Главная негативная тенденция в отечественной промышленности – тотальный, катастрофический дефицит кадров. Более 35% российских предприятий жалуются, что им не хватает «синих воротничков». И это основной вызов для нашей экономики, так как решить его в ближайшие годы будет трудно.
Выход, и об этом говорят все причастные чиновники, – только в повышении производительности труда. А значит, нужна массовая роботизация хотя бы сектора отечественной обрабатывающей промышленности. И тут возникает масса новых проблем и вопросов, в которых разбирались «Аргументы недели».
Мы считали, мы считали
Дефицит трудовых ресурсов в ближайшие годы будет только нарастать. Специалисты говорят, что к 2030 г. нам будет не хватать ещё до 4 млн человек. Больнее всего это отразится на обрабатывающей промышленности (до 1 млн), транспорте и торговле (по 0, 5 млн). Будет не хватать от 1, 1 до 2, 2 млн специалистов средней квалификации (например, токарей или фрезеровщиков) и от 0, 7 до 1, 4 млн – высшей квалификации (программистов, инженеров, управленцев).
Закрыть кадровую дыру можно только через рост производительности труда, но он должен быть примерно до 3% ежегодно. Что пока кажется невыполнимым условием: в 2022 г., например, было снижение на те же 3%.
Конечно, понятие производительности труда очень зависит от отрасли экономики. Есть более-менее универсальные формулировки и методики расчёта. Например, при сравнении производительности труда по странам обычно используют объём валового внутреннего продукта (ВВП) в долларах США в расчёте на час рабочего времени одного трудящегося. Самые производительные люди по этой методике – ирландцы (139, 2 доллара в час). США – 85 долларов, Германия – 80. У нас – около 30. Это не значит, что мы ленивее ирландцев в четыре раза, так как любая усреднённая методика подсчёта показывает температуру по больнице: в морге и в реанимации.А вот, например, на заводе или фабрике это гораздо нагляднее. 10 или 15 условных деталей рабочий может сделать за смену? Понятно, что эффективность второго варианта выше, и, следовательно, рабочих нужно меньше. А если поставить роботизированную линию, которая при необходимости сделает и 100, и 200, и 300 изделий за то же время?!
Ещё несколько лет назад в этом месте вступал хор возмущённых голосов: «А куда идти рабочему человеку и чем ему кормить семью?» Ныне ситуация принципиально изменилась: по подсчётам РАН, для опережающего развития в стране уже не хватает порядка двух миллионов специалистов, медианные зарплаты растут на 15–20% в год, номинальные средние ещё больше. Компании готовы платить деньги за повышение квалификации своих работников. И переманивают специалистов друг у друга. Момент уникальный – без работы нормальный человек не останется!
Робот вам в помощь
Сейчас общее число уже работающих роботов в мире приближается к 3, 5 млн единиц. И практически каждый год ставятся новые рекорды по их установке. Недавно были опубликованы данные Международной федерации робототехники (IFR) за 2022-й: произведён монтаж 553 052 промышленных роботов против 526 тыс. в 2021-м. Интересно, что 73% всех введённых в эксплуатацию роботов были установлены в Азии, 15% – в Европе и 10% – в Америке.
Естественно, на первом месте Китай: 290 258 автоматизированных установок. В среднем количество роботов растёт на 13% каждый год в период с 2017 по 2022 год. Далее идут Япония и Южная Корея.
ЕС – второй рынок мира с 70 781 новой установкой роботов в 2022 году. Первое место стабильно за Германией – 25 36 единиц по итогам 2022-го. С приличным отрывом следуют Италия и Франция (11 475 и 7380 единиц соответственно).
В Северной и Южной Америке количество установок выросло до 56 053 штук. На США приходится 71% введённых в эксплуатацию автоматизированных систем (39 576 единиц). Общий объём мирового рынка в позапрошлом году оценивается в 15, 7 млрд долларов.
Казалось бы: зачем изобретать велосипед?! Если весь мир такими темпами ставит автоматизированные системы, то надо просто следовать тенденциям. Тем более что по сравнению с десятками тысяч новых единиц, ежегодно вводимых в строй, наши тысяча-полторы в год унизительны. В 2019 г. в России было продано 1410 роботов, российскими из них были только 87.
В 2021 г. в Южной Корее на каждые 10 тыс. сотрудников приходилось в общей сложности 2867 промышленных роботов. Германия на втором месте с 1500 единицами, третье и четвёртое – за США и Японией (1457 и 1422 единиц на 10 тыс. сотрудников). У нас примерно 6 (!) промышленных роботов на 10 тыс. работников. Показательны слова вице-премьера Мантурова о выделении 300 млрд рублей на развитие промышленных роботов. Вероятно, проблема как-то начнёт решаться.
Правда, есть одна загвоздка. Основными потребителями массового применения роботов и роботизированных систем являются два основных производственных сегмента. Это автомобилестроение и двигателестроение, а также производство электроники. Именно в них производят десятки и сотни миллионов серийных (одинаковых) изделий. Вот тут-то и незаменимы роботы, роботизированные линии, гибкие производственные модули, которые за счёт огромного рынка оправдывают серьёзные затраты на разработки или закупки роботизированных средств производства. Иначе ставить их будет просто невыгодно. Или цена изделий, изготовленных с их помощью, будет неконкурентоспособной.
Коботы – наше всё?
Пытаться сегодня с наших стартовых позиций догнать мировых грандов серьёзной промышленной робототехники, завоевать даже маленький кусочек мирового рынка – наивность. А вот сосредоточиться на разработке действительно уникальных коллаборативных роботов (коботов) для мелкосерийного или персонального производства российским умам вполне по силам. Почему-то у нас действительно гораздо лучше получается делать какие-то единичные, а не серийные разработки.
Если промышленные роботы – это фактически антагонисты людей, то коллаборативные роботы – их союзники. Коботы могут работать в соседстве или сотрудничестве с людьми в одном пространстве. Они безопасны благодаря тому, что оснащены датчиками движения: могут уменьшить скорость или остановиться, если человек оказывается в зоне их действия. Именно поэтому их устанавливают без защитных ограждений в отличие от обычных роботов. Изобретатели первого кобота запатентовали его как «устройство и метод для прямого физического взаимодействия между человеком и управляемым компьютером-манипулятором».
Коботы незаменимы не в массовом, а во всё более набирающем популярность персональном производстве. Они относительно недороги – от 10 до 50 тыс. долларов, компактны, легко программируются и перепрограммируются. Робот-пылесос – вариант простого домашнего кобота. И вот здесь непаханое поле различных возможностей и вариантов применения нашей смекалки и талантов. Не глупее же мы сингапурцев, которые создали клубничного кобота и научили его не только собирать урожай, но и опылять цветки. Сейчас клубничный кобот собирает на четверть урожая больше, чем на обычных фермах.
У нас свои проблемы. Если, например, несколько больных картофелин попадут вместе со здоровыми на хранение, то потери урожая могут доходить до 30%. Человек просто не заметит их, а кобот, не простой, конечно, а специально оснащённый и обученный, по мельчайшим внешним признакам отследит больной корнеплод. Экономия в масштабах страны колоссальная.
Коллаборативные роботы «умнеют» на глазах. Раньше, например, сварка была для них сложной задачей, сейчас они справляются с ней лучше человека. Они могут совершать любую монотонную работу, не уставая и не теряя внимания к мелочам. Прекрасно работают в службе контроля качества продукции, так как их можно оснастить любыми возможными датчиками и сканерами.
Так как появились коботы сравнительно недавно, то конкуренция не так высока, как на рынке больших промышленных роботов. И мы вполне можем туда ворваться. Согласно недавно опубликованному исследованию фирмы ABI Research, мировой рынок коллаборативных роботов достигнет 11, 8 млрд долларов к 2030 году. Если оценить рынок более широко, включив доходы от сегментов программного обеспечения и инструментальных средств для конечных потребителей, то к 2030 г. рынок экосистем коботов может достигнуть 24 миллиардов. Причём развитие рынка софта для коботов будет включать такие функции, как аналитика, восприятие, управление движением и ПО, связанное с операциями. А это как раз те направления, в которых российские программисты традиционно одни из лучших в мире.