Нет худа без добра: западные санкции встряхнут самый застоявшийся сектор нашей экономики. Нефть в России своя, но мозги и машины в нефтянке всё чаще импортные. Теперь поневоле придётся взяться за ум.
Борьба за вышки
Нефтегазовые компании крепко подсели на импортную технику, основным донором стал Китай. Персонал на скважинах вместо примелькавшихся за полвека значков Уралмаша и Волгоградского завода буровой техники всё чаще видит на оборудовании надписи вроде «Хонгхуа» и «Хебей Хайхуа». Порой среди новых поставок с большой земли попадаются американские «Арамы» и французские «Серцели». Но Уралмашей всё меньше.
По данным Минпрома, доля иностранного оборудования в целом по нефтянке достигает 25–30%, в шельфовой добыче – 100%. В газовой добыче ещё больше. Вроде бы отечественной технике достались внушительные три четверти. На деле в статистику попали старые машины и буровые вышки советских времён, отработавшие по 30–40 лет. Среди новой техники доля российского оборудования менее 20%.
Обычно жалобы на засилье импорта на месторождениях слушают вполуха. Пока не узнают, сколько стоит ключевой инструмент нефтедобычи – буровая установка. При разведке крупных запасов нефти приходится забираться на глубину от 1 до 6 км, в последние годы средняя длина новых скважин растёт, в 2013 г. достигла трёх километров. Бурить на таких глубинах немногим проще, чем оправлять экспедиции в космос. Скважины давно не ведут линейно вниз. Технологии давно вышли на другой уровень, пласты научились соединять километрами горизонтальных петлевых узлов и каналов.
Чтобы выполнить такое сложное бурение, требуется техника космического уровня. К тому же всё более сложная. Добыча нефти в РФ постепенно уходит на глубину, где температура породы достигает 150–250 градусов. Чтобы пробиться на километры вниз, требуется буровой комплекс весом в несколько сотен тонн с вышкой на 50–70 м, несколькими силовыми установками на 1 тыс. лошадей каждая, сложной системой охлаждения, множеством сверхмощных насосов и т.д.
Цена такой платформы – от 500 млн. до 1 млрд. рублей. Почти как у пассажирского самолёта. Установки для морского бурения во много раз дороже. Сейчас в России около 2 тыс. буровых, в рабочем состоянии – 1,5 тысячи. Более половины давно требуют замены. Вдобавок чтобы предотвратить грядущий спад добычи, нужно резко расширять разведку. Для этого понадобится не менее тысячи новых установок. В довершение в ближайшие 7–10 лет нужно построить несколько десятков морских буровых платформ.
Выходит, только на обновление техники в ближайшие годы нефтянка потратит не менее 1,5 трлн. рублей. Если не изменить ситуацию, на долю российского оборудования придётся ничтожная часть заказов. Уралмаш выпускает 25–30 буровых установок в год, Волгоградский завод – 12–15. Самых сложных и дорогих сверхтяжёлых буровых на 900 т и больше российские заводы не делают. В результате могут упустить триллионный пирог, поскольку нужны тысячи новых установок. На нашем рынке нефтедобычи давно толкаются локтями два десятка зарубежных производителей. Перевес за Китаем: 70% бурового импорта поставляют четыре компании из этой страны. Как правило, это копии западной техники.
Технологиясудного дня
Вторая проблема: бурение и разведку всё чаще перекладывают на западных подрядчиков. Это самые сложные и наиболее дорогие операции. Тут правят бал компании «Шлюмберже» и «Халлибартон», обе со штаб-квартирами в Хьюстоне, США. Основными клиентами выступают Газпром-нефть, ЛУКОЙЛ и Роснефть. Эта тройка сильнее всего зависит от иностранных технологий. За бурение каждой скважины западные подрядчики получают от 100 до 500 млн. рублей. Для справки: в 2013 г. в России пробурено 6,5 тыс. новых нефтяных скважин.
Оправдание привычное, мол, у российских компаний нет аналогичных технологий. Это в стране, у которой с XIX века была самая передовая в мире нефтяная промышленность. По мнению специалистов, первая нефтяная скважина в истории пробурена в России. Это случилось в 1848 году. В 1950 гг. в СССР впервые появилась технология кустового бурения. Суть: чтобы не ставить множество вышек, вниз ведут десятки наклонных стволов от одной точки. Многозабойная технология, когда один ствол на глубине расходится на множество, тоже впервые освоена в нашей стране. Для этого советская промышленность создала передовые наклонные турбобуры и роторы. Наконец, пресловутая технология гидроразрыва пласта. Именно за неё западные подрядчики получают самые крупные суммы. При этом гидроразрыв в СССР впервые применили в 1952 году.
Правда, с этой технологией не всё ладно. Суть: в пласт под огромным давлением закачиваются тысячи тонн воды с песком. Она разрывает породу, образуются трещины, в которые проникает нефть. Это позволяет резко нарастить моментальную отдачу скважины, но в долгосрочном плане запросто может угробить месторождение. Многие эксперты считают гидроразрыв технологией для временщиков. Из месторождения как можно быстрее выжимается сколько выйдет, дальше трава не расти. Это как нельзя лучше характеризует политику крупнейших российских нефтяных компаний последних лет. Не зря разрыв схоже звучит со словом «урвать».
Особенно интенсивно эту технологию «последнего дня» применяют на старых месторождениях Западной Сибири, которые разрабатывают с 1970 годов. Например, практически полностью взорван Самотлор – крупнейшая нефтяная жила России. Тут характерна политика компании ТНК-BP. Несколько лет назад она столкнулась с резким падением добычи на Самотлоре. Недолго думая, разорвала три сотни скважин. Дешёвые остатки быстро дожали, после чего ТНК-ВР дорого продала бизнес Роснефти. В результате госкомпания попала в ловушку: чтобы продолжать хоть какую-то добычу на Самотлоре, ей придётся дальше разрывать скважины. Во-первых, процесс не бесконечный, обычно месторождение умирает после третьей-четвёртой массированной закачки. Во-вторых, Роснефть вынуждена платить западным подрядчикам, владеющим технологиями гидроразрыва, которые использовала ТНК-ВР.
Черта двадцатого года
Что в результате? Если дела в нефтянке пойдут на спад, удар будет серьёзный и придётся по всем. Зависимость экономики от чёрного золота разрослась до таких масштабов, что вся остальная, несырьевая, часть похожа на тонкую кожуру на громадном нефтяном пузыре.
Вот данные госказначейства. В 2013 г. федеральный бюджет собрал 13 трлн. рублей. Из них пошлины на экспорт нефти принесли 2,33 трлн. руб., сборы с бензина и прочих нефтепродуктов добавили ещё 1,2 триллиона. Для сравнения: от экспорта газа государство получило 479 млрд. рублей. Дополнительные 2,19 трлн. руб. дал налог на добычу нефти (с газа вышло в семь раз меньше). В общей сложности от нефтянки бюджету в прошлом году накапало 5,7 трлн. рублей. Выходит, практически каждый второй рубль у государства – нефтяного происхождения (от газа каждый шестнадцатый).
Загвоздка вот в чём. В 2013 г. в России добыли 523 млн. т нефти. Вроде рекордный показатель за весь постсоветский период. Только новые скважины, введённые в строй не более 5 лет назад, дали лишь 37 млн. т нефти. Это 7% добычи. Рост идёт в основном за счёт раскупоривания запасов. По данным Минэнерго, в стране 160 тыс. нефтяных скважин. Только на Самотлоре, давшем стране 2,3 млрд. т нефти, пробурили 16,7 тыс. скважин. Из 160 тыс. скважин 17,8 тыс. законсервированы до поры до времени. Для сравнения: в 2000 г. в резерве было 28 тыс. скважин, в 2011 г. – 25 тысяч. Тенденция очевидна.
«При нынешних ничтожных объёмах поисково-разведочного бурения, при хищническом использовании месторождений олигархатом, когда коэффициент извлечения нефти 30% вместо принятых 60–65%, запасы сырья в основных нефтяных регионах, Волго-Уральском и Западно-Сибирском, истощаются на глазах. Хватит на 9–10 лет. Может быть, потому у партии власти все программы-манилки для электората заканчиваются в 2020 году? Посидеть ещё десять лет на трубе, пока она тёплая от пульсирующего сока земли, а там спрыгнуть», – говорит эксперт по нефтедобыче М. Полторанин.