Перед Новым годом президент Владимир Путин поручил правительству РФ до 1 июля 2022 г. увеличить долю российского вина на прилавках. Показателей в процентах не называлось, говорилось только о «поэтапности», чтобы избежать очередных шедевров показухи. Но борьба за «приоритет отечественного производителя» в исполнении наших чиновников всё равно выглядит корявой. Во-первых, дефицит выращенного в России винограда грозит обвальным ростом цен. Во-вторых, до трети российских вин и коньяков делаются буквально из воздуха, потому что в законе оставлены королевские лазейки.
Потёмкинские шато
В конце 2021 г. деловые издания с недоумением отметили, что на рынке тихих вин (это все обычные вина, за исключением игристых, содержащих углекислый газ) обозначился новый лидер. И это не «Массандра», «Фанагория» или «Абрау-Дюрсо». Всех уделал расположенный в Ленинградской области Гатчинский спиртзавод (ГСЗ). Он произвёл 25 млн литров бюджетного вина марок «Белые цветы», «Спелая вишня», «Ягода малина», часто предлагаемых в магазинах в картонной упаковке. Понятно, что для производства такого количества вина необходимы тысячи гектаров виноградников, а берег Финского залива – это далеко не долина Луары. Хотя другой гигант нашего рынка ООО «ВТД» производит вина «Каберне Совиньон» и «Саперави» в Кингисеппском районе на границе с Эстонией – и в ус не дует.
Конечно, никто не может запретить Гатчинскому спиртзаводу иметь виноградники в Крыму и на Кубани, а вино производить на севере. Тем более ГСЗ владеет крымским заводом марочных вин «Коктебель», который, правда, даёт чуть больше 5% общего объёма продукции предприятия. Или можно просто покупать сырьё на стороне. Другое дело, что прошлым летом виноград подорожал из-за неурожая с 60–70 рублей за кило до 100–150 рублей. А продукцию ГСЗ потребители хвалят именно за невысокую цену и «аромат ягод», которые многим важнее тревожных предупреждений «винный напиток» или «напиток со вкусом вина».
После присоединения Крыма российскому виноделию пророчили бурный рост: мало того, что из-за санкций обмелела винная река из Испании, Италии и Франции, так ещё и присоединили южный полуостров со знаменитыми брендами. Да и народ вино распробовал: в структуре потребления алкоголя оно понемногу вытесняло водку. Но к 2020 г. импорт тихого вина в Россию остался на уровне 2013 г. – плюс-минус 600 млн евро. Хотя к 2015 г. импорт упал на треть, и аналитики потирали ладони: мол, это только начало. Однако всё вернулось на круги своя. Не выросло ни собственное производство, ни потребление вина, которого средний россиянин выпивает около 8 литров в год (испанец справляется с этой дозой за месяц).
Однако к 2019 г. 60–65% продающегося в России вина было отечественного производства. По виду винных полок в супермаркетах так в жизни не скажешь: там «инкерман» и «массандра» присутствуют больше «для разнообразия», в разы уступая по ассортименту не только отдельно взятым Франции, Италии или Чили, но даже Грузии и ЮАР. Ларчик открывается просто: французское порошковое вино, разлитое в России, считается российским. До 90% продукции «Абрау-Дюрсо» производилось из зарубежного балка. На этом можно было бы закрыть тему импортозамещения в этой области, но государство продолжало настаивать, что россияне должны пить ещё больше своего, родного вина.
Но для этого нужны виноградники. А их площади нельзя быстро нарастить, чтобы стало «как во Франции». В союзные времена виноделие РСФСР развивалось в соответствии с отраслевой программой: ежегодно закладывалось в среднем по 11 тыс. га виноградников, их общая площадь достигла 200 тыс. гектаров. Виноградный фонд СССР насчитывал около 2 тыс. сортов при общем мировом ассортименте в 20 тыс. сортов, а в 1984 г. был получен рекордный сбор винограда – более 1, 1 млн тонн. При Горбачёве уничтожили не так и много – около четверти занятых виноградниками площадей. Но к началу XXI века производство рухнуло в 4 раза.
Даже вместе с Крымом сегодня в стране занято виноградом примерно 100 тыс. гектаров. В Испании, для сравнения, более 1 млн га. Но даже с учётом произведённого из импортного балка в России производится в 50 раз меньше вина, чем во Франции. Прежний министр сельского хозяйства Александр Ткачёв требовал прекратить практику импорта виноматериалов. А то заниматься розливом иностранного вина выгоднее, чем изготавливать отечественное: «Срок окупаемости виноградника – 15 лет, проще завезти контейнер из ЮАР. Поэтому наши заводы – это просто цеха по розливу вина».
Сказано – сделано: в июне 2020 г. вступил в силу новый закон о вине, который отнёс всё произведённое из импортного материала вино к «винным напиткам», которые нужно ставить на полки отдельно от благородной продукции «Массандры». Зато российские «винные напитки» оказывались на рынке в удачном положении, хотя честные виноделы давно умоляли государство начать с ними борьбу, как с самым обычным контрафактом.
Технология производства такой бормотухи отработана: 1% фруктозы, находящейся в винограде, сбраживается на 0, 6% спирта. А 1% глюкозы, которая находится в обычном сахаре, тоже сбраживается на 0, 6%. Часто бывает так: производитель приобрёл по бумагам 1000 га еле живого неухоженного виноградника, с которого можно собрать максимум 50 т винограда. Но он отчитывается за 10 тыс. т. и тут же бодяжит свой скромный урожай водой и сахаром, запуская в продажу 10 млн пакетов «вина». Ряд компаний в Краснодарском крае поддерживают этот рынок, поставляя для него, заодно с дрожжами и бентонитом, десятки тонн импортного вакуум-сусла, жидких антоцианов и экстракта кожицы винограда, способных придать адской смеси спирта и вина сносный запах и вкус.
Хотели как лучше
Получается, нормальные виноматериалы завозить нельзя, а кожицу винограда – хоть вагонами? Да, но импортировать виноград и производить из него «российское» вино закон вроде бы не запрещает – сложности конкретно с импортом сельхозпродукции из стран Евросоюза. Зато рентабельно завозить тысячи тонн из Узбекистана и Азербайджана.
Производителям коньяка и вовсе оставили фору на 7 лет, в течение которых они могут закупать узбекские дистилляты и клепать из них отечественный коньяк где-нибудь в Подмосковье. Из привозного материала делается 60% наших «звёздочек». Причём закон признаёт коньяком виноградные дистилляты, прошедшие трёхлетнюю выдержку в дубе. А родной французский коньяк категории VS (то есть с двухлетней выдержкой) обязан называться бренди – иначе штраф.
В общем, наказ Кремля обеспечить победу наших виноделов над европейскими выполняется успешно. Сами производители к мерам государственной поддержки относятся неоднозначно. Бывает, винодел государство хвалит: посадил грецкий орех на 200 млн рублей, и ему возместили почти 150 млн без всяких откатов. Потихоньку внедряется схема: вина, произведённые из российского винограда, будут стимулироваться путём возврата части суммы акцизов в виде налогового вычета. В то же время в России усложнили помарочный сбор. До недавнего времени винодел мог сканировать в системе ЕГАИС первую и последнюю акцизную марки одного диапазона из каждой партии вина. А теперь требуют разгрузить, распаллетить, извлечь из коробки каждую бутылку и отсканировать марку. А это дополнительные расходы, которые увеличат стоимость бутылки в магазине.
Винный рынок могла бы стимулировать легализация интернет-торговли российским вином. Но среди министерств и ведомств слишком много опекунов алкогольного рынка – и каждый тянет одеяло на себя. Поэтому и рынок у нас мутирующий, неестественный. Когда во главе угла выполнение различных указов и поручений, а не крепко стоящий на ногах и уверенный в будущем предприниматель, по-другому и быть не может. Сердце радуется, когда видишь, как растёт в Крыму и на Кубани количество небольших шато: вокруг фермы 15–20 га виноградников. Но на поверку оказывается, что значительная их часть принадлежит не семьям потомственных виноделов, а агрохолдингу, имеющему больше шансов в этом бизнесе выстоять. Получается вроде бы как во Франции, но только если не заглядывать внутрь. Однако потребители вина – люди внимательные, раз могут по оттенку вкуса отличить год производства бордо. И с ними не получится играть по тем же правилам, что и с любителями водки, которым вкусовая гамма не столь принципиальна.