В российской экономике творятся странные вещи. Коррупция достигла небывалого размаха, а промышленность, наоборот, демонстрирует бурный рост. Лидеры западных стран смотрят на Россию как на врага, «высекая» ее при каждой возможности. Но иностранные бизнесмены, вместо того чтобы уносить ноги, наперегонки строят здесь свои заводы, выкладывая миллиарды долларов. В чем причины? «АН» беседуют с президентом Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Александром ШОХИНЫМ.
Бизнес договорился
– АЛЕКСАНДР Николаевич, отгремел Петербургский экономический форум. Власти хотели, чтобы он затмил форумы в Лондоне и Давосе. Удалось?
– То внимание, которое продемонстрировали правительство, президент и бизнес к форуму, показывает, что он стал ведущей площадкой по обсуждению места России в глобальной экономике. И безусловно, был емче и представительнее, чем, скажем, Лондонский экономический форум.
В Петербурге больше возможностей для общения иностранных инвесторов с российскими политиками, губернаторами, правительственными чиновниками – основная их часть была на форуме. Кроме того, все проблемы, в том числе и глобальные, рассматриваются через призму места и роли России. В Давосе российские сюжеты несколько теряются на фоне обилия других тем.
– Судя по зарубежной прессе, лидеры ведущих западных держав вновь смотрят на Россию как на врага. Причина – в независимой позиции по ПРО, Ираку, Ирану, обычным вооружениям, строительству газопроводов в обход России. Чувствуется ли «охлаждение» со стороны иностранного бизнеса?
– Понятно, что ветры во внешней политике, которые возрождают воспоминания о холодной войне, мешают предпринимателям. Но бизнес занимает прагматичную позицию. Ему претит политизация, и он хотел бы вести переговоры в чисто деловом ключе.
Если судить по статистике, иностранные инвесторы хорошо осваивают Россию. Чистый приток зарубежных инвестиций в прошлом году перевалил за 40 млрд. долларов. И в этом году ставит рекорды – за первые месяцы приток капитала уже в 1,5 раза превысил прошлогодний объем.
У РСПП очень плотные контакты с европейскими предпринимательскими кругами: начиная от бизнес-ассоциаций стран – членов ЕС и кончая объединением работодателей Европы. Например, при обсуждении таких сюжетов, как договор о стратегическом партнерстве ЕС и России (политики отказались обсуждать его мандат на саммите в Самаре – Ред.), европейский и российский бизнес уже нашел общие позиции.
Нами предложен формат: свободная торговля + свобода для инвестиций. Новый договор должен быть глубже, чем соглашения по ВТО. Иначе он не нужен. Потому что текущий договор, заканчивающийся в декабре 2007 г., на 90% совпадает с ВТО. А 10% – это то, что демонстрирует: у России и ЕС более продвинутые отношения, чем с США, Японией и другими странами. Но если Европа не хочет иметь более тесных связей с Россией, ничего страшного в этом нет.
Хотя бизнес настаивает на развитии инвестиционных режимов, сотрудничества в области инноваций, рабочей силы. И он может подталкивать политиков в правильном направлении.
– Активно инвестируют за рубеж и российские бизнесмены, скупая металлургические, строительные, автомобильные компании. Насколько покупки полезны для России? Разве здесь уже не во что вкладывать?
– Бизнес инвестирует туда, куда выгодно. И если речь идет не о покупке яхт или футбольных клубов, то таким образом российские компании повышают свою устойчивость. Невозможно быть лидером внутри страны, если компания не стремится стать транснациональной. Когда рынки других стран захватят конкуренты, то рано или поздно «сожрут» и тебя. Чтобы сохранять свою нишу, надо быть агрессивным.
Возьмем железные дороги. В СНГ, Монголии – широкая колея. Надо ли инвестировать в модернизацию и развитие там дорог? Или следует ждать, когда китайцы проложат в Центральной Азии узкую колею? Если мы на это смотрим спокойно, то, во-первых, теряем транзитные возможности России. Во-вторых, рынки сбыта локомотивов и вагонов на широких тележках. А чтобы сохранить позиции за собой, надо инвестировать и на Восток, и на Запад. Так, во время недавнего визита президента В. Путина в Австрию обсуждался вопрос продления широкой колеи до Вены через Словакию.
Сейчас во всем мире происходит бум слияний и поглощений. Крупные компании становятся сверхкрупными. Стоило российским «Русалу», «Суалу» и швейцарскому «Гленкору» объединиться, как их крупнейшие конкуренты тут же начали переговоры о слиянии. Они понимают, что нельзя быть в разы меньше. Иначе тебя вытеснят с рынка.
Условно говоря, надо готовиться к Олимпийским играм, чтобы побеждать даже в собственной спартакиаде. И наши национальные «бизнес-чемпионы» не могут оставаться в стороне от мировых тенденций.
Во-вторых, бизнесу нужны технологии. А когда вы инвестируете в зарубежный производственный актив, то легче осуществить их переброску в Россию. В том, что Дерипаска приобрел долю в канадском автомобильном концерне «Магна», есть эта логика. Если это ваша компания, а заводы находятся в Америке и России, то в рамках корпорации появляется возможность вытянуть Россию на тот же уровень технологического развития. В идеальной модели экспансия российского капитала за рубеж должна иметь эту схему.
Иначе нам вряд ли удастся преодолеть технологическое отставание. Например, в российской микроэлектронике оно составляет три-четыре поколения. Можем ли мы на базе такой промышленности сгенерировать что-то новое? Наверное, нет. Но ни одна корпорация не продаст вам самый новый завод. Другое дело – заходить в саму корпорацию.
В-третьих, имея долю в транснациональных компаниях, можно добиваться размещения заказов на российских предприятиях. ВТБ прикупил небольшой пакет Европейского аэрокосмического агентства (EADS). Поскольку он государственный банк, не исключено, что думал и об интересах страны, а не только о выгодной финансовой инвестиции. Банк потратил миллиарды долларов на покупку пакета, который на первый взгляд ему не особо нужен. Но если 20% сборки «Аэробусов» будет происходить в России, то почему бы нет? Ведь китайцы добились, что уровень локализации (количество работ, выполняемых внутри страны – Ред.) покупаемых ими «Аэробусов» составляет 20%, в то время как у России – всего 5%.
Правда, вхождение российского бизнеса в зарубежные активы не всегда проходит гладко. Скажем, немецкое и французское правительства, контролирующие концерн EADS, всегда подчеркивали, что это публичная компания, акции которой в свободном доступе и котируются на рынке. Но стоило ВТБ начать скупку акций, оба правительства дали понять, что если Россия зайдет на большой пакет, то это не понравится американцам. США могут часть заказов для EADS в оборонной области заблокировать и перебросить, например, в «Боинг». Европейские чиновники дают неформальные рекомендации: «не пущать». В частности, правительства сами начинают инициировать скупку акций на рынке.
Потерянные контракты
– МОЖЕТ быть, для этих целей использовать средства Стабфонда, раз уж внутри страны из-за угрозы инфляции деньгами распорядиться нельзя. Россия могла бы выдавать развивающимся и развитым странам кредиты, на которые они будут обязаны покупать изделия нашей промышленности. Словом, как делают американцы.
– Это традиционная схема поддержки промышленного экспорта. Во всех развитых странах существуют банки развития, экспортно-импортные банки, агентства по страхованию экспортных кредитов.
Я хорошо помню разговор, состоявшийся в 1994 г., с тогдашним премьером Госсовета Китая Ли Пэном. Мы пытались получить заказ размером 15 млрд. долл. на поставку турбин для каскада гидроэлектростанций на реке Янцзы. Был объявлен тендер. Я сказал Ли Пэну: «Вы заканчивали Московский энергетический институт и наверняка знаете, что наше оборудование вполне конкурентоспособно». – «Да, как профессионал знаю, что оно годится. И более того, как председатель тендерного комитета скажу: если Россия обеспечит те же финансовые условия, что и французы, немцы и американцы, то я гарантирую – Россия выиграет». – «Какие условия?» – «Россия должна предоставить экспортный кредит. А если вы потребуете расплаты наличными и сразу, то таких гарантий я дать не могу», – ответил Ли Пэн.
Однако российский бюджет был тогда «дырявым», экспортно-импортный банк (Эксимбанк) существовал скорее на бумаге. Мы, естественно, потеряли этот заказ и очень много других.
Хотя сейчас я бы не ставил задачу так – растратить на это Стабфонд. Есть деньги бюджета, они должны поддерживать промышленный рост.
– Но почему власти так не делают? Бюджет полон под завязку.
– Сейчас появился государственный Банк развития с капиталом 250 млрд. рублей. Он должен заниматься ровно этим – поддерживать промышленный экспорт и стимулировать закупки товаров с высокой добавленной стоимостью из России.
– РСПП разработало программу промышленной политики. В чем ее суть?
– Ставка в промышленной политике должна быть не на простое замещение импорта, а на производство товаров, которые будут конкурентоспособны в мире. На внутреннем рынке не нужен второсортный товар. А если страну защищать высокими таможенными барьерами, то технологическое отставание будет только нарастать.
Например, «Тойота», «Ниссан», «Фольксваген», «Дженерал моторс», «Форд» открывают свои заводы в России. Правительство России поставило условие: в течение пяти лет они должны довести уровень локализации до 50%. Однако надо ставить еще одно условие – часть машин отправлять на экспорт. Это заставило бы компании регулярно обновлять модели. Чтобы нельзя было запустить одну удачную модель и продавать ее, пока она продается. Производители обязаны думать, как обойти конкурента. Но пока заводы ведущих «кармейкеров» в России ориентируются на производство машин, которые лишь не хуже, чем те, что бегают в Европе и Америке.
Россия не может пойти по пути Китая и тиражировать массовую продукцию. Там слишком дешевая рабочая сила – нет пенсионной системы, существенно ниже зарплата. Мы обязаны производить что-то более качественное. Иначе через некоторое время станем завозить все китайское. Уже некоторые российские компании поговаривают: почему бы нам не производить китайские автомобили? А помимо этого Китай может экспортировать электровозы, энергетическое оборудование, станки. Качество этой продукции вполне удовлетворяет российские предприятия.
В итоге высока опасность, что «феррари» с «майбахами» будем покупать в Европе, а все остальное – в Китае. Поэтому очень важно сформировать мотивационный механизм, заставляющий изготавливать продукцию конкурентоспособную на мировом рынке. Тогда и внутренний потребитель будет удовлетворен.
Тяжелое испытание
– В ПЕРВОМ квартале этого года промышленность выросла на 8,5%, что ошарашило многих экспертов. Чем объясняется столь мощный подъем? Считалось, что нефтедоллары утопят стремление предпринимателей наращивать выпуск продукции.
– Скачок в начале года шокировал не только независимых экспертов, но и правительство. Никто не ждал таких темпов роста. Есть простые объяснения: теплая зима, низкая статистическая база предыдущего года. Но многое связано с адаптацией промышленников к текущей экономической ситуации. Есть определенность в промышленной политике, понятен курс рубля, достижимы параметры по инфляции, ясно, что будет с ценами на газ и электричество. Словом, до 2010–2011 года выстроилась некая картина, чего не хватало промышленности и экономике в целом.
Долгое время, в районе 2000-х годов, между Касьяновым, возглавлявшим правительство, и Геращенко, главой Центробанка, был спор: что важнее – промышленный рост или сдерживание инфляции? Для предпринимателей это было плохо – непонятно, какая линия у государства. Сейчас власти заявили, что с укреплением рубля практически не борются.
Кроме того, подорожание рубля уже перекрывает импортные пошлины. Таможенных барьеров как бы нет. Импорт, в том числе оборудование, дешевеет. И бизнесмены понимают, что надо срочно этим пользоваться и перевооружать производство.
Их подстегивает и грядущая либерализация цен на газ. Если не заменить оборудование на энергосберегающее, то к 2011 г. предприятие просто встанет.
– Словом, одна из пилюлей от «голландской болезни» – стабильность и предсказуемость.
– Определенность задает жесткие рамки. Кто успеет перевооружиться, тот адаптируется к новым условиям.
Это важно знать и в отношении ВТО. Мы до сих пор обсуждаем, вступать нам туда или нет, хотя следует уже говорить о параметрах. А пока не вскрыты все конверты, приходится судить об условиях по утечкам информации. Чем раньше начнем, тем лучше. Каждая отрасль будет выстраивать свою стратегию на 7 лет вперед – переходный срок перед открытием границ.
– Считается, что смена главы государства для бизнеса – тяжелое испытание. С каким настроением предприниматели ждут 2008 года?
– Есть некоторая нервозность. Скажем, фондовый рынок некоторое время падал. Но в целом тенденция позитивная.
На встрече с бизнесом в феврале этого года президент попросил помочь с выборами. Нет, не деньгами – сейчас не 1996 год. Он попросил не поддерживать популистов. Сама постановка вопроса не может не радовать. Это означает, что хотя совсем популистских заявлений не избежать – политики все равно пообещают увеличить социальные расходы, однако не будет крайних форм популистских лозунгов типа «грабь награбленное» или «бей олигархов». Соответственно, бизнес займет прагматическую позицию.
Я размышлял над тезисом «преемственность курса власти». Как этого достичь? Единственный способ – опереться не только на правильного преемника, а на институциональную схему. Для этого действующему президенту необходимо возглавить партию большинства в новой Думе. Тогда он сможет влиять на будущее правительство и на нового президента. Станет равноправным партнером руководства страны – ведь думское большинство может даже преодолеть президентское вето.
Дефицит рабочих
– В ПРАВИТЕЛЬСТВЕ утихли споры по поводу снижения НДС. Надолго ли вопрос отложен в ящик?
– В РСПП проводятся расчеты по эффективности взимания НДС, ЕСН, налога на прибыль на ближайшую трехлетку. Осенью положим доклад на стол и будем плотно работать с новой Думой. Наш принцип – доказывать с цифрами в руках.
– Насколько снижение налогового бремени могло бы ускорить экономический рост?
– Тут важен не сам рост как таковой. Нужно, чтобы он был качественным. Только так Россия сможет сохранить свое место в мировой экономике. А 7% в год – более чем достаточно.
– В интервью нашей газете губернатор Нижегородской области В. Шанцев высказал на первый взгляд парадоксальную мысль, что в России не нехватка рабочей силы, а переизбыток. И привел пример: директор крупного завода, устав по всей России собирать сварщиков, закупил автоматизированные станки в Германии. После чего пришлось уволить половину уже нанятых работников. В этом свете как, по-вашему, будет решаться проблема нехватки кадров?
– Недавно и Юрий Лужков сказал, что избыток неквалифицированной рабочей силы в Москве сдерживает техническое перевооружение.
В нашей экономике кроме астрономических темпов роста свыше 8% наметилась еще одна тенденция. Рост заработной платы в два раза перекрывает увеличение производительности труда. Это значит, что мы продолжаем работать на экстенсивный вариант развития: больше сварщиков, больше простых рабочих, больше специалистов. Хотя на рынке – страшный дефицит рабочей силы.
Нужно выйти на другой тип производства, где роль труда уменьшится по сравнению с ролью капитала. Условия для этого есть. Оборудование настолько устарело, что его срочно надо менять. И сразу можно взять высокоэффективное. Возникнет другая проблема – придется переподготавливать людей.
Не всех удастся переучить. Их надо будет социализировать каким-то иным способом. Например, пригодятся масштабные программы с государственным участием по строительству дорог, аэропортов, которые поглотят этих людей. В России пока такой программы нет, потому что мы все еще ориентируемся на старую технологическую базу.