Жителей крупных российских городов уже не так пугают разбитые детские горки под окнами и алкаши с портвейном в подъездах. Куда больше жалоб на доходящее до абсурда благоустройство, проявляющееся в немыслимом количестве заборов и загородок вокруг каждого фрагмента газона, дерева или трансформаторной будки. Секрет прост. Оказалось, что это одна из самых любимых муниципалами статей расходов. Не менее популярны трюки с озеленением, когда «по жалобам граждан» вырубают здоровое дерево, чтобы высадить вместо него саженец, освоив на пустом месте немалые средства. Не отстают и городские благоустроители, способные превратить самый безобидный перекрёсток в непроходимый лабиринт диковатых загородок.
«Заборизация» не бросалась в глаза, пока не накопилась её критическая масса. Оказалось, что остановить процесс невозможно: загородки возникают по инициативе самых разных инстанций. Например, заборчики внутри кварталов – это муниципалы, а школы, поликлиники и детские сады – это город. Таким образом, на процесс контроля за установкой новых заборов завязано всё больше чиновников.
В Петербурге в 2007 г. Смольный выделил на огораживание всех школ города 2,5 млрд рублей. Предлоги назывались самые мифические. Якобы забор призван помешать террористу на заминированной машине врезаться в здание. После огораживания школ взялись за другие госучреждения, прежде всего медицинские, научные и образовательные. Часто видишь, что вокруг поликлиники огорожено 10 метров асфальта. Но зачем поликлинике или школе обязательный забор, которым на Западе огораживают только тюрьмы или психбольницы? Ответ может родиться только в воспалённом мозгу. К примеру, бдительная прокуратура городка Тосно подала в суд аж 19 исковых заявлений против районных школ: «Отсутствие забора территории участка образовательного учреждения нарушает права обучающихся несовершеннолетних на охрану жизни и здоровья, безопасные условия во время образовательного процесса».
Заборы от того милы муниципалам, что их установку легко разбить на несколько «лотов» по 499 тыс. рублей, чтобы без конкурса отдать полюбившейся фирме. А чтобы протянуть по всему району, к примеру, удобные съезды для колясочников или оборудовать велосипедные дорожки, придётся объявлять тендер.
Забор в России – больше, чем забор
В 2014 г. профессор кафедры сравнительной политологии ВШЭ Сергей Медведев выступил в Государственном музее архитектуры им. Щусева с публичной лекцией «Феноменология забора», попытавшись объяснить явление с архитектурной, исторической, социологической и политической точек зрения.
Ни для кого не секрет, что российский забор не выполняет функцию безопасности, поскольку в нём обязательно есть дыра. Более того, в России часто огораживают пустоту, некое промежуточное пространство между свалкой и стройкой. Лектор дивится непременной оградке на российских кладбищах – ничего подобного в той же Европе нет. Да и какой в ней смысл?
– Это очень глубокий экзистенциальный пласт, – констатирует Сергей Медведев.
Паранойя собственности в России так высока, потому что в любой момент собственность могут отнять. А ощущение условности владения ведёт к появлению забора. Взглянем на микрограницы города: железные двери, лифты, решётки, оградительные столбики парковки. Всё это превращает город в непроходимую вязкую среду. Добавьте сюда тонировку машин или традицию декорирования окон в 2–3 ряда занавесок. Идея тотальных заборов означает, что у нас очень закрытое, замкнутое общество, в котором люди не доверяют друг другу.
Исторически забор в России нёс функцию прикрепления человека к земле. Чтобы выехать из Москвы, со времён Ивана Калиты необходимо разрешение. И до сих пор ограда является символом своеобразно понимаемой дисциплины. Из двух выходов подъезда один часто закрыт. При входе на станцию метро открыта одна дверь из трёх. Народ должен «просачиваться», пребывая в борьбе. А отдельно взятая личность привыкает, что отвечает только за ту территорию, которую сумела для себя огородить.
– Кремлевская стена как главный забор страны, около которого страна хоронила своих лучших сынов и дочерей, является очень важным маркером этой извечной российской «заборности», – объясняет Медведев. – Эта заборность опрокидывает соборность, превращая в миф обычные представления о стране: открытое пространство, словно открытая душа.
Кстати, по полицейской статистике, дома с глухими заборами чаще «обносят»: воры подсознательно полагают, что здесь прячут что-то ценное. Плюс «работать» можно спокойно, с дороги никто не увидит. А если и увидит, то не факт, что придёт на помощь.
Деревья требуют средств
Осложнить жизнь горожанина может не только забор – существуют и другие формы жесточайшего благоустройства.
Можно озолотиться на озеленении дворов. Например, в петербургском МО «Коломна» на озеленение дворов уходит 5,5 млн рублей. Если на вырубку старого и посадку нового дерева тратится 20 тыс. рублей, на 5 млн можно заменить 250 крупных деревьев – целый лес! И это только один год. Хотя на территории «Коломны» преобладает дореволюционная застройка, нет крупных парков, а живое дерево надо хорошо поискать, несмотря на многолетнюю программу озеленения.
Кстати, 20 тыс. за замену одного дерева – тоже немало. «Замену» – потому что не везде есть площади для новых посадок, удобнее и дороже под каким-нибудь предлогом срубить старые насаждения, а потом выполнить «компенсаторное озеленение».
Наработаны безотказные методики, позволяющие получить «порубочный билет» практически на любое дерево. Его можно признать «самосадным», то есть посаженным когда-то гражданами без разрешения властей. Или получить в «Водоканале» справку, что дерево своими корнями мешает работе подземных коммуникаций. Основанием для уничтожения может стать и высота дерева, если крона залезает на крышу соседних зданий (хотя при этом оно может никому не мешать). Или совсем по-простому: если нарушена инсоляция (освещённость жилых помещений). То есть достаточно заявления от пары жильцов: мол, им в квартире темновато. А собрать комиссию из трёх местных чиновников – не проблема.
Чем больше срубишь, тем больше потом придётся компенсировать. Питерские муниципалы частенько платят за ликвидированное дерево 10–15 тыс. рублей – с учётом вывоза и утилизации. И за посадку нового – не меньше. Правда, если позвонить по конторам, окажется, что завалить огромное дерево более 80 см в диаметре в Питере стоит около 4 тыс. рублей. А при заказе большого количества деревьев предусмотрены скидки, которыми муниципалы почему-то пользуются далеко не всегда.
Во многих дворах детские и спортивные площадки меняют поразительно часто – через год-два. При этом у подъездов постепенно исчезают скамейки, провоцирующие скопления граждан, которые в идеале должны просачиваться по району, словно тени.
И было бы странно, если бы избыточное благоустройство не коснулось проезжей части. Помимо ставших привычными «лежачих полицейских» вблизи больниц и школ появились наборы «рёбер», заставляющих снижать скорость в самых неожиданных местах. Разумеется, автовладельцы не хотят уродовать машины. Бывает, вместо широченной улицы караваны машин передвигаются по тесным карманам, где «рёбер» нет. Это и есть цель чиновничьей заботы?