В России часто пишут о дефиците инженеров: мол, в постсоветские годы развалили великую школу, вот сейчас и работать некому. Однако за последние 10 лет вузы увеличили выпуск инженерных кадров на 13%. Но они нечасто идут работать по специальности: где-то зарплата маленькая, где-то надо ехать на завод в небольшой город, где-то работодатель сразу требует опыт, которого у выпускника не может быть априори. Вузы во всём мире не успевают нынче за запросами бизнеса, а апелляции к славному советскому прошлому вряд ли уместны – тогда профессия инженера была совсем иной.
Фантомы дефицита
Совокупное предложение рабочей силы с высшим инженерно-техническим образованием в России в 2010–2023 гг. выросло с 6, 1 до 6, 9 млн человек – следует из доклада экспертов Института экономической политики во главе с Еленой Варшавской. При этом показатель агрегированного спроса на инженеров не увеличивался, а даже сжался: занятых в производственной сфере, где сосредоточен основной спрос по профессии, сократился на 710 тыс. человек с 2000 года. При этом нельзя сказать, что, например, все студенты-юристы после вуза работают по профессии, а будущие инженеры разбредаются кто куда. По показателям успешности выхода на рынок труда выпускники-инженеры мало отличаются от экономистов.
По словам Варшавской, проблема дефицита инженеров, о которой частенько плачут работодатели, не связана с недостатком предложения и не может быть решена увеличением масштабов их подготовки. Хотя многие заинтересованные стороны уже требуют создания за счёт бюджета соответствующих многомиллиардных программ. Сегодня на предприятиях (прежде всего оборонных) реальный дефицит квалифицированных рабочих, которых переманивают более высокой зарплатой. Но среди инженеров «гонка зарплат» если и есть, то гораздо более скромная.
Замминистра науки и высшего образования Ольга Петрова информирует, что в прошлом году вузы окончили аж 915 тыс. и треть из них – «технари». Но реально на предприятия промышленности идут 50 тыс. человек в год. По данным HeadHunter, в мае 2023 г. нельзя было сказать, что производственники ищут инженерные кадры днём с огнём: на них приходилось в сумме около 20% вакансий в разделе «Производство». Средняя зарплата на заводах и фабриках 10 месяцев назад составляла 67 тыс. рублей – не слишком поражает воображение.
85% работодателей говорят о необходимости улучшить практическую подготовку студентов. А сами будущие инженеры гонят волну на потенциального нанимателя: его, мол, вообще теоретические знания не интересуют – только то, что умеешь делать прямо сейчас. А как впоследствии расти без знания теории? И откуда у студента может быть практический опыт? Многие за время обучения в вузе по инженерной специальности пашут электромеханиками или монтёрами – так им потом по этой профессии и предлагают работать.
Правда, крупные компании ведут себя более дальновидно: обхаживают перспективных студентов с первого курса, изобретают для них стажировки и плавно интегрируют в свой коллектив. Но малый и средний бизнес хочет готового инженера здесь и сейчас. По данным опроса кадрового холдинга «Анкор», работодатель всё реже предлагает стажировки студентам: в 2021 г. их проводили 82% опрошенных компаний, а в 2023 г. – 62%. И молодёжь выбирает отрасли с более простой «точкой входа».
При этом министр труда и социальной защиты Антон Котяков констатировал во время поездки по Кузбассу, что хорошо загруженным заказами предприятиям настолько не хватает инженеров, что они предлагают своим сотрудникам сверхурочную работу или шестидневку за дополнительную плату. Система образования реагирует по-своему: глава Минобрнауки Валерий Фальков обещает выделить вузам почти 600 тыс. бюджетных мест, в том числе около 40% – под инженерные специальности. Но проблема не в количестве выпускников, а в самой системе.
Где наши не пропадали
В середине XIX века инженерную профессию пытались популяризировать среди дворянских детей: Горный институт даже включил в программу обучения танцы, фехтование и пение. А великий инженер Августин Бетанкур, на глазах изумлённых петербуржцев поднявший многотонные колонны на колоннаду Исаакиевского собора, стал поп-звездой. Но выпускники Горного всё равно шли скорее в актёры, чем в инженеры.
Всё изменилось в ходе Великих реформ, когда в Россию пришла настоящая промышленная революция. В начале XX века молодой инженер после вуза получал 75 рублей – втрое больше бригадира с 20-летним стажем. Тут число студентов инженерных институтов увеличилось втрое: ещё бы, фунт пшеничной муки тогда стоил около 8 копеек.
Зато после всех революционных потрясений пролетариат заклеймил инженеров эксплуататорами. Пока образованные кадры были нужны для реализации плана ГОЭЛРО и первых «ударных строек», большевики не трогали технических специалистов – в отличие от гуманитарных. Но в годы Большого террора многим припомнили происхождение – благо вузы уже успели частично заместить их кадрами из пролетариев.
Зато война породила такой спрос на инженеров, что властям стало не до их происхождения. Например, в 1930-е годы будущий Герой Соцтруда и инженер-конструктор 26 типов советских боевых машин Николай Астров сидел как сын врага народа. Ещё до войны он написал Сталину письмо с предложением создать плавающий танк. Власть заинтересовалась, создала под руководством Астрова группу в местной шарашке. Астров потом признавался, что в танках ничего не понимал, но сумел организовать работу других подневольных инженеров – и через два года Сталин присутствовал на испытании плавающей бронемашины.
Таков ключик к этому ларчику: спрос на инженеров бессмысленно создавать искусственно. В большом количестве они рушат уровень зарплат в профессии, и первыми из неё уходят самые способные и востребованные. Зато, когда страну вздыбливает очередная порция испытаний, возникает реальный спрос на изобретения и конкурентные производства – тут и зарплаты, и премии находятся сами собой. Например, послевоенное время стало золотым веком советской инженерии, потому что кто-то должен был восстанавливать промышленность. Как известно, довоенный уровень производства был достигнут уже к 1948 г., а власть щедро раздавала отличившимся «технарям» звания, награды, зарплаты. В 1954 г. в СССР построили первую в мире промышленную атомную электростанцию, а в 1957-м инженер Сергей Королёв впервые в истории человечества запустил на орбиту искусственный спутник Земли. Королёв стал дважды Героем Соцтруда, и политбюро особо не интересовало, что советской космонавтикой руководит человек не слишком пролетарского происхождения. Рядовые инженеры тоже неплохо зарабатывали, часто ездили в загранкомандировки и быстро росли в должностях. Как следствие, в 1940 г. из учебных заведений выпустились 24 тыс. инженеров, а в 1960‑м уже 95 тысяч.
Другое дело, что в позднем Советском Союзе насчитывалось уже 1, 5 млн инженеров. Даже в «Правде» признавали: «Рост численности инженеров и техников значительно опережал «прибавку» от результатов их деятельности». Увеличился разрыв между вузовской подготовкой и реальными потребностями производства, а отсутствие конкурентных стимулов привело к сокращению новых разработок. В сатирическом журнале «Крокодил» инженер был частым объектом для шуток: непонятно чем занимается, получает 120 рублей. А нереализованная творческая энергия находила выход в неформальной культуре, самиздате и антисоветских взглядах, что самым печальным образом сказалось на судьбе Союза.
После распада СССР, когда импортировались даже йогурты, инженерная профессия была едва ли не самой «мёртвой». 10 лет назад «АН» анализировали ситуацию с инженерными кадрами в стране, встающей с колен, – но всё равно выходило печально. 41% участников большого всероссийского опроса сообщали, что получают менее 20 тыс. рублей, 21% – от 20 до 30., 9% – от 30 до 40 тыс., 5% – от 40 до 50 тыс. рублей. И в отличие от столбиков цифр в соцопросах это живые люди с фамилией, городом проживания и фотографией. Среди рассказов преобладали такие:
«Я из Костромы. Работаю на заводе «Пегас» инженером-конструктором. Сейчас у меня оклад 6700 + 40–50% премия». «Саратов, работаю на одном из бесчисленных (и в большинстве своём «мёртвых») предприятий саратовского электронного куста. Инженер-испытатель на 12–15 тыс. рублей при 7-часовом рабочем дне, 3-я категория и 3-я секретка. Лучше бы пошёл в ПТУ на токаря или сварщика, получал бы свои 20–40 тысяч». «Москва. ЗАО «Московский прожекторный завод». Инженер-электрик, 27 тыс. рублей. Когда жил в Ульяновске, получал 10 тысяч. Разница есть. Просто задался целью и уехал».
Конечно, инженер инженеру рознь. Потому что уровень подготовки в технических вузах отличается кардинально. Есть институты, где работают по советским учебникам, в которых нет ни слова про нанотехнологии, биохимию, полимеры. А есть такие, где за студентов-второкурсников идёт драка между работодателями. Всё зависит от того, чего хочет сам производственник. Если он поставляет абы что по длинному госконтракту за откат – это одна ситуация. И совсем другая – если идут боевые действия, и с него строго спросят за каждый некачественный дрон. Вот тогда он начинает думать на перспективу: в частности, как вести кадровую политику, чтобы выигрывать конкурентную борьбу.
Поскольку инженер – это прежде всего практик, квалифицированный инженерный корпус может сформироваться только в стране с конкурентоспособной промышленностью. Когда идёт гонка технологий, любая интересная находка молодого специалиста тут же кладётся в общую копилку. А его способности не останутся незамеченными, если всё предприятие выиграет от его профессионального роста. И дело не только в оборонке. Во многих технических вузах вдруг заметили, что четвёртая промышленная революция уничтожает одни профессии и усложняет другие. Ещё недавно жившие советскими соками кафедры объявляют набор на невиданную доселе специальность инженера-космодорожника и тканевого инженера, что займётся выращиванием структур для пересадки органов. Всё меняется, кроме закона изменений.