Удивительный факт, в последнее время можно наблюдать давно забытое зрелище – заметное оживление у газетных киосков. Телеканалам народ не верит, ищет правду в независимой прессе. Опять экономика стала ведущей темой, и самый популярный вопрос – чего ждать? К несчастью, в последнее время нет ничего смешнее экономических прогнозов. Особенно когда смотришь на них спустя год.
Аналитикам и прочим предсказателям удаётся на редкость уверенно утыкивать пальцами небо. Как обычно, чем труднее времена, тем больше кликуш. Одни пугают падением нефти до 16 долл. за бочку, что выльется в курс выше 200 руб. за доллар и двухзначную инфляцию. Мол, скоро наступят ужас, голод и холод, хорошо знакомые немалой части населения по началу – середине 1990-х годов.
Другие радуют расчётами, из которых вытекает неизбежный отскок нефти до ста, что моментально приведёт к возвращению сытых и светлых дней, когда не надо ничего делать, только считать нефтедоллары. Хотя большинство экономических пророков действуют по старому проверенному принципу, предсказывая цены, курс и проч. примерно на том же уровне, что и сейчас.
С другой стороны, ясно одно: как раньше, уже не будет. Страна вошла в новую экономическую реальность, у неё новое, незнакомое лицо. В такие времена жить, конечно, не слаще, зато куда интереснее. Помимо прочего многие знаковые фигуры из разряда тех, кого интересно слушать, в кризис стали куда разговорчивее. Министры и академики поделились с «АН» прогнозами на 2016 г. и дали советы, как жить дальше.
Руслан Гринберг, член-корреспондент РАН, научный руководитель Института экономики РАН
- Нашим людям не привыкать к разным трудностям, потихоньку привыкают и к нынешним. Россияне всегда готовятся к концу света, но никогда не относятся к нему серьёзно. В 2015 г. году резко ухудшились макроэкономические показатели: ВВП снизился почти на 4%, реальные доходы упали на 10%, розничный товарооборот – где-то на треть. В целом повсеместная вялая экономическая активность провоцирует значительное сокращение потребительского спроса.
При этом решения правительства в экономической сфере носили характер реакции на кризис и заключались главным образом в адресной помощи отдельным финансовым институтам.Что в принципе нормально, но указывает на отсутствие ясного ориентира в финансовой политике. Минфин, понятно, всегда пугает, чтобы меньше просили денег из бюджета, но ситуация действительно тяжёлая. Власти мало что делают для появления хотя бы самого осторожного оптимизма, везде царят тревожные ожидания. И всё это было запрограммировано. Разве можно было надеяться на лучшее, когда цена бочки нефти, от которой страна унизительно зависит, снизилась за полтора года почти в три раза. Ситуация с нефтью и во внешней политике однозначно поддерживает общий тренд на повышение цен внутри страны. Поэтому очень вероятно, что инфляция опять будет двузначной, несмотря на то что правительство обещает на следующий год 6,5%. Конечно, здесь действуют разнонаправленные факторы, с одной стороны, спрос резко сократился, что работает на понижение цен. С другой – девальвация рубля будет увеличивать цены.
Что делать? Во-первых, российской экономике, чтобы справиться с падением экспортных доходов, нужно увеличивать госдолг. Хотя и тут требуется вести себя осторожно, потому что способы, которыми пользуются США или Европа, нам не подходят. Во-вторых, нужно отойти от политики невмешательства в валютный рынок. Надо обозначить какие-то пределы курсовых колебаний. Потому что совершенно невозможно для бизнеса и для экспортёров строить планы даже на ближайшую перспективу. Кажется, бизнес уже согласен на любую величину курса, лишь бы он был более-менее устойчив. Кроме того, нужно всё-таки ввести валютные ограничения, чтобы 30–40% валютной выручки экспортёры обязаны были отдавать для обмена на отечественную валюту.
В-третьих, никакого оживления экономики не произойдёт, если государство не будет инвестировать в инфраструктурные проекты. Это проекты, связанные с развитием территорий: высокоскоростные железные дороги, автомобильные дороги, массовое жилищное строительство.
В-четвёртых, индустриальная политика должна быть другой. Не всем сёстрам по серьгам, нужно сосредоточиться на 10–12 приоритетных проектах. Нужно активизировать массовое жилищное строительство. Нужно развивать те сферы, где мы не конкурируем ни с какими импортёрами, ни с Китаем (потребительские товары), ни с ЕС (инвестиционные товары). Наш конёк – пространственный потенциал. Здесь не должно быть никаких идеологических подходов. Принцип должен быть такой: государство инициирует проекты, начинает их финансировать и при этом делает их «вкусными» для частных инвесторов. Если мы хотим какого-то роста, оживления, не говоря уже об устойчивом развитии, то без государственных вложений здесь не обойтись.
Алексей Кудрин, министр финансов Российской Федерации с 18 мая 2000 г. по 26 сентября 2011 года
- Мы переживаем масштабный кризис. Причём спад в некоторых отраслях промышленности достиг пиковых значений 2008–2009-х годов. С точки зрения валютного курса ситуация даже хуже, чем шесть лет назад. То же самое можно сказать об уровне жизни граждан. В период предыдущего кризиса мы вообще не допустили падения реальных доходов граждан, сейчас оно превысило 7%. Такого не было с 2000 года.
Кризис будет достаточно затяжным, но ещё хуже, что затем может долго продлиться стагнация, когда темпы роста экономики будут находиться в пределах плюс-минус 1%. Ждать стимулов извне было бы странно, например, в Китае предполагается снижение темпов роста в ближайшие 3–4 года. Если мы не будем реформировать экономику и не получим снижение уровня санкций, нас ждут отрицательные или низкие темпы роста года четыре, может, и больше.
У меня есть ощущение, что на всех уровнях власти нет объективной оценки вызовов, которые сейчас встают перед Россией. Там господствует мнение, что 2–3 года поможет продержаться Резервный фонд, потом экономика пойдёт вверх в рамках некоего цикла. В результате в числе антикризисных мер могут быть приняты решения, которые на деле продлят стагнацию. Например, объявленное сокращение госрасходов коснётся тех направлений, которые связаны с подъёмом экономики, с инфраструктурой, качеством образования и подготовки рабочей силы, качеством лечения и здравоохранения.
Нужно не сиюминутное затыкание дыр, как зачастую было в 2008–2009 годах. Тогда был шок мировой экономики, и нам приходилось, недолго думая, тратить деньги. Это была не во всём выверенная программа, но в силу обстоятельств она в тот момент сработала. Сейчас взять и повторить её было бы ошибкой. Вторая угроза – разгон инфляции. Поскольку денег бюджету уже сейчас не хватает, рассматривается вопрос о смягчении денежной политики.Чаша весов может склониться к большей эмиссии, то есть печатанию необеспеченных денег (это ещё не произошло). Это разбалансирует экономику. В то время как мы будем решать отдельные задачи отдельных предприятий и отраслей, мы поддержим стагнацию экономики в целом. Инфляция будет выше, ставка кредита для обычных предприятий будет чрезмерно высока. Но именно они обеспечивают экономический рост. Для примера: в прошлом году общий объём инвестиций в России был около 13,2 триллиона рублей, из них только 20% государственные.
Санкции – это надолго. При правильной экономической политике, а не как сейчас, в таких условиях можно обеспечить экономический рост. Но действовать нужно умно. Часто говорят: мы будем опираться на собственные силы. Но похожие страны, такие как Китай, Бразилия, Индия, будут пользоваться всем спектром возможностей глобальной экономики, технологических и финансовых, а Россия будет в них ограничена.
Но мы по-прежнему недооцениваем угрозы и страшно теряем время. Допустим, через какое-то время спад в России закончится и начнётся 1,5%-ный рост. Снова возникнет эйфория, что кризис пройден, что мы идём в ногу с Западом. Но 1,5% у нас и в развитых странах, как вы понимаете, это не одно и то же. У них ВВП на душу населения в два-три раза больше. Рост в 1,5% для нас означает стагнацию. Нам нужно догонять во все лопатки, а при минимальном росте мы наращиваем отставание.
Какие-то вещи за 2–3 года не исправить. Чтобы создать современную инфраструктуру, потребуется 10–15 лет, и то если всем навалиться на решение этой проблемы. Боюсь, чувство самосохранения сработает небыстро.Всё начнётся с популизма, с латания дыр, в то время как нужно проводить системные преобразования.
Константин Сонин, профессор Высшей школы экономики
Фото Ю. Машков / ТАСС
- Экономическая часть недавнего выступления президента не произвела впечатления ни на бизнес, ни на комментаторов. Аналитики заметили: всё, что сказал президент, повторяется из послания в послание уже много лет без всяких последствий.
Между тем хотя российская экономика переживает очень тяжёлый кризис, но это не значит, что ничего нельзя сделать. Недостаточно слов об улучшении условий для бизнеса, нужно назначить реального, а не номинального премьер-министра. Премьер-министра, который не просто правильно расставит приоритеты, но и будет достаточно политически влиятелен, чтобы этим приоритетам следовать. При реальном премьере лоббисты не смогут решать вопросы напрямую в администрации президента – и это будет лучшей поддержкой малого и среднего бизнеса, чем очередной пакет «реформ по улучшению условий ведения бизнеса». Увольнение высших чиновников, уличённых в коррупции и связях с уголовниками, назначение сильного премьера не решат долгосрочных проблем российской экономики. Но эти меры сразу же помогут изменить ситуацию, в первую очередь в реальном секторе, но также и в головах. Пессимистические ожидания и населения, и бизнеса – серьёзная проблема. Без серьёзных усилий по изменению ситуации, пусть небольших, но реальных, эти ожидания не изменятся.
Одна из проблем кабинета министров в России – у нас кабинета министров нет как такового.Потому что нет никаких реальных вторых людей, премьер-министры отбираются по принципу пустого места. В результате кабинет министров практически никем не управляется. Эта ситуация очень плоха для экономики, потому что в руководстве страны нарушено политическое равновесие. Во многих странах второй или третий человек в государстве – министр финансов. Но у нас министр финансов очень далёк от высшего руководства.И это только один пример, это относится ко всему экономическому блоку.
К этой ситуации мы шли много лет, истоки были заложены во время высоких цен на нефть. Когда денег было настолько много, что было не важно, как работает кабинет министров. Можно было фактически отказаться от хоть какой-то роли парламента, и отказались. Правда, сам парламент был таким, что ему страшно было доверить бюджет.
В большинстве стран во время серьёзных кризисов власть менялась. Поменять ситуацию, ничего не меняя, невозможно. Во времена Великой депрессии в США сменился президент. Гувер проиграл на выборах с очень крупным счётом, его сменил Рузвельт. Это не так уж мирно проходило, Гувер считал, что без него Америка развалится. Поменялась большая часть Сената и Конгресса, восстановлением экономики занимались уже совсем другие люди.