страница в истории университета. И о каждом, мы убеждены, можно написать ни один очерк.