Военный конфликт России и Украины уже сегодня привёл к продовольственному кризису. В последние годы на обе страны приходилось более трети глобального экспорта зерновых и 52% поставок подсолнечного масла. Даже притом что рост мировых цен на зерно может превысить 20%, заместить поставки из России и Украины не так-то просто. Не менее важный вопрос: как происходящее скажется на российском АПК? Он скорее круто разовьётся на ниве импортозамещения и роста цен или рухнет в результате санкций стран Запада?
Вверх кармашками.
Для сельского хозяйства Украины сегодня главная проблема не в том, чтобы вырастить и собрать урожай. На большей части её территории военных действий не ведётся. Но львиная доля продовольственного экспорта осуществлялась через морские порты Одессы и Николаева. А сегодня остаётся только один путь: по железным дорогам в Европу. Но морем вывозили 5 млн тонн зерна в месяц. А в железнодорожный вагон-зерновоз влезает максимум 60 тонн.
Украинские власти признают, что в стране заперты огромные объёмы зерна – около 20 млн тонн. Германия призывает организовать железнодорожные мосты, Литва, Латвия и Польша предлагают использовать свои порты. Но крупнейшие покупатели украинской сельхозки, похоже, не верят в эти проекты и готовятся к масштабному продовольственному кризису. Китай стал активно закупать в США кукурузу (Украина занимала по её производству 5–6-е места в мире). А Египет готов принимать не слишком качественную пшеницу из Индии.
Также в апреле египетские власти сообщили о выделении свыше 60 млн долларов на дополнительную закупку пшеницы у местных фермеров. А чуть ранее ввели госрегулирование цен на хлеб, запретили экспорт на три месяца всех видов пищевых масел, кукурузы, пшеницы, муки, бобов. Чтобы не разгонять цены, временный запрет на экспорт ряда категорий продуктов питания ввела Турция. Ливан также запретил экспорт макарон, кофе и чая.
Даже в странах Евросоюза не скрывают беспокойства. Например, маслоэкстракционные заводы ЕС на 35–45% зависят от сырья с Украины. Запасов нерафинированного подсолнечного масла хватит на пару месяцев, и производители продуктов уже начали корректировать рецептуру: подсолнечное масло заменяют на рапсовое. А часть объёмов рапса, из которого в ЕС делали биодизельное топливо, пойдут на выпуск пищевых масел.
Разумеется, дело не только в украинской продукции. Несмотря на все санкции и контрсанкции последних лет, страны Евросоюза покупали на 4, 5 млрд долларов продовольствия из России. Реальный объём, вероятно, ещё больше, поскольку Беларусь при всём акценте на агропроме, импортировала на 1, 8 млрд долларов сельхозки из России. Как и белорусские креветки, это явно один из способов обхода санкций. А сегодня, похоже, разрыв связей между Россией и ЕС будет куда более резким и последовательным.
Для кого он будет более болезненным, большой вопрос. Россия в одну только Турцию продавала сельхозпродукции почти на ту же сумму, что и в Евросоюз. А среди крупных импортёров также Казахстан, Китай, Южная Корея, Египет, Узбекистан, Азербайджан, которые никаких санкций против Москвы вводить не собираются. А рост цен компенсирует российским производителям возможное падение урожаев. С другой стороны, из США и Евросоюза приехала чуть ли не вся техника, работающая в российских полях. И как аукнется запрет на поставки запчастей, введённый некоторыми производителями, неизвестно.
Впрочем, из четвёрки крупнейших торговцев сельскохозяйственным сырьём никто из России пока не ушёл. Несмотря на давление правительств, Archer Daniels Midland, Bunge, Cargill и Louis Dreyfus, известные специалистам как ABCD, в худшем случае заявили о сокращении активности в нашей стране. А как переживёт нынешний кризис российский агропром, во многом зависит от него самого.
Сами себе враги.
С момента присоединения Крыма и начала санкционной войны с Западом российское сельское хозяйство стало витриной нашей экономики. Даже в 2015 г., когда российский ВВП завалился на катастрофические 8%, аграрный сектор вырос на 4%. В телевизоре ведущие воздели руки в сторону Кремля: вот, дескать, какой гениальный ход – запретить французские сыры и польские яблоки. Но сельское хозяйство и в досанкционном 2013‑м выросло на 6%. А к 2017 г. рост начал заваливаться до 2%, по итогам 2018 г. аграрии и вовсе ушли в минус.
Экономистов такой расклад нисколько не удивил. По словам Андрея Сизова из «СовЭкона», в сельском хозяйстве инвестиции чаще всего дают отдачу лишь через несколько лет, поэтому быстрый рост в 2014–2016 гг. – во многом результат прежних вложений. А после старта санкций и контрсанкций они предсказуемо стали снижаться: в 2014 г. инвестиции в аграрный сектор обвалились на 8%, в 2015 г. – ещё на 12%. С 2016 г. наметился небольшой рост, но это чаще всего бюджетные деньги: частника почему-то не слишком тянет к земле, а если и тянет, то только в определённые сектора.
Россия совершила прорыв в производстве фруктов, ягод и орехов – прибавка составила 85%. Ещё более долгожданный эффект – на 28% выросло производство рыбного филе и ряда других рыбных продуктов, на 4% – замороженной рыбы, на 17% – креветок и других морепродуктов. За 4 года российское производство мяса выросло на 23, 5%, мясных полуфабрикатов – на 21, 7%, мяса птицы – на 19%, сливочного масла – на 9%. Но вот какая печаль: цены на российские продукты питания почему-то скакали впереди мировых и даже уровень инфляции обогнали. Хотя по идее должны были рухнуть: нашему производителю ведь не нужно платить бешеные европейские налоги и наши ввозные пошлины, иметь дело с растаможкой и т.д. В Москве с сентября 2014-го по сентябрь 2018 г. цены на молоко выросли почти на 36%, на сыр – на 23%, на растительное масло – на 65%.
Ещё один немаловажный момент: импортозамещение часто приводило к снижению качества продовольствия. Роспотребнадзор констатировал в 2015 г. рост жалоб по вопросам розничной торговли продовольствием с 33 до 44 тыс. обращений. А Россельхознадзору пришлось признать: 78% российских сыров фальсифицированы.
Участники рынка рассказывали, что инвестиции в мини-заводик по производству сыра составят около 30 млн рублей и отобьются за 3 года. Но даже если такой цех будет работать круглосуточно, он сможет давать 1, 2 тонны сыра в день. Итого около 500 тонн в год. А российский рынок – это более 1 млн тонн, и чтобы его заполнить, нужны две тысячи таких заводиков. Год обычно уходит только на оформление документов. Необходимо также где-то закупить и ввезти в страну оборудование, поскольку в России его не производят. А вдруг санкции отменят, и вернутся французы и голландцы? В таких условиях разумнее создать кустарное производство в сарае под Костромой, дав на лапу местным чиновникам. Потом правдами и неправдами присоседиться к какой-нибудь раскрученной франшизе и начать зашибать деньгу.
Правительство РФ вроде бы не стоит в стороне: выявляет добросовестных производителей, возмещает затраты на строительство, модернизацию молочных комплексов, овоще- и картофелехранилищ. Минсельхоз ввёл единую региональную субсидию, которую субъекты перенаправляют самостоятельно. Заработал механизм льготного кредитования в сфере АПК по ставке не более 5%, увеличена грантовая поддержка фермеров. Другой вопрос: не разойдутся ли федеральные миллиарды тонким слоем без особого толка?
Когда надежда только на государственную помощь, на засуху и саранчу будут списывать банальный распил средств. Глава Республики Алтай Олег Хорохордин так и объяснил, изучив ситуацию в аграрном секторе: господдержка не привела к желаемым результатам, средства тратятся неэффективно, люди еле выживают и склонны винить в этом власть, коррупцию и кумовство.
Сельское хозяйство – сфера тонкая. В брежневские годы многие недоумевали: страна превратилась в крупнейшего импортёра продовольствия, хотя даже после Гражданской войны кормила пол-Европы. Ведь и техники было завались, и удобрений, и земли. Но аграрная политика была несбалансированной: например, не учитывалась такая вещь, как заинтересованность аграриев в своём труде.
Сегодня, по словам директора Столыпинского центра регионального развития Николая Случевского, упор делается на инфраструктурную поддержку АПК, но не решаются проблемы сельского развития: низких доходов населения, его старения и миграции в города, назревают крупные экологические проблемы, связанные со строительством мегакомплексов. Министерства, которые должны добиваться результата совместными усилиями, каждое пашет свою делянку. В итоге половина чиновничьих сил уходит на то, чтобы вставлять друг другу палки в колёса.
В 2020 г. доля сельского хозяйства в совокупных инвестициях в основной капитал составила всего 3, 2%. А доля убыточных сельскохозяйственных организаций выросла с 17, 2 до 22, 8%. Это притом что в предыдущие три года правительство вложило почти 800 млрд рублей в развитие отечественного АПК – то есть два рубля из пяти. Минсельхоз продолжает обнародовать планы, согласно которым объём инвестиций в сельское хозяйство России к 2024 г. непременно вырастет в два раза. Но это из разряда астрологии.
Никакого «расцвета села» не происходит как раз благодаря неудачным государственным подходам. Из-за «оптимизации» медицины и образования жизнь в глубинке становится всё более экстремальной. А простые крестьяне отданы на растерзание агрохолдингам, тесно связанным с региональными элитами. У них давняя мечта: вконец извести «нерентабельное» население провинций, сбросить с себя остатки хлопотных социальных обязательств, а урожаи собирать силами гастарбайтеров, которым не нужно ни школ, ни больниц.