С советских времён в Республике Карелия едва ли не полностью разрушены тяжёлая промышленность и машиностроение – от 30 крупных предприятий остались рога и копыта. Их уничтожение происходило по одной и той же схеме: в акционеры попадали бизнесмены, близкие местным властям, потом – череда смены собственников, проданное по цене металлолома оборудование и пустые цеха. Сейчас карельские власти искусственно надувают статистику, а едва ли не единственное успешное новое производство вынуждено работать полуподпольно.
Былое величие
В брежневские времена на промышленность Карелии пытались проецировать «финскую модель»: закупали за границей современные станки, вводили сдельную оплату, следили за экономией ресурсов. 90% заготовленного леса перерабатывали здесь же четыре леспромхоза, шесть лесозаводов, мебельные, лыжные, целлюлозно-бумажные производства. Лёгкая промышленность насчитывала около 30 предприятий, в том числе «брендовых» – по знаменитой карельской пушнине.
Но основу экономики составляло машиностроение: на Онежском тракторном заводе (ОТЗ) 7,2 тыс. человек выпускали трелёвочные тракторы, деревообрабатывающие станки, бумагоделательные машины, корообдирочные барабаны, гофрировальные агрегаты. Продукцию Петрозаводского машиностроительного завода помимо стран соцлагеря экспортировали в Канаду, ФРГ, Великобританию, Грецию. Около трети объёма производства приходилось на электронику и приборостроение – такой концентрации наукоёмких отраслей не было даже в «фирменной» Прибалтике. Интеллектуальную надстройку подпирали около 200 ремонтных предприятий. Всё шло к тому, что Карелия разовьётся в союзную Силиконовую долину. Но тут рухнула страна, и началась приватизация.
К 2010 г. на ОТЗ остались 140 человек, а сам завод ныне похож на Сталинград после изгнания немцев: мёртвые глазницы цехов, метровые дыры в заборе. По словам карельского депутата Геннадия Сельменского, в 2002–2004 гг. с завода вытащили 300–400 млн. рублей, продавая станки с ЧПУ по цене металлолома. А посредники возвращали их фирме-производителю за четверть прежней цены. Правительство Карелии, владеющее 25% акций, никак этому не препятствовало, а контроль над ОТЗ в итоге получили структуры Леонида Белуги – друга экс-главы республики Сергея Катанандова, возглавлявшего республику с 1998 по 2010 год.
На Сталинград похожи силикатный, станкостроительный, оптико-механический заводы, комбинат железобетонных изделий. Даже тепличный совхоз, поставлявший зимой овощи половине Северо-Запада, зарастает сорняками. Петрозаводский радиозавод, где 4,5 тыс. человек работали в перчатках и белых халатах, сдаёт площади под склад. Хорошие позиции сохранили только ЦБК в Кондопоге и Сегеже. Тем удивительнее было узнать, что в Карелии создано от нуля и успешно функционирует производство, заполняющее 70% российского рынка спортинвентаря.
Лекарство от чиновника
У Вадима Маркелова четыре завода в Петрозаводске. Это полный производственный цикл, которого нигде в республике не осталось: литейка, гальваника, металлообработка, сборка и территории в десятки гектаров. 300 рабочих трудятся на станках со всего мира. В литейном цеху – современная английская технология, гальваника – современная российская, при которой рабочему не обязательно умирать через 10 лет работы.
– 90% усилий я трачу не на организацию производства, а на защиту от попыток его уничтожить, – говорит Вадим Маркелов. – По идее, чиновники должны молиться на бизнес, который приносит налоги и обеспечивает занятость. Но сытных кусков в республике не осталось, и я постоянно жду удара. У меня все заводы находятся в разных участках города, чтобы их не могли одновременно обесточить, – только если со всем Петрозаводском. Я закупаю металлолом на несколько месяцев вперёд, у меня свои подстанции, генераторы, топливо. Все рабочие – индивидуальные предприниматели, с каждым из которых у меня договор. Они делают определённую работу, на выходе получается моя фирменная продукция. Если бы я официально зарегистрировал завод, меня бы съели за три дня.
Однажды чиновник из карельского правительства напросился на экскурсию по предприятию. Оказалось, он высматривал, как лучше отрезать Маркелова от дороги, проходящей по территории, – как объект общего пользования бизнесмен не брал её в аренду. Дорогу продали, назначили плату в 10 тыс. долларов за проезд от проходной к цеху – или брать хозяев мостовой в долю. Маркелов ночью снёс собственный цех и разровнял песок по всей территории – ни дороги, ни производства.
– Всего помню около 20 попыток отжать бизнес: одна бандитская, остальные чиновничьи, – рассказывает Маркелов. – У меня впечатление, что законы пишутся, чтобы им эту работу максимально упростить. Налоговая теперь может без суда выдать предписание судебным приставам об аресте имущества! У меня так забрали цех, который я несколько месяцев возвращаю по суду. Несу убытки, 48 человек без работы. Власти даже не пытаются развивать производство, инвестировать: выгоднее распродать по дешёвке – ни рисков, ни расходов.
Заводы Маркелова производят более тысячи наименований спорттоваров: гантели, штанги, тренажёры продаются в десятки стран мира. При этом в спортклубы его родного Петрозаводска до недавнего времени поставлялись китайские тренажёры по цене в 3–4 раза выше маркеловской.
Был случай, когда бизнесмен заключил контракт на поставку в Великобританию олимпийских штанг. Но на таможне груз отказались выпускать: по новым правилам поддоны, на которых продукция грузилась в контейнеры, нужно отправить на фитонцидную экспертизу в Москву! Результаты через месяц, а контракт «горит». Пришлось отправить без поддонов, и англичане разгружали товар вручную. Больше они с Маркеловым дела не имели.
– Так у нас поддерживают отечественного производителя, помогают развиваться, – говорит Маркелов. – Я, например, не могу купить за границей нормальный станок с ЧПУ: это, оказывается, подорвёт обороноспособность нашей страны, а согласовывать – это значит платить взятки. Сейчас правительство Карелии отчитывается, что сборы налога на прибыль в республике выросли на 50%. Знаете почему? Собрали сразу за три отчётных периода, то есть за два квартала авансом. Это демонстрация приоритетов: ради доклада в столицу оставили бизнес без оборотных средств.