Уходящий год, как и предыдущий, был далеко не простым. Экономика пока не выровнялась, и падение бьёт по всем. С другой стороны, мы прошли этот год куда лучше большинства остальных нефтегазовых стран. Все опорные предприятия устояли, сохранив миллионы рабочих мест. Оборонка и вовсе пашет в три смены. Крестьянам отдельный поклон, за год Россия совершила аграрное чудо. Разбушевавшаяся было инфляция не только пришла в норму, но обещает в 2017 г. стать рекордно низкой в новейшей российской истории. Массово закрывали ненадёжные банки, но ушедшим туда и дорога.
Те, кому выпало собирать нападавшие за два года кризиса камни, подводят такие итоги. Как подсчитали эксперты РАНХиГС, с 2014 г. реальные доходы народа упали на 12%, реальные зарплаты сократились на 8,7%, пенсии на – 7%. Да, было трудно. Но такие потери, тем более на фоне круто отпечатавшихся в народной памяти былых экономических ураганов минувшего 20-летия, выглядят не самой серьёзной бурей. Все хотят знать, когда начнётся долгожданный подъём.
«АН» собрали мнения ведущих экспертов – как экономика прошла этот год и что ждать в 2017-м?
Александр АУЗАН, декан экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова:
– Кризис, в котором мы сейчас находимся, начался не два года назад, даже не 15, его фундамент заложили 50 лет назад. В 1965 году правительство СССР, страны, которая лидировала, например, в освоении космического пространства, стало готовить экономические реформы. Но одновременно было открыто Самотлорское нефтяное месторождение. Между трудными реформами, которые требовались для продолжения технического развития, и примитивным выбором в виде нефтяной ренты, власть выбрала второе и ушла на пенсию. Рост экономики стал медленно падать, начался знаменитый застой.
В новые времена весьма успешные, на мой взгляд, реформы, стимулирующие экономический рост, у нас проводили в 2001 году. Потом цены на нефть резко пошли вверх, и правительство снова решило вывести страну на пенсию в виде нефтяной ренты. К 2011 году возможности такого роста исчерпались, началось замедление экономики.
Человеческий потенциал – вот что может обеспечить развитие России не хуже самотлорских богатств. Последние 150 лет, с тех пор как в нашей стране возникли серьёзная наука, университеты и институты, мы кормим мир своими мозгами и талантами. Между прочим, спрос на них будет расти: по прогнозам, к 2020 году в мире возникнет дефицит 40 миллионов высококвалифицированных сотрудников. На самом деле для капитализации человеческого потенциала даже не обязательно, чтобы люди физически находились в России, главное, чтобы у них оставалась связь со страной. Россия может и должна сделать человеческий потенциал новой точкой опоры. И она будет гораздо надёжнее минеральных богатств.
Евгений ГОНТМАХЕР, замдиректора Института мировой экономики и международных отношений:
– Весь год обсуждали три очень больные экономические темы, было три главных страха.
Первое. Мы постоянно слышим разговоры о грядущем повышении налогов – НДС, подоходного налога и так далее. Вообще в кризис при нормальном управлении правительства должны, наоборот, снижать налоги, чтобы людям было легче заняться собственным спасением.
Тут нашим властям надо определиться: либо А, либо Б. Повышение налогов хоть как-то целесообразно, когда люди верят, что эти взятые с них дополнительные деньги пойдут на дело. Если же народ видит по телевизору полковника МВД с его миллиардами и главного таможенника с горой наличных, с самых высоких трибун слышат слова о бешеной коррупции, тут деньги отдавать не будут.
Второе. Ходит много слухов о грядущей денежной эмиссии, то есть ослаблении рубля в тех же целях наполнения бюджета. Но правительство эту идею отвергло, даже Дм. Медведев в своей программной статье сказал, что нельзя печатать пустые деньги. Идея масштабной эмиссии вроде той, что предлагается Столыпинским клубом, похоронена. Что касается курса рубля, его будут удерживать от дальнейших резких колебаний.
Третий страх – урезание государственных расходов. Фигурально выражаясь, отрезание кошкиного хвоста по частям, а кошка – это мы с вами. Боюсь, нам предстоит ещё достаточно длинный период снижения реальных доходов, расходов на медицину и образование. Расчёт, что люди привыкнут, адаптируются. К сожалению, другой вариант правительство пока не просматривает.
Наталья ЗУБАРЕВИЧ, директор региональной программы Независимого института социальной политики:
– Россия переживает четвёртый кризис в новейшей истории. Его нельзя назвать самым тяжёлым, намного труднее в экономическом плане был период 1991–1995 годов. Кризис 2009 года вообще залили деньгами, поэтому население его почувствовало несильно, зарплата упала на несколько процентов, общие доходы практически не падали, на треть подняли пенсии. В общем, население тот кризис прошло намного легче.
На сей раз схема «упал-отжался» не сработала. Нет того, к чему привыкли: резкое падение и резкое восстановление, этот кризис совсем другой. Люди не понимают, что именно их ждёт, поэтому третий год подряд сжимают потребление сильнее, чем падают их доходы. Разница приличная, реальные доходы за 12 месяцев упали на 6%, а оборот розничной торговли, то есть потребление, – на 13%.
Что самое важное? Конечно, всех волнует вопрос, как из нынешнего кризиса выкарабкиваться? Для начала не нужно подменять реальную работу построением воздушных замков. Скажем, в правительстве разрабатывают много различных долгосрочных стратегий. Да, важно говорить о перспективах развития, в том числе до 2030–2035 годов. Но как планировать масштабнейшую перестройку экономики огромной страны, если никому в мире не понятно, какие отрасли и технологические направления будут востребованы через 15–20 лет, какие нет?
Структура нашей экономики, конечно, будет меняться. При этом никто не знает, с какой скоростью нефть будет сдавать позиции. Я считаю, её роль останется значительной долго, нефтегазовая карта России в ближайшие 20–30 лет сильно не поменяется. Значит, можно ещё долго продавать нефть и газ, получать неплохой доход. Главное – не проедать, но инвестировать его в развитие. Для регионов тут всё проще, потому что нефтегазовая рента им не достаётся, она идёт в основном в федеральный бюджет.
Валерий МАКАРОВ, директор Центрального экономико-математического института РАН:
– Очевидно, в нашей экономике нужно что-то менять. В министерствах сложилось множество группировок, которые составляют программы развития. Кудрин пишет одну программу, Титов из «Партии роста» пишет другую, Глазьев – третью. Проблемы всех этих программ в том, что они разработаны не детально.
Нужен принципиально другой подход. Считаю, следующая экономика в России будет не рыночная, как сейчас, а проектная. Именно проекты будут играть важнейшую роль. Сейчас правительство проявляет всё больший интерес к таким работам. В России, как и во всём мире, развивается сеть ситуационных центров. Ситуационный центр в начале 1960‑х придумал Роберт Макнамара, бывший тогда министром обороны США. Это, условно говоря, комната, в которой можно проигрывать разные ситуации, например, кто первым нанесёт ядерный удар, и что в этом случае будет предпринято. Сейчас различные ситуации проигрываются программно, на компьютерах.
Такие центры уже работают в Министерстве обороны, в МЧС, в администрации президента и так далее. Есть заказ от Федеральной службы по финансовому мониторингу. Они ловят тех, кто крадёт деньги у государства. От нас они хотят компьютерный портрет коррупционера: какой у него возраст, национальность, что любит, какое образование. Тогда преступников будет легче ловить.
Президент дал указание – ситуационные центры должны появиться во всех регионах. Каждый будет связан со всеми, и между ними пойдёт обмен информацией. Для этого нужны суперкомпьютеры, а их в стране пока мало. Желающих уже так много, что приходится записывать в очередь. Чтобы провести большой эксперимент, ждать приходится неделями.
Сергей КУВШИНОВ, экономист, директор департамента ИЭ РАН:
– Важнейшее для будущего развития экономики РФ дело, которое пока реализовано только частично, – это экономическая интеграция в рамках Евразийского союза. Прежде всего объединение трёх республик – Беларуси, РФ и Казахстана. Потому что и Назарбаев, и тем более Лукашенко – люди сложные, но они к нам лояльны. Но настоящая интеграция будет только в том случае, если мы введём единую валюту хотя бы для трёх республик.
Понятно, что евразийская валюта будет очень похожа на российский рубль. Потому что Казахстан – это 10% от российской экономики, и структура почти такая же, Беларусь – 6%. Тут ясно, кто первая скрипка. Но только если будет единая денежная единица, только тогда начнётся настоящая интеграция, которая даст огромный запас для будущего роста всем трём экономикам.
Владимир МАУ, ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ:
– Наша экономическая ситуация чем-то напоминает вторую половину 1980-х годов. Поэтому очень важно избежать повторения тогдашней экономической политики. Конечно, запас прочности экономики у России существенно выше, чем тот, что был у СССР. Сейчас у нас низкий долг, есть резервы.
Но есть и сходство. Тогда импортный ширпотреб покупался на деньги, которые давала нефть. Стабильное социальное положение во многом достигалось за счёт нефтяных доходов, которые рухнули в 1986 году. При этом советская экономика начала затухать за много лет до коллапса. Каждый год темпы роста падали. Происходило то, что описано в книжке про Ивана Чонкина: дела в колхозе шли плохо, то есть не так чтобы очень плохо, можно даже сказать, что и хорошо, но с каждым годом всё хуже и хуже.
Население должно что-то потреблять – либо товары собственного производства, либо импортные, но для приобретения импорта сначала нужно что-то произвести и продать на экспорт. Но настоящее импортозамещение – это не просто производство чего-то взамен. Это выпуск конкурентоспособной продукции, способной на равных продаваться в мире, это очень важный критерий.
Сергей ГЛАЗЬЕВ, доктор экономических наук, академик РАН:
– Российская экономика – это больной с инфарктом миокарда. Аналогия связана с картинкой волатильности, то есть, простыми словами, скачков курса рубля. Если показать любому кардиологу график движения курса рубля в нашей ситуации последних трёх лет, это очень похоже на инфаркт миокарда. Такой диагноз поставил бы любой кардиолог.
Такая аналогия основана на том, что деньги в экономике, как кровь для организма. В нашем организме сердечно-сосудистая система доводит до адресата с помощью крови все питательные вещества, потом изымает вредные вещества. Нам необходимо к денежной политике, к экономике в целом подходить именно как к живому организму. Если мы над ним издеваемся, продолжаем лечить кровопусканием, ничего хорошего из этого не получится. Именно так в Средние века лечили людей. Наши денежные власти очень напоминают эскулапов средневековой медицины в Западной Европе.