Плановая экономика. Для кого-то эти два слова – жупел, для кого-то – волшебное заклинание. Гость «АН» – кандидат экономических наук Андрей ПЕСОЦКИЙ.
– Вы, Андрей, известны как сторонник плановой экономики.
– Сейчас, как все прекрасно знают, не существует в чистом виде рыночной экономики и государственной экономики (кроме, может быть, Северной Кореи). Все экономики – смешанные. Друг другу сегодня противопоставлены не планирование и рынок, а планирование и другое планирование: государственное и корпоративное. Поскольку корпорации в международном масштабе всё более и более укрупняются, они планируют уже не только производство товаров, но и потребление, создавая определённые предпочтения у людей, в частности, через алгоритмы в соцсетях. Сейчас, в XXI веке, мы сталкиваемся с ситуацией, когда любая экономика является плановой и весь вопрос в том, кто стоит во главе этого плана – корпорации или же государство. И если государство хотя бы теоретически подотчётно гражданам, то на транснациональные корпорации мы воздействовать никак не можем. Не можем избирать их собственников, совет директоров, не можем влиять на их решения. А значит, через усиление роли государства мы ослабили бы власть транснационального капитала.
– Исключает ли это частную собственность на средства производства?
– Нет, не исключает. Экономика должна быть многоукладной, современный разумный социализм не может предусматривать одну только государственную собственность. Государственными, безусловно, должны быть добывающие компании, банковский сектор, транспортная инфраструктура. Возможно, вообще весь крупный бизнес. А средний и малый бизнес могут принадлежать частникам. Глупо было бы заниматься национализацией ларьков у метро или интернет-магазинов. В этом не только нет смысла, но вдобавок таким путём государство нажило бы себе миллионы врагов (в реестре Минэкономразвития значатся 5, 9 миллиона субъектов малого и среднего бизнеса. – Прим. «АН»).
Кстати, о малом бизнесе. Его доля сокращается во всём мире, он умирает. Капитал укрупняется, лидирующую роль всё больше приобретают крупные субъекты. Вопрос о поддержке малого бизнеса остро стоит не только у нас, но и на Западе. Если экономика рыночная, если происходит независимый товарообмен, то, казалось бы, государство не должно никого поддерживать, все субъекты должны быть эффективными и выдерживать конкуренцию. Но по факту поддерживать всё же приходится, потому что компании-гиганты путём минимизации издержек вытесняют малый бизнес. Мы должны уловить тенденцию к укрупнению и оседлать этого тигра, добиться на этом поприще большей справедливости, большей нацеленности на интересы общества. Укрупнение производства должно идти не по пути государственного капитализма (нынешний вариант), а по пути народного социализма.
– Как раз хотел сказать о государственном капитализме. Может быть, то значение, которое вы придаёте госсобственности, не вполне оправданно? По данным Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, доля госсектора в ВВП выросла до 56, 23% в 2021 году. Весьма немалый процент, но он вовсе не характеризует наше государство как социально справедливое. Может быть, гораздо важнее налоговое законодательство? Например, в Германии самые богатые платят в бюджет 45% от своего дохода, а у нас – 15%. Тогда как все остальные, в том числе бедные, платят у нас 13%, а в Германии бедные не платят налогов вовсе.
– Соглашусь, что национализация сама по себе ничего не гарантирует. Какой-нибудь номенклатурный персонаж во главе предприятия может обходиться с работниками и распоряжаться прибылью ничуть не справедливее, чем частный владелец. Необходимо настоящее профсоюзное движение, которого в России почти нет (в основном симулякры). Как и необходимо полноценное прогрессивное налогообложение, в чём мы отстаём от Запада. Но этого будет недостаточно, от вопроса о собственности на крупные предприятия всё равно не уйти. Он чрезвычайно важен по ряду причин.
Об одной из этих причин я уже сказал: государство должно препятствовать власти транснациональных корпораций. Другая причина – необходимость развивать российскую глубинку. Экономических – чисто экономических – смыслов вести в глубинке бизнес попросту нет. С точки зрения максимизации прибыли бизнесмену проще делать бизнес в Москве и других городах-миллионниках, а не в Псковской области, не в Тверской области, не в Забайкальском крае. Государственная плановая экономика служит прежде всего таким задачам, она способна сбалансировать региональное развитие страны. В противном случае мы продолжим наблюдать разбухающую перенаселённую Москву и загнивающую глубинку. Диспропорция вопиющая, необходимо ликвидировать её. Практика показывает, что через стимулирование бизнеса сделать это не получается. Строить завод на Дальнем Востоке из соображений прибыли невыгодно. Сложная логистика, удалённые рынки сбыта – зачем это нужно частнику?
Крупные предприятия в регионах государство должно создавать директивным путём, иных путей я не вижу. А вокруг этих крупных предприятий могут существовать обслуживающие малые предприятия с частной формой собственности. Необходимы драйверы роста, которые в советское время назывались «градообразующими предприятиями». И вообще нам нужно плановое развитие городов, регионов. Предприятия должны создаваться как единая система, развитие которой можно было бы спланировать на десятилетия вперёд. Подчёркиваю, не на годы, а на десятилетия.
– А заинтересован ли руководитель государственного предприятия в его успехе настолько, насколько заинтересован частный собственник?
– Одно из нареканий к советской экономике звучит именно так: директора не были напрямую заинтересованы в развитии предприятий. Это действительно острая проблема. Для того чтобы использовать таланты опытных управленцев, имеющих большой опыт в бизнесе, исключив при этом паразитарные тенденции, целесообразно использовать систему отношений «государственная собственность – частное управление» (GOPO – government owned, privately operated), когда государство прибегает к услугам небольшой частной управленческой компании. Её компетенции строго ограничены, она не обладает правом собственности и не может отчуждать прибыль предприятия в свою пользу. В то же время лучшие управленцы вырастают на самих предприятиях, поскольку знают всё от и до и мотивированы развивать компанию дальше.
Разумеется, доход топ-менеджера должен зависеть от результатов его работы, но не может составлять миллионы рублей в день, как сейчас в госкомпаниях. И давайте не будем забывать о том, что помимо материальной заинтересованности плановая экономика способна дать руководителю заинтересованность нематериальную: он причастен к Большому Проекту, действует на благо общества, страны.
Кстати, раз уж мы с вами так подробно говорим о формах собственности, то напомню: наряду с частной и государственной существует ещё и третья форма – коллективная, когда работники являются совладельцами предприятия. Это кооператив. Такая форма собственности позволяет избавиться от присвоения результатов труда работников предпринимателем. Работник не отчуждается от результатов труда, выбирает руководство компании из числа своих коллег, участвует в распределении прибыли.
– Но эффективны ли такие предприятия экономически?
– Мой любимый пример: с 1956 года в Стране Басков действует Мондрагонская кооперативная корпорация – десятая по величине компания Испании по обороту активов и крупнейший экономический субъект баскского региона. Причём мондрагонские кооперативы делают ставку не на сельское хозяйство, как кто-то мог бы подумать (опыт совместной обработки земли имеет давние традиции), а на наукоёмкое производство – вплоть до сотрудничества с NASA и европейскими космическими программами.
На мой взгляд, целесообразно по максимуму преобразовать наше малое предпринимательство в кооперативы. Современный малый бизнес в РФ часто характеризуется повышенной эксплуатацией работников, игнорированием норм Трудового кодекса, наймом людей без оформления трудовых договоров. Государство в состоянии сделать так, чтобы распределение прибыли среди работников было выгодно для малого бизнеса: это возможно тогда, когда распределяется не только прибыль, но и риски, то есть повышается соучастие персонала в судьбе компании.
Коллективная собственность характерна для русской истории: вспомним многовековую крестьянскую общину, а также промысловую кооперацию при Сталине, ликвидированную Хрущёвым. В последнее время много говорится о традиционных ценностях, так давайте же и эту ценность поднимем на знамёна.
– Рассуждая о плановой экономике, нельзя не сказать о крахе СССР. Не будем сейчас вдаваться в политические причины, озвучьте экономические.
– Причин краха СССР действительно множество: деградация элиты, выхолащивание идеологии, окаменение системы. Но если брать именно экономику, то помимо её излишней зарегулированности, унификации, неспособности гибко реагировать на запросы населения в сфере услуг и производства товаров повседневного спроса нужно отметить главную причину. В СССР недостаточно развивались кибернетика и, как следствие, цифровизация экономики. Был отвергнут проект ОГАС (Общегосударственная автоматизированная система учёта и обработки информации. – Прим. «АН») и прочие инструменты цифрового экономического планирования. Результат известен: при отсутствии информации о содержимом складов магазины пустовали, в то время как на складах гнили продукты. При сегодняшних технических возможностях, когда на экране гаджета мы наблюдаем за движением автомобиля в реальном времени, такой проблемы не было бы.
Прошу понять меня правильно: я не хочу сказать, что нужно добавить к советской экономике цифровизацию и тогда получится вкусный компот. Нам не нужно back in USSR, не нужно механическое возвращение в СССР. Советский социализм умер, как и умерла классическая форма капитализма. Экономика нынешнего века будет другой. Нужно уловить дух времени, чтобы сделать наше общество более справедливым, а нашу страну – способной выстоять в геополитическом противостоянии. Сейчас эпоха серьёзных перемен, а сильная экономика военного времени – это плановая экономика.